Вторая жизнь Арсения Коренева книга третья (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
— А завтра могли бы принести показать?
— Тоже увы. Я из другого города, в Москве бываю только по делам. В тот раз, с часами, был участником Всесоюзной конференции молодых медиков. В гостиничном ресторане этот конголезец с женой сидели за соседним столиком. Там-то товарищу и поплохело, а я оказал ему первую помощь.
— Вон оно что… Ну так как в следующий раз в столицу соберётесь — прихватите часики. А я к тому времени постараюсь пробить по своим каналам, кто готов их купить. Потому что сами вы вряд ли найдёте достойного покупателя, а у меня имеются кое-какие связи. Естественно, я тоже хочу с этого что-то поиметь, вроде комиссионного сбора, — хмыкнул он. — Вы какую цену за них хотите?
Я пожал плечами. Об этом как-то и не задумывался. Всё же решил не борзеть.
— Если рублями, то тысяч пять. Да, пять, и ни рублём меньше. У меня эти часы лежат и пить не просят, может, я их когда-нибудь своему сыну подарю.
Если, конечно, у меня будет сын, добавил я про себя. Пока ещё вообще неизвестно, что там с семейной жизнью. Впрочем, продавец не удивился такой цене, напротив, заметил, что швейцарский механизм того стоит.
— В общем, давайте так и договоримся. Вы, как в Москву нагрянете, заходите сюда, наш магазин работает семь дней в неделю, только по субботам и воскресеньям сокращённые дни. Продавцы, правда, меняются, чтобы два выходных получалось в неделю, советское законодательств запрещает работать без выходных. Хотя я бы не отказался, — фыркнул он. — Кстати, меня звать Николай.
— А меня Арсений… Николай, а если вас не будет как раз в тот день, когда я приеду?
— Это вот я и хотел вам сказать, вы меня опередили. Если не будет, то вот номер моего домашнего, смело звоните, я живу один, так что кроме меня трубку поднять будет некому. Разве что могу отойти, в продуктовый, например, а вечером в театр. Но театр — это обычно суббота или воскресенье.
Он записал на листочке бумаги номер телефона, свернул вчетверо и протянул мне:
— Не потеряйте. А ещё лучше, если будет такая возможность, позвоните заранее из своего города. Как он, кстати, называется?
Какое-то внутреннее чувство мне подсказало, что факт своего местожительства лучше не афишировать. С другой стороны, при междугородних звонках оператор сначала сообщает абоненту, какой город на проводе, так что скрыть всё равно не удастся.
— Из Пензы я.
— Пенза, Пенза… Это где-то на Волге?
— Почти, — улыбнулся я краешком губ. — Ладно, побегу, да и вам работать надо. Будем на связи!
Пенза встретила оттепелью и дождём со снегом. Понедельник был последним командировочным днём, и я с чистой совестью позволил себе практически весь день ничего не делать, посвятив время чтению. А утро среды начал с пробежки. Бежать было трудно и даже рискованно, так как после вчерашней оттепели подморозило и выпал небольшой снежок, под которым пряталась наледь. К счастью, обошлось без перелома лодыжки и даже вывиха или растяжения связок, ещё и комплекс упражнений проделал на свежем воздухе. Аккурат возле того места, где мы не так давно встречались с Шумским. Кстати, интересно, как там обстоит дело с серийным убийцей Михасевичем? Задержали? Допрашивают? Позвонить, что ли, подполковнику… Впрочем, не стоит лишний раз беспокоить человека из столь серьёзного ведомства. Надо будет — сам позвонит.
Не успел появиться в отделении, как Романовский с кислой физиономией заявил, что к 11 часам заявится съёмочная группа пензенского телевидения, хотят снять сюжет про мой инновационный метод лечения больных при помощи иглоукалывания.
— Так что после обхода срочно садитесь писать текст, с которым выступите на камеру, но сначала я его отнесу Ардакову, пусть завизирует. И надо будет подготовить кого-то из пациентов, поздоровее, чтобы согласился попозировать.
Ну, надо так надо. По-быстрому сел и написал, мол, благодаря поддержке руководства Облздрава, а также главного врача областной больницы имени Бурденко Герасима Ивановича Ардакова удалось претворить в жизнь… И прочая и прочая. А вот Романовского не стал упоминать, перебьётся. Собственно, он и не горел желанием всё это обустраивать, и если бы не Румянцев, то и по сей день никакого кабинета иглорефлексотерапии при отделении не имелось бы.
Мой непосредственный начальник с текстом ознакомился, по ходу чтения разочек едва заметно поморщился, видимо, как раз читал то место, где перечислялись причастные к открытию кабинета. Но в целом придраться было не к чему, я отписался в лучших традициях казёнщины, так как времени выпендриваться и сто раз переписывать текст в угоду начальству уже не оставалось.
Съёмочная группа, состоявшая из журналиста, оператора, и осветителя, прибыла в половине двенадцатого. Оказалось, чаи гоняли в кабинете главврача, в сопровождении которого и заявились в отделение. Ардаков в кристально белом халате и при шапочке выглядел неимоверно важным, телевизионщикам же выдали обычные накидки. Обувь, понятно, уличная, хорошо хоть вытерли тщательно, а то с бахилами сейчас напряжёнка. Тех, синеньких из полиэтилена, ещё в природе не существует[1]. Есть только тканные, матерчатые бахилы и маски, которым находится применение в операционной, процедурном кабинете или в пункте по забору крови. Да и то они предназначены для медицинских работников, а не пациентов или посетителей.
— Здравствуйте, Куликов Дмитрий Петрович, — представился журналист, протягивая узкую ладонь.
Помнил я по той жизни его и в более зрелом возрасте, сейчас же ему на вид было лет тридцать. Следом он поздоровался с завотделением.
— Это оператор Николай, осветитель Володя, — представил он своих коллег.
Оператор тоже оказался рукопожатным, а вот какой-то забитый на вид осветитель попытки поздороваться даже не предпринял.
— Текст вы, надеюсь, выучили, и пациента подготовили? — поинтересовался Куликов.
Я кивнул:
— Выучил. А пациент предупреждён и готов в любой момент занять исходную позицию.
— Вот и славно! Что ж, мы готовы!
Он повернулся к Ардакову, тот солидно кивнул и посмотрел на меня:
— Ведите нас, Арсений Ильич, показывайте своё хозяйство.
Я чуть не прыснул, поскольку в моём прошлом-будущем выражение «показать своё хозяйство» имело двоякий смысл. Но сдержался — не место и не время.
По пути заглянул в 7-ю палату.
— Иван Никифорович, идёмте, телевидение приехало.
77-летний Иван Никифорович Корытько тут же сунул ступни в тапки и чуть ли не бегом рванул к двери. Очень уж хотелось ему стать телезвездой в родном селе, что в Наровчатском районе.
— Пациент страдает атеросклерозом сосудов сердца и со стенокардией попадает в наше отделение второй раз за последние полгода, — начал я говорить в услужливо подставленный микрофон, когда Корытько разделся и приготовился поработать подушечкой для иголок. — В прошлый раз его лечили по стандартной схеме, после улучшения самочувствия был отправлен домой. Две недели назад случился рецидив, на этот раз вместо медикаментозного лечения применяется иглоукалывание. Сегодня мы проводим третий сеанс, после предыдущих двух состояние больного заметно улучшилось.
Журналист тут же подсунул микрофон лежащему на животе Корытько,
— Скажите, Иван Никифорович, вы действительно чувствуете улучшение после данных процедур?
— Да-а, если бы не Арсений Ильич с его иголками, может, меня бы уже и на свете не было. А так чувствую себя так хорошо, как давно не чувствовал. Вот кто бы знал, что простыми иголками можно такие чудес вытворять!
Микрофон снова переместился ко мне, и я стал разъяснять, что это далеко не простые иглы, и что ставятся они по строго определённым схемам, для каждого заболевания — своя. И что сейчас я наглядно продемонстрирую, какая схема подходит для нашего пациента.
Потом был «синхрон» (так, кажется, это называется на тележурналистком сленге) с Ардаковым, который важно объяснял, что руководство областной больницы сразу поняло пользу нового метода и дало добро на открытие кабинета иглорефлексотерапии. Собственно, повторял то, что я сам недавно говорил, расхваливая в частности и нашего главврача.
