Ротмистр Гордеев 2 (СИ) - Дашко Дмитрий (книги онлайн .TXT, .FB2) 📗
— Мастрячь.
Пальцы бывалого моремана вяжут из верёвки что-что вроде морских узлов — этакая верёвочная сбруя, в петли которой общими усилиями укрепляем мины для моего миномётного ружья.
Не знаю, на кого я похож со стороны. Зеркал тут нет и не предвидится в ближайшее время. Разве что в луже на себя смотреть и любоваться отражением.
Подбегают Кузьма и Аннибал. Протягиваю дальнему родственнику Арапа Петра Великого свой «мадсен».
— Справитесь с машинкой?
— Так точно.
— А ну — продемонстрируйте!
Аннибал вполне буднично берёт пулемёт и показывает, что эта не самая сложная техника ему по силам.
— Отлично! Тогда держитесь рядом. Кузьма!
— Здесь, вашбродь!
— Держись рядом с Гиляровским. Головой своей нечистой отвечаешь за него. Уяснил?
— Ясен пень, Николай Михалыч! Нечто я без понятия?
Ха! Это что-то новенькое, по имени-отчеству Скоробут меня впервые, до этого как-то «вашбродием» обходился.
— Господин штабс-ротмистр, до позиций противника полверсты, — это командир мобильного взвода корнет Трубецкой.
— Корнет, тачанки к бою. Мичман, по крику выпи открываете огонь минами. Жалдырин! Как господин Власьев отстреляется, бей ракетами. Цель — вражеские окопы. На всё — семь минут. Трубецкой, по окончании артподготовки выдвигаете тачанки с пулемётами на дистанцию прямой наводки, поддержите нас огнём. Бить по всему, что высунется над бруствером. Кроме белых флагов. И слушайте Будённого с Жалдыриным, Андрей.
— Я офицер, а вы предлагаете подчиняться унтерам? — багровеет потомок знатного рода.
— У этих унтеров, князь, опыта боевого пока побольше вашего. О вас же забочусь.
Трубецкой фыркает, однако берёт под козырёк. Чует моё сердце, в ближайшем будущем могу ещё не раз столкнуться с подобной проблемой. Надо при ближайшей оказии провести «политработу» с молодыми офицерами. Пусть сбавят гонору и не показывают характер, где ненужно.
Тачанки останавливаются, разворачиваются для миномётного залпа. Подробностей не вижу, бегу, к штурмовой группе. Аннибал и Скоробут несутся за мной. Спиной чувствую их горячее дыхание. Загоняю подчинённых, но иначе нельзя. Отдыхать будем после боя.
Штурмовики с приданными разведчиками и добровольцами, среди которых, словно настоящий Тарас Бульба возвышается Гиляровский со своими вислыми усами и в залихватски сбитой на затылок папахе.
Бросаю на моё воинство внимательный взгляд. Спасибо финскому троллю — у всех в руках мощные дробовики. Быстро он с ними подсуетился.
— Корнет, — дымовые шашки готовы?
Командир штурмового взвода кивает. Он очень собран и бледен.
— Не тушуйтесь, Женя. Самурай не боится смерти, потому что уже мёртв.
— В смысле?
— Избрав военную стезю, вы должны понимать, что просто находитесь в отпуску у Смерти. Так понятно?
Измайлов, поразмыслив, кивает. Есть всё-таки что-то в восточной философии.
Ветер на японские позиции.
— Поджигайте шашки.
Густой едкий дым тянет на захваченные японские окопы. В окопах слышны тревожные свистки японских унтер-офицеров, гортанные крики. Дым наползает на брустверы окопов и скрывает их своей пеленой.
Кричу выпью. Надеюсь, у тачанок услышат сигнал.
Тонкий приближающийся многократный свист. Разрывы накрывают японские позиции.
Я точно знаю, сколько мин у Власьева. Загибаю пальцы, считая про себя. Всё, эту часть Марлезонского балета отстреляли.
Измайлов в напряжении смотрит на меня, ждёт отмашки.
Отрицательно мотаю головой: рано.
Приближается ужасающий, выворачивающий душу наизнанку вой ракет. Даже меня оторопь берёт, что уж говорить об остальных моих бойцах. Про японцев даже стараюсь не думать.
Молодцы китайцы — отличные свистелки придумали.
Разрывы накрывают захваченные японцами окопы. Через минуту всё повторяется. Всё. У Трубецкого в распоряжении остался последний комплект ракет. Наш резерв.
— Лукашин, отводи противнику глаза!
— Щас, вашбродь.
Характерник замирает, словно уходит куда-то вглубь себя.
— Командуйте, корнет, — толкаю Измайлова в бок.
Тот мгновенно реагирует:
— Отряд! В атаку!
Вскакиваем и бежим в сторону окопов. Надеюсь, самураям пока не до нас, а то перещёлкают как куропаток.
Но, видать хорошенько их приложили наши мины и ракеты. Ни одного выстрела с бывших наших позиций.
Врываемся в них, спрыгивая на головы ошалевшим от артобстрела японцам. Басовито громыхают помповухи, сметая, словно мётлами своими зарядами врагов. Недаром в моём мире в первую мировую их прозвали «окопными мётлами».
Аннибал держится за моим плечом с «мадсеном» наготове. За нами сгрудились вооружённые сапёрными лопатками и топорами «добровольцы» из бывших хозяев этих окопов.
Добегаем до поворота, где окоп изгибается резким углом. Слышны отрывистые команды на японском. Поворачиваюсь к одному из бойцов Бузулукского пехотного.
— Знаешь, что там?
— Офицерский блиндаж, вашбродь.
— Аннибал, ручные гранаты есть?
— Пара штук, господин штабс-ротмистр.
— Давай сюда.
Аннибал протягивает мне две наших самоделки. Выдёргиваю кольцо и бросаю одну за угол.
— Бойся!
Три, два, один. Взрыв.
Вторая повторяет судьбу первой.
Осторожно выглядываем. Мешанина из тел, земли и обломков досок пред входом в офицерский блиндаж. Дощатая дверь вынесена ударной волной, за ней клубится тьма. Чёрт его знает, что там внутри. Ну-ка, от греха подальше.
Поднимаю миномётное ружьё Власьева. Мину в ствол, передёрнуть затвор, досылая пулю, прицелиться… Жму на спусковой крючок.
Мина влетает в дверной проём и взрывается внутри. Крики боли, проклятия на японском. И нечеловеческий рёв.
Амулет на груди жжёт кожу.
Огромное косматое выше человеческого роста звероподобное существо, покрытое густой шерстью, лезет из глубин блиндажа.
Аннибал жмёт на курок «мадсена». Наши выстрелы чудовищу нипочём — оно разевает клыкастую пасть. И из неё с шипением вылетает огненный сгусток.
Ох, едрит твою мать! Отороси — редкая японская демоническая тварь.
Крик боли, запах горелого мяса — Аннибала отбрасывает назад.
Торопливо снаряжаю своё миномётное ружьё. Вскидываю к плечу. Жму спусковой крючок. Сильный толчок в плечо. Грохот взрыва.
Демона-огнеплюя отбрасывает назад, но большого вреда не приносит. Он снова подымается на лапы, открывает чудовищную пасть.
— Назад! Быстро!
Стремительно откатываемся за изгиб окопа. На лицах бойцов-бузулукцев ужас.
— Сожжёт! Как пить дать — сожжёт!
— Молчать! — рявкаю я. — Ещё слово и я сам тебя раньше сожру с потрохами!
Паникёр испуганно замолкает.
Что делать… Мои руки шарят по самодельной перевязи с минами. Кроме обычных, Власьев сработал пару противодемонических боеприпасов с доброй порцией освящённого серебра.
Ага. Вот она.
Пальцы дрожат. Отороси ревёт за поворотом окопа. Слышно, как он приближается к нам.
Щаз ты у меня получишь, сволочь! Миномётное ружьё снаряжено. Палец на спусковом крючке.
Вот и жуткая морда в прицеле. Пасть раскрывается.
Стреляю. Мина успевает влететь и взорваться в пасти чудовища за секунду до того, как оттуда должен был вылететь очередной огненный шар.
Оглядываюсь на бузулукцев.
— Штаны мокрые, зато сами живые. Собрать оружие!
Сам наклоняюсь над вольноопределяющимся Аннибалом. Готов. Снимаю фуражку, осеняю себя крестным знамением.
Короткая вышла у парня фронтовая биография. Скольких ещё не досчитаемся в этом бою…
— Господин штабс-ротмистр, — измазанный кровью и грязью Романов козыряет, — корнет Измайлов просил передать. Окопы захвачены, японцы отступили.
— Потери большие?
— Не без этого. Где-то до четверти состава.
Два десятка убитых… Многовато.
— Борис, передайте корнету — закрепляемся на позициях. Потом бегом к Трубецкому — пусть перебрасывает тачанки сюда. Уверен, японцы в самое ближайшее время пойдут в контратаку.
