Миллионщик (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич (библиотека электронных книг TXT) 📗
— Итак, — сказал начальник Академии, — предлагаю высказываться по существу. Поскольку мы все в одних чинах, начнем как на флоте, с младшего, хоть и не по чину, но по возрасту. Прошу, Александр Павлович!
Я сказал, что поскольку диагноз ясен, с интенсивным лечением медлить нельзя, я бы начал его сразу еще в Аббас-Тумане, применив ПАСК в стандартной дозе и отменив креозот, так как неизвестно как поведет себя ПАСК в его присутствии. Исключить алкоголь, так как все противотуберкулезные препараты подвергаются метаболизму в печени и нагружать ее еще и водкой с пивом — преступление. Также преступлением является содержание больного в холодильнике. Устранить сквозняки и сделать так, чтобы в комнатах было тепло, но проводить регулярные проветривания.
Обязательной является влажная уборка помещений с карболкой, так как больной заразен. Все лечение делать под бактериологическим контролем мазка мокроты. Критерий эффективности — уменьшение и полное исчезновение палочек Коха. Если лечение не будет эффективно, отменяем ПАСК и назначаем Тубецид. Его придется назначить через 3–4 месяца в любом случае, так как к ПАСК может развиться устойчивость бактерий. Максимально приблизить лечение к больному, не уповая на лейб медиков, которые ничего не смыслят в лечении туберкулеза, для чего обеспечить неотлучное дежурство во дворце специалиста из ВМА со сменой врачей раз в 2–3 месяца при едином лечении и обязательный визуальный контроль приема порошков врачом. Микробиологическое исследование мокроты проводить раз в месяц, для чего направлять соответствующего специалиста.
После меня выступил профессор Иванов и сказал, что он согласен с предложенным мною планом, остается только расписать дежурство ординаторов и бактериолога.
Оставшийся профессор из «старой гвардии» также отказался что-либо комментировать, впоследствии выяснилось, что он остался лишь для того, чтобы выяснить, что я предложу и побежать жаловаться Воронцову-Дашкову, поддерживавшему аббас-туманское лечение, назначенное его протеже. Граф ответит, что я сейчас «в фаворе», поэтому надо подождать, когда Георгию станет хуже, и свалить все на новомодное лечение по принципу «падающего — подтолкни»
Потом Пашутин отпустил нас, сказав, что он доложит государю о результатах нашего консилиума.
Догнав Иванова я спросил как идут исследования, нет ли признаков нейропатии и патологии печени. Он ответил, что все в порядке, серьезных побочных эффектов нет, но некоторые больные, что долго принимали Тубецид, жаловались на боли в руках и ногах и снижение мышечной силы. Я сказал, что в случае с Георгием он получает достаточно хорошее питание, чтобы компенсировать один из компонентов, который расходуется при работе изониазида. Этот компонент (ну не мог же я сказать — пиридоксин или витамин В6) содержится в оболочке растений, особенно злаков, поэтому я был удивлен когда услышал, что Алышевский назначил рисовую диету — каждый день рис на гарнир, если бы это был дикий рис с оболочкой, то для Тубецида лучше не придумаешь, но а Аббас-Тумане был белый полированный рис, в котором никаких полезных веществ не содержится. Самым экономичным в госпитальном пайке было бы приготовление салатов из проросших пшеничных зерен, тогда нейропатии удалось бы избежать.
Подумал, что сейчас Иванов задаст вопрос, откуда я это знаю и придется изворачиваться, что я слышал об этом от швейцарских коллег, когда был в Швейцарии. Но вопросов не было, профессор принял мое сообщение просто как руководство к действию. А слышал я это когда работал в 21 веке с фтизиатрами, испытывая отечественный препарат против мультирезистентного туберкулеза. Я ему еще мог бы рассказать о быстрых и медленных ацетиляторах[14], но, думаю, пока не надо, это я точно объяснить не могу, так как вопрос требует глубокого знания биохимии.
Потом пошел искать доктора Синицына, после долгих поисков и посещения различных хирургических отделений, узнал, что он работает в челюстно-лицевой восстановительной хирургии, но сегодня его нет, отдыхает после суточного дежурства по всем хирургическим отделениям. Зато сестра милосердия подсказала, где лежит Хаким. Зашел в палату и не узнал его — вполне приличное лицо, если смотреть с одной стороны — вообще здорово: отек спал и шрамов практически нет, даже нос теперь не кажется «сливой» а просто приплюснутый, у европейцев это бывает у бывших боксеров, которым несколько раз ломали нос, а уж три четверти населения «черного континента» с рождения ходит с такими носами. А как обрадовался Хаким: «Хазаина пришла, хазяина, самый лучший на свете моя хазяина», — лопотал он по-русски соседям по палате, а они между собой говорили, что, мол, смотри как татарин разошелся, они его таким еще не видели..
Я спросил по-французски как его дела, не болит ли его лицо? Сказал, что мне понравилось как он выглядит, просто красавец, наверно, сестры милосердия от тебя без ума? Не нужно ли чего ему принести поесть? Хаким ответил на ломаном, но понятном русском, что у него все есть, кормят их очень хорошо и девушки здесь красивые, он точно женится в России, потому что здесь очень красивые женщины. Я смотрел на вторую половину лица и хотя оно было закрыто повязкой с характерным запахом карболки, видел, что остался последний этап — «шагающей лоскут», которым закроют остающийся малый дефект уже прижился одной стороной по линии чуть выше подбородка, теперь его отсекут и закроют другой стороной дефект щеки, а питание кровью будет идти через уже приросшую часть, то есть осталось 3–4 месяца и Хакима выпишут.
Посидел с Хакимом еще немного, сказал ему по-французски, что я вернулся насовсем, привез Машу и мы поженились, завтра идем с ней к царю. Если что надо, пусть доктор пишет сюда — оставил ему адрес в Москве, или в представительство моего завода в Гостином Дворе Петербурга. Оставил ему десять рублей, если что надо — соседи купят в больничной лавке, а когда будут выписывать — напиши, тебе принесут новую одежду и проводят ко мне. Потом Хаким провел меня к выходу и на прощание сказал, довольно чисто и правильно: «Спасибо, хозяин, за все, я отслужу» из чего я сделал вывод, что ассасин валял дурака в палате, изображая плохо говорящего по-русски дурковатого татарина.
В «Англетере» меня уже час ждал портной с пошитым мундиром, правда, они «скорешились» с Артамоновым и баловались чаем с крыжовниковым вареньем и плюшками, судя по всему денщик «заливал» о наших геройских подвигах в Эфиопии. Скорее всего, из его баек следовало, что это он мне советовал как бить итальянцев и вытаскивал меня из всяких неприятностей, куда барчук (то есть я) непременно попадал. Мундирчик сидел как влитой — загляденье, прицепили все награды, что были, даже бакалаврский значок не забыл прикрепить, поскольку уже получил в прошлый раз от царя «втык» за его отсутствие на мундире. Однако «броня» эта весит — будь здоров, подразумевая отсутствие долгого пешего перемещения, как у средневекового рыцаря. Сняли мундир и повесили его на плечики, проводив портного, я дал ему две «красненьких» за старание и только сейчас понял, что целый день ничего не ел.
Взял Машу и мы пошли питаться в ресторан, по дороге я рассказал ей новости и начал инструктаж по поводу завтрашнего дня, сказав, что уже заказал на первую половину дня приход двух горничных, что помогут ей собраться. По поводу парикмахерской не стал предлагать, а попросил Машу с помощью девушек соорудить такую же прическу, как она была при греческом дворе, с диадемой. Опасался, что столичные куаферы накрутят ей «вавилонов» на голове, будет только смешно, а естественная красота — пока она есть, самое лучшее украшение.
[1] Работы по отделке заняли много времени и храм освятили только в 1907 г. Строительство продолжалось 24 года.
[2] Мюнцкабинет — собрание монет и медалей, в данном случае Эрмитажа. К нашему времени ни одной упоминаемой медали не известно, все пропали, даже в самом полном шеститомном каталоге по отечественным медалям представлено не фото, а рисунок этой медали.
