Спасти Москву - Ремер Михаил (книги онлайн полностью TXT) 📗

– Так без доспехов будет половина, – спокойно парировал Булыцкий. – А остальные – в легких.

– Чего так?

– Так сказывал же: Тохтамыш как на охоту собирать будет. Потому и налегке все соберутся, и стрел запаса большого не будет.

– Ну и что за мужи такие? Без стрел, без доспехов? Смех один!

– Зато – скорость, – отвечал пенсионер.

Ничего собеседник не ответил, лишь опять зашелся в кашле своем натужном да бороду почесал задумчиво.

Следующие недели жизни в Сергиево-Троицком монастыре ознаменовались еще одним серьезным успехом старика. Как-то ночью Ждан, не отлипавший теперь от ящиков с рассадой, растормошил Булыцкого.

– Вставай, пришелец! Вставай! Смотри! – и не сообразивший толком, что происходит, пенсионер вскочил на ноги, готовый к чему угодно: от пожара до преждевременного нашествия Тохтамыша. Уж больно суетлив был Ждан. – Давай, смотри! Да подойди же ты! – парень настойчиво волок старшего к коробам. – А почему все? Да потому, что уход! Тепло потому что да свет от угольев!

– Чего тебе? – проворчал тот, когда его чуть ли не силой ткнули в один из ящиков, в который засаживали семена маринованных помидорок… И тут же обомлел! Из-под земли, сгибаясь под тяжестью серой глины, тонюсенький и оттого такой хрупкий, пробивался первый росток! – Получилось! – расхохотался тот. – Растет же, шельма! Растет! – схватив в охапку парня, он вдруг закрутил его, словно дитя любимого цуцика.

– Пусти! Пусти, кому говорю! – отчаянно брыкался тот, вырываясь из клешней старика. – Да что я тебе, баба, что ль?!

Шум, поднятый жильцами кельи, разбудил жителей обители, и те начали стекаться, проверить, а не случилось ли чего худого. Впрочем, когда им стала ясна причина столь безудержного восторга, вдоволь насмотревшись и нарасспрашивавшись, успокоились и, что-то обсуждая и одобрительно кивая головами, разбрелись по кельям. Хоть и странен был им чужеродец, да многим успел уже полюбиться за норов бойкий, да за характер непоседливый, да за слухи про науки, которым обучает Никола. Уже после этого, заручившись хоть маленькой, но победой, посмел Булыцкий просить Сергия грамоте обучать его, да и желающих.

– Тебе розумею зачем, – кивнул головой Радонежский. – Остальным на что? Слову Божьему через Бога поучаются, а не через книги.

– Потому так и выходит, что книг почти и нет. А книг нет, потому как читать некому, отче. А кто читать научен, да не всегда написанию обучен.

– Ты напраслину не городи! – пригрозил Сергий.

– А в чем напраслина-то моя, отче? – искренне изумился пришелец. – Я уж со всеми знаюсь, да вижу, что грамоте один да другой обучены. А остальные – нет. Они ведь и люди смиренные, и за кротостью души своей зла никому не причинят. Да потому все, как в руках твоих судьбы их, а ты напраслине не обучишь. А вот если бы к другому пастырю попали, худому чему обучились да непотребщины наслушались бы.

– На все воля Божья. Тернист путь к Богу. Не каждому и пройти, – смиренно отвечал Сергий.

– Так я о том же и толкую сейчас, – горячо поддержал его пенсионер, – так ты вишь какое дело, путь этот легче сделать можно. Ты братию обучил, а те в мир пойдут. А в миру и других поучать начнут Закону Божьему со слов твоих же. А закон тот всяко в книгах святых прописан. А ведь до каждого и не достучишься; только тем, кто сам придет.

– А чем тебе слова не угодили мои? – поразился Сергий.

– Да не твои, отче! Твоими устами Бог глаголет. А вот что из того, что тобой говорено, до сердец да душ братии долетает? Какое зерно там прорастает, кто укажет? Так что не уразумел ежели кто чего-нибудь, так у такого три дороги: к тебе за советом, от молитв смиренных отвлекать, самому в молитвах ответа искать или же в книгу заглянуть. Пока душ пара дюжин, так и ты, может, каждому уделить внимание способен, а как поболе? Да и не будешь же ты по вопросу по каждому молитвы читать! – остановил он уже собравшегося что-то возразить Сергия.

– А как поболе, да в книгу каждому заглянуть, что от книги той останется?

– Твоя правда, – согласился Булыцкий. – Да вот только грамотных у тебя – по пальцам перечесть. Словом, каждого учить, сколько времени уйдет. А как не так уразумел кто-то? Я про то и говорю, что и грамоте учить.

– Так и молитвы на то смиренные. Все у Бога в руках. Создатель и отец наш небесный, и пастырь, и наставник, для тех, кто в смирении усерден да воле Божьей уверован.

– Сам же как-то сказывал: Богу – Божье, князю – княжье. Кто службу Богу путем своим избрал, тому, понятно, молитвы в уста да сердце – Богу. А кто в мирских заботах, тому и путь иной. И не всегда за советом к кому обратиться есть, а уж тем более в молитве смиренной уединяться.

– К чему клонишь-то?

– А к тому, что ищущий да найдет. Пусть бы не из уст твоих, да из книг толковых. На то и грамоте учить надобно сначала тех, кто тебя пастырем избрал, затем и весь остальной люд.

– Ишь чего удумал! Еще и по книге святой небось святой грамоте учить возжелал?!

– Да зачем по книге-то по святой?! Вон у Тимохи амбарную [49] возьми! И толк и благочинство разом! А святых книг не упасешься, тут ты прав; их по пальцам пересчитать. Вон, в монастыре одну и видывал-то.

– Твоя правда, – кивнул старец. – Переписчики все в Лавре-то Киевской.

– Так и обучи! Здесь книги святые будут переписываться! К столице Московии поближе! А то княжество великое, да ничего, кроме книг амбарных, нет!

Старец вдруг умолк. Долго сидели они молча, да так, что лучины треск был слышен.

– Ох и лукав же ты, чужеродец, – чуть слышно ответил наконец он.

– Да в чем же не прав я снова?!

– Да в том хотя бы, что в грех великий, в гордыню вводишь.

– Да что ты говоришь, Сергий? Какая гордыня?! От Киевского князя да Нижегородского независимость! Московское княжество – центр православия и образования на Руси! Благо одно! А потом уже и печататься книги будут. Так, чтобы в каждой избе, в срубе каждом – Священное Писание!

– В том и грех, что посулы сладки уж шибко. Слава великая идет за ними!

– А что тебе слава? – поспешил удивиться пришелец. – Про тебя и так уже все наслышаны, не грех разве?

– И тут прав…

– Слава уже сама по себе соблазн, – негромко, но с нажимом продолжал меж тем преподаватель. – К тебе вон князья за советом да благословлением идут. Как тут решить, кому что молвить? Кого чему поучать? Принять кого, а кого и нет. Не суди, ведь сказано. А тут волей-неволей приходится.

– Речи твои хоть и непривычны, да мудрость в них есть, – согласился старец. – По-твоему будь. Научу.

После этого разговора и началось медленное и мучительное обучение грамоте да письменности жителей обители. Уже и Булыцкий послушно повторял за всеми:

– Аз, буки, азбука – этим словом молюсь Богу:

Боже, всех тварей Создатель,

Видимых и невидимых!

Господа Духа вперед живущего,

Да вдохнет мне в сердце Слово!

Его же Слово будет спасением всем,

Живущим в заповедях Твоих.

Потом приспособились монахи по книге амбарной читать по очереди, затем и на дощечках угольками каракули выводить. Булыцкому, конечно, проще было. Непривычно разве что. Ну и смешно как-то. Дожить до седин, чтобы писать по новой переучиваться.

Чуть освоившись с алфавитом и непривычной грамотой, Булыцкий, одержимый идеей распространения знаний, принялся вырезать неуклюжие макеты отдельных букв, чтобы в будущем теснить наборные тексты. Не сказать, чтобы это уж сильно ловко получалось; сказывался недостаток опыта и практических знаний, с одной стороны, и катастрофическая нехватка специализированного инструмента – с другой. Хотя чего там, рукастому да смекалистому преподавателю все нипочем. Приладился в конце концов и тут, уж очень воодушевил его успех с рассадой да с самострелом. И сомнения постепенно исчезать начали. Так, мало-помалу, пришелец начал свой осторожный путь в неизведанное.