Ливонское наследие (СИ) - Романов Герман Иванович (читаемые книги читать TXT, FB2) 📗
— Русские! Вставайте! Дас тойфель!
Помянув нечистую силу, Кетлер не стал дожидаться слугу — принялся лихорадочно одеваться, благо в сумерках летней ночи можно было у окна разобрать текст книги, если только на небе облаков не наползло. И прислушивался к леденящим кровь звукам, с бешеным биением сердца в груди. Хотя напрягать слух не приходилось, наоборот — страшный гул неприятельского нападения обрушился на безмятежно спящий ганзейский город, вырывая жителей из сладостного сна в кошмарную реальность.
Быстро облачаясь в парадную одежду, Кетлер проклинал, что предался легкомыслию, расслабился, ведь с русскими всегда нужно быть начеку. Они не раз ошеломляли ливонцев внезапными нападениями, благо имели много конницы, а всадники двигаются чрезвычайно быстро, если в поход идут с запасными лошадями, как делали завсегда московиты. И гадать не приходится — вышли из Дерпта, обогнули Феллин лесами, а разъезды гофлейтов небрежно несли службу — за такое казнить надобно.
— Не те уже ливонцы — лучшие погибли, осталась одна дрянь! Вырвусь — прикажу повесить нерадивых! Сапоги неси!
Яростный выкрик относился к пажу, что вбежал в комнату уже одетым и держал в руках боевой меч магистра с узким лезвием, выкованный одним из лучших мастеров испанского Толедо. Отбросив ногой бесполезные туфли, Кетлер схватил принесенные ему ботфорты и напялил их на ноги — топнул ногою, звякнула золотая шпора.
— Московиты в городе! Измена!
Мог бы и не кричать вбежавший в комнату комтур Вульф — магистр и так хорошо понимал, что без предательства не обошлось. Несколько тысяч конницы просто так подойти не смогут — русских кто-то провел, причем ни один из разъездов не выслал вестника, а, значит, гофлейты погибли. Расслабились, ведь московиты далеко, вот и погибли сами, и целый город погубили. И тех воинов, что за стенами сейчас находятся — судя по страшным воплям, там шла беспощадная резня.
Кетлер выругался — что смогут сделать воины спросонья, без доспехов, полупьяные против панцирной русской конницы — только погибнуть бесплодно, не нанеся потерь врагу. Конечно, кто-то из ливонцев спросонок схватится за меч или пику, но мушкет или пистоль на ночь никто не заряжал — да порох в стволе просто отсыреет влажным утром. Таких быстро сомнут конями, поколют копьями, порубят саблями, нашпигуют длинными татарскими стрелами с черным вороньим оперением.
— Надо уходить, Готгард, — Вульф оскалился, и взмахнул мечом. — Или будем драться здесь?!
— Бесполезно погибнем — московитов намного больше, — хладнокровно произнес Кетлер. В минуты опасности он думал и принимал решения очень быстро, а потому начал командовать:
— Надо прорываться к реке, ближайшие ворота Гильдейские, оттуда через протоку на остров. Там лодки есть, возьмем одну и переправимся через реку — у епископа на том берегу две роты — рейтар и гофлейтов, уйдем на север, если что, а они прикроют отход. Заряжайте пистоли и мушкеты, надевайте доспехи — будем пробиваться!
На магистра тут же наложили выпуклые листы кирасы — нагрудник и заспинник, стянули ремнями и пряжками. Наручи и наколенники с поножами надевать не стали, да и зачем, если в них двигаться плохо. А идти предстояло быстро — каждая секунда дорога.
— Здесь нарисован белый крест, какой толстый! Знак особый!
Снизу раздался звонкий крик кого-то из русских, зацокали копыта, потом стук сапогов — громыхнул пищальный выстрел.
— Да тут сам магистр! Рубите дверь топорами! Стреляйте! За окнами смотрите — пальнуть из них могут!
Голос был властный, не меньше сотника, а то и воеводы. И тут же дверь ухнула под тяжелыми ударами, зазвенела в окнах слюда, рассыпаясь на осколки — хорошо, что проемы узкие, худой человек с трудом пролезет. Медлить было нельзя, и Кетлер громко произнес, чтобы все столпившиеся рыцари, дворяне и слуги его услышали:
— Если московиты ворвутся, то пробиться на улицу мы не сможем! Всем, кто в доспехах, взять пистоли и вниз! Открываем засов, стреляем и пробиваем дорогу мечами. Слугам палить из окон — заряжайте мушкеты! А затем идите за нами следом и стреляйте, кто будет настигать! Фохт Вульф — вам честь прорыва! Комтур Зиберт — тебе прикрывать отход! Вперед, вперед — рубить всех кто на пути станет!
— С нами бог!!!
С ревом отчаяния медведя, попавшего в капкан, три десятка немцев скатились с лестницы — сверху стали раздаваться мушкетные выстрелы, на улицы донеслись хриплые стоны и яростная ругань московитов. А дверь уже ходила ходуном, прорубаемая боевыми топорами. Фохта Вульфа отодвинули два рыцаря в орденских плащах, решив принять на себя первые выстрелы врага. Один уцепился пальцами за засов и рванул его из пазов, затем полетел второй, и рыцарь навалился на дверь, вышибая ее наружу. На него налегли сверху другие — под дружным напором ливонцев стоящих за дверной преградой русских просто снесло — как чурки в разные стороны раскатились. Но там уже ждали стрельцы с наведенными пищалями, стволы которых поддерживали бердыши, а фитили дымились.
— С нами бог!
— Пали! Бей крыжовников!
Все заволокло густым дымом, магистр полез вперед, наступая сапогами на доспехи — но ногами мучительно хрипели умирающие рыцари, принявшие на себя страшные пищальные пули. Но стонали и русские стрельцы, которых поразили из мушкетов и пистолей — только на красных кафтанах разглядеть кровь было невозможно. И пошла рубка, отчаянная и бескомпромиссная — в таких пощады не просят, так как сами ее не дают.
Мечи сталкивались с лезвиями бердышей, схватка пошла жестокая, но ливонцы были в доспехах, а суконный стрелецкий кафтан плохая защита от тонкой полоски заостренной стали. Зато лезвия больших топоров секли руки и ноги, а порой могли вскрыть кирасу как панцирь садовой улитки крепкие зубы. Но численный перевес орденцев сейчас сыграл свою роль — никто из московитов не ожидал, что в большом доме окажется полсотни немцев, причем до зубов вооруженных и в доспехах.
Так что стрельцов смяли и опрокинули с хода, а затем, ощетинившись, ливонцы двинулись вперед. И тут навстречу им вышли русские дворяне — в доспехах и с саблями в руках — пешие и конные.
И началась рубка!
— Уйду, не остановите! Бойтесь меня!
Магистр рычал раненным, но смертельно опасным зверем, мечом прорубая путь к Гильдейским воротам, до них всего какая-то сотня шагов. Дворян опрокинули, дошли до ворот — те были распахнуты настежь. Вытерев заливавший глаза пот, Кетлер увидел тела убитых ландскнехтов, причем они явно перебили друг друга, и у двоих были широкие белые повязки на руках. Разбираться времени не было — два десятка воинов в стеганных боевых халатах, которые ливонцы именовали татарскими, преградили дорогу. И пошла сеча, меч крутился в руке, магистр наносил удары и получал в ответ, и не понял, как все-таки пробился вперед.
Затравлено огляделся через красную пелену на глазах — русские всадники врывались в ворота. Их было много, очень много, нескончаемый поток — ливонцы вовремя вырвались из города, опоздали бы на минуту, и приняли бы неминуемую смерть.
— На остров, — слова дались с трудом, Кетлер захрипел, ему не хватало воздуха. И посмотрел на оставшихся рыцарей, залитых своей и чужой кровью с ног до головы. Вместе с ним из западни вырвались только четверо — выжили благодаря порубленным доспехам. Ступил в воду, чуть не скатившись с берега, пошел вброд, жадно глотая воздух. Остановился, зачерпнул окровавленной ладонью воду, омыл лицо.
— Дас тойфель!
Магистр поднял голову, и опешил от увиденного. Путь к спасению на остров преградили несколько человек, странно одетых — в зеленых балахонах, утыканных веточками и с висящими с одежды тесемками. Лица прикрыты масками из той же ткани — их можно было принять за кусты, что росли за их спинами, но то были люди. Вернее воины — у каждого в руках арбалет с натянутой тетивой и вложенным в желоб болтом.
— Убью!
Готгард Кетлер зарычал, поднял меч, и двинулся вперед, разбрызгивая речную воду во все стороны…
