В лето 6746 года от сотворения мира (СИ) - Нефёдов Борис (читать книги без регистрации полные txt) 📗
— Но ведь потребуются дополнительные затраты. Сам говоришь, нужно делать ножны, рукояти. Одного угля сколько надо. Дополнительно нужно молотобойцев нанимать, чтобы столько всего сковать, а им надо платить.
— А Вы как хотели. Даром кузницу получить. И ты, Ремша Жданович и ты, Свирей Даромирович, оба в равной степени заинтересованы в получении такой оплаты. Так что, тряхните мошной, речь идет не только о серебре, но и о счастье ваших детей.
— Так-то оно так. Но если я все вложу в счастье своей дочери, то отберу надежду на счастье у своего второго сына. Все, что скопил — отдам.
— Прости меня, Свирей Даромирович, что не успел я еще сказать вам все, что хотел.
— Да ладно тебе, Игнач, давай по именам. Что нам друг перед другом чиниться.
— Согласен. Так вот, Свирей, это же твой второй сын цветок из железа сковал? Это же ты, Микифор? Молоток! Для того, чтобы вы не думали, что я за его счет хочу не только других в рай ввезти, но и сам туда въехать, для него у меня тоже кое-что заготовлено. Хочу, чтобы ты, Микифор, после выполненного урока, побыл кузнецом в моем войске. До следующего лета. Где лошадь подковать, где доспех выровнить. В качестве компенсации за утраченные надежды, дам тебе походную кузню да кое-какой инструмент. Наковальня, правда, не такая тяжелая, всего пуда четыре. Но зато год отработаешь, и походная кузня — твоя. А это больше половины обычной кузни. Оплата работы само собой отдельно, так что на вторую половину сможешь и сам насобирать. Если согласен, вон, смотри, все, что в углу лежит, под дерюжкой уже сейчас — твое.
А сам встал, открыл дверь и прокричал:
— Марфа, неси еще чего попить. Да побольше, а то все уже кончилось.
И снова вышел под предлогом этот вопрос проконтролировать.
На этот раз вернулся я минут через десять.
За столом было тихо. В углу на второй моей наковальне лежал, обнимая ее, Микифор. Плечи его вздрагивали. Рядом сгорбясь, как от непосильной ноши, стоял Свирей.
Я понял, что Микифор в ходе разговора последнюю надежду на собственную кузню потерял, а потом неожиданно обрел не надежду, а свою, казалось бы, несбыточную мечту. Но развел руками и только и смог сказать:
— Ну-ну, Микифор. Ты чего? Ты же кузнец, мужчина. Свирей, веди сына за стол. Еще не все обсудили.
Свирей помог сыну встать, а тут и Марфа нарисовалась. Выпили молча. Я не удержался:
— Вот что, гости дорогие. Плохой из меня купец, поскольку я чувствую, что вы уже все на заказ мой согласны. Согласны год всухомятку прожить, а больные вопросы для детей ваших разрешить раз и навсегда. Однако не могу я себе такое позволить. Вам надо на что-то жить, семьи свои кормить, одевать, обувать. Поэтому в качестве оплаты я буду передавать вам по одной заготовке за каждые десять, нет, за каждые пять полученных и прошедших проверку изделий. Это все отличная сталь и…
Но мне договорить не дали. Что тут началось. Восторженные крики, радостные лица (на контрасте с недоуменным лицом Сергея), тяжелые похлопывания по плечам.
Все дружно выпили еще раз. Не скромно, но выпили за меня.
— Я так понял, что мы договорились?
— Даже не сомневайся, Игнач. Мы еще и должниками твоими на всю оставшуюся нашу жизнь себя считать будем.
— Заготовки, что я вам дал, я вам дарю. Поработайте с ними, посмотрите, как поведет себя металл при ковке, закалке, обработке, как правильно будет вывести баланс и прочее. Завтра путь ваши ребята приезжают, заберут наковальни, инструмент и образец сабли.
Ремша наклонился ко мне и тихо с какой-то внутренней надеждой спросил:
— Слушай, а у тебя для моего среднего ничего нет?
— Как нет. Есть! Я тут справочки наводил. Яков у тебя не столько кузнец, сколько его всякие механизмы привлекают. Вот у меня и будут для него свои задачи. Я тут и мельницу хочу сладить, и станок для изготовления свечей, и хлебопекарню. Мне такой помощник — вот так нужен. И нужен не только на время строительства, но и на время дальнейшей работы, чтобы надзор за механизмами осуществлял. За это будет иметь свою долю, небольшую, но думаю в заработке остальных обгонит. Поверь мне, если ему через год захочется опять свою кузню, то он сам ее себе купит, без твоей помощи. Что, Яков, пойдешь ко мне работать?
И чем больше я говорил, тем все шире и шире становились глаза у Ремши:
— Ну, Игнач. Ну…
Тут он сорвался с места, распахнул дверь настежь и закричал:
— Марфа, душечка, тащи еще, если осталось. Душа горит выпить за твоего хозяина.
Остальные одобрительно зашумели.
— А в качестве работы нашей можешь не сомневаться. Всю душу в нее вложим, так ведь, Свирей?
Тот кивнул:
— Но проверку качества работ я сам проводить буду. Всем понятно? А ты, Яков, не сиди, наливай.
Идея с такой проверкой качества мне понравилась.
В общем, засиделись надолго. Уже свечи догорали, когда во дворе, возле запряженных в сани коней Ремша и Свирей нескончаемо продолжали выяснять, кто из них больше друг друга уважает. Потом они решили, что больше всех они уважают Игнача, спели пару песен во все горло и наконец, рассевшись по саням, уехали.
Перед глазами стояло заплаканное лицо Микифора и шепот Харитона на прощанье:
— Я, Михаил Игнатьевич, того, что ты для нас с Любавой сделал, никогда не забуду. Никогда. Отныне мой дом — твой дом… Я чувствую, Ты послан Богом и мне, и … и всему Новгороду.
И недовольное лицо Сергея.
— Ну что ты, Сережа. Ведь одним железом рассчитались, считай за копейки какое дело сделали.
— Ну что «рассчитались»? Здесь такой металл знаешь каких денег стоит? Они бы и на одну заготовку за десять изделий согласились.
Может и так, но…как-то… ёкарный бабай…
Отношения с бронниками (как мне пояснил Сергей, кольчужниками они стали называться только в Московской Руси, тогда же появляется и название «кольчуга») сразу как-то не заладились.
Пришли представители аж 10 мастерских, но вперед выдвинулся один из них, все время пытавшийся почему-то смотреть на меня свысока, хотя и был, даже по местным понятиям, человеком среднего роста. Одет он был в демонстративно распахнутую волчью шубу, которую, в отличие от остальных, снять категорически отказался. (Я уже говорил, что одежда в Новгороде не только согревала, но и служила знаком социального статуса). Таким образом, демонстрация волчьей шубы, по мнению ее владельца, должна была резко повысить его авторитет в моих глазах. Остальные бронники сбились кучкой за его спиной, помалкивали, да с интересом поглядывали на меня и на своего выдвиженца, которого звали величали не иначе, как Терентием Елизаровичем.
А тот изгалялся как мог. И то ему не так, и это не этак. И окна у меня в светлице большие, а потому ему холодно, и печь у меня натоплена сильно, а потому ему излишне жарко, и скамьи у меня не оббиты (не пристало таких гостей на такие лавки садить), и свечей я зажег слишком много, а жить надо по средствам. Наконец, он устроился во главе стола, предлагая мне жестом присесть рядом с его товарищами, гордо оглядел светелку и своих друзей, пройдя мимо меня взглядом, и произнес:
— Значит так. Знаем мы, что хочешь ты сделать нам большой заказ на брони. Прежде, чем начнем мы его обсуждать, да оговаривать стоимость этого заказа, хотелось бы уточнить, по сколько пудов качественного железа ты нам в подарок приготовил за то, что мы за твой заказ возьмемся. Сразу скажу, что по десять пудов, что ты оружейникам подарил, нас может и не устроить…
Батюшки свет, да никак меня развести собрались. Какой баловник! Шалишь, дружок. Не прошел ты 90-е в нашем ХХ веке. Не та у тебя квалификация. Но виду не подал и как бы заикаясь, начал:
— Ой, да как же…, да что же я…, дак это…
Терентий Елизарович, уже откровенно ухмыляясь, посматривая в сторону своих собратьев по ремеслу, и как бы говоря: ну, как я его…
Тут я стал медленно сползать на пол, будто ноги у меня подкосились и визгливым голосом платной плакальщицы на похоронах, бухнувшись этому самому Терентию Елизаровичу в ноги, под ошалевшие взгляды бронников заголосил и запричитал во весь голос:
