Гунны (СИ) - Умиралиев А. А. "Ильхан" (книга регистрации .TXT) 📗

«То, что его пытали, было видно. У бедолаги по всему телу были глубокие порезы, в нескольких местах срезана кожа и еще ему выбили зубы. Но это его не спасет, — думал Фарасман. — То, что он выдал важную информацию гуннам, пусть даже под страшными пытками, это предательство и оно должно быть наказано, чтобы другим не повадно было».

— Ты говоришь его первой мыслью было отправится в Самарканд на помощь Селеквидам? И почему же он не напал на нас? Почему он передумал?

— Не знаю, но он после этого сразу же принял решение покинуть столицу и осадить крепость, где вас ждал шах.

— Да-а, — задумчиво ответил Фарасман, — он осадил Круглую крепость, но почему-то тоже не стал штурмовать ее.

Тут на стенах помещения, где шел допрос закачались тени, от горящих на стенах лучинах. Открывая тяжелую деревянную дверь, вошел воин и сообщил:

— Господин, командир гарнизона Круглой крепости явился и ждет вас в вашем дворце.

— Хорошо, — с выдохом сказал Фарасман и направился к двери.

— Господин, а-а с ним как быть? — спросил воин, освещая факелом связанного хорезмийца.

Фарасман с секунду поразмыслив и указав пальцем на яму округлой формы в углу темницы, ответил вопросом:

— Глубокая?

— В три человеческих роста.

— Бросьте его туда и замуруйте вход в эту камеру.

— Но, господин, — попытался возразить воин, — он из знатного рода и его дядя Фардис…

— Поэтому я и приказываю замуровать стену, — резко оборвал его Фарасман и в ответ на недоумение и вопросительный взгляд воина посмотрел на него так, что он согнулся в глубоком поклоне. Фарасман вышел из камеры, не обращая внимания на вопли и мольбы о пощаде связанного хорезмийца.

— Значит, они сняли осаду сразу же, как только посланник кагана выехал из крепости. Как говоришь звали его? Сакман? — спросил Фарасман, садясь на край небольшого декоративного бассейна, наполненного водой.

— Да, мой господин, — ответил ему командир гарнизона Круглой крепости.

— Это тот самый Сакман, вождь самого могущественного рода идель в племени канглы?

— Да, мой господин.

— Как так? Он ведь поклялся отомстить Богра за смерть своей младшей сестры Гюнеш? Как мне известно, ведь именно Богра сообщил о том, что жена Шоже любилась со знатным аланским воином Саулом, и тот, узнав об этом, в ярости жестоко расправился с ней.

— Может потому что все-таки вина в предательстве ложится на Гюнеш, Сакман решил простить Богра?

— Нет, — задумчиво ответил Фарасман, — Шоже, Богра, Сакман, все знали, что Гюнешь была невестой Саула. Но после победы над аланами и бегства Арпада со своим племянником Саулом, Шоже потребовал в жены Гюнеш, чтобы разозлить их и заставить вернуться хотя бы Саула, который в бою чуть было не убил его. Но случилось так, что Шоже сам сильно увлекся своей молодой женой и забыл о Сауле. И пока каган гуннов находился в походе в Согдиане, Гюнеш встретилась с Саулом, который рискуя жизнью, вернулся за ней. Они могли бы сбежать, но страсть, охватившая их обоих, задержала. А в это время и как раз в этом месте Богра охотился со своим дядей Буюком, которые и поймали их за интересным занятием. Саул, прекрасный воин, смог отбиться от них и бежать обратно в свои степи, но все же Гюнеш с собой увезти не смог. Гюнеш умоляла Богра отпустить ее вместе с Саулом, но он остался верным своему отцу. Перед смертью она успела отослать гонца Сакману, и ему стало обо всем известно. Сакман очень любил свою сестру. Все ее любили за ее красоту и доброту. Отец их, узнав, какой смертью погибла его любимая дочь, умер от горя на месте. А Сакман, взобравшись на самую высокую вершину священных для всех кочевников гор Улы-Тау, поклялся перед Тенгри и духами предков, что отомстит за смерть своей сестры. Сакман не такой человек, который нарушает свои клятвы, тем более данные своим предкам. Здесь что-то другое! Что-то другое заставило его изменить клятве, — закончил Фарасман, водя рукой круги по воде в бассейне.

— Простите меня, но тогда я не знаю…

— А, что сказал Сакман нашему повелителю, когда он прибыл в крепость?

Командир гарнизона Круглой крепости нахмурился, вспоминая, и немного погодя ответил:

— Ничего не сказал, кроме обычного приветствия. Сакман и наш повелитель обнялись, будто родные братья после долгой разлуки. Потом почти весь день беседовали втроем в башне, выпили несколько кувшинов вина, хоть шах и не терпит этого зелья, отбирающего разум.

— С ними был Аспар?

— Да, господин.

— Ну да, они росли вместе в детстве как родные братья и они родственники по материнской линии.

— Как так? — удивился командир гарнизона Круглой крепости. — Мать Сакмана ведь из сакского племени гузов?

— Да, так оно есть. Матеря матерей Сакмана и Артавы родные сестра. А Аспар двоюродный брат Артавы и, получается, тоже родственник Сакмана. Вообще система родства у кочевников очень запутанная. Если покопаться, то в итоге получится, что все они друг другу родственники. Но это не мешает им постоянно воевать, грабить и убивать друг друга. Вот как Сакман. Пришел, напился дармового вина из шахских кладовых, забрал подарки для своей матери. А прикажи Богра начать штурм крепости, он первый и повел бы в бой своих канглы и даже не вспомнил бы, что вот только что праздновал встречу с Артавой. Так почему же он все-таки не стал атаковать вас, а? Ведь у него были все шансы на победу.

— Не знаю, мой господин. Может он испугался, узнав, что армия Хорезма под вашим командованием возвращается.

— Да нет, — покачал головой Фарасман, — он прекрасно знал, что мы будем возвращаться еще несколько дней. А воинов в крепости было слишком мало для отпора гуннам. С такими воинами, разбившими армии страны Чин и Парфии, и талантом полководца, он мог бы легко завоевать Хорезм, используя ресурсы Хорезма, Маргианы, Согдианы и военную мощь кочевников…

— Он бы не смог удержать сейчас под своей властью все эти страны, отец, — перебил его командир гарнизона Круглой крепости.

— Ты прав, Бехрем, — ответил Фарасман и, внимательно взглянув на него, добавил, — завтра ты отправляешься в страну Чин.

— Но, отец…

— Ты возглавишь посольство Хорезма и предстанешь перед императором Лю Ши, — перебил его Фарасман.

— Повинуюсь, мой господин, — склонился в поклоне Бехрем.

— И вот что ты должен передать императору…

Я ехал во главе колонны всадников по направлению к Таразу. Хорезм мы покинули без сражений уже на третий день после того, как я снял осаду Круглой крепости. Сразу же, как мы вышли из границ Хорезма, Сакман с сородичами ушел в свои кочевья. Мы тепло попрощались, и он снова заверил меня в своей преданности и обещал вернуться к весне с туменом своих воинов для похода на гуннов Кокана. Откуда-то все знали, что воевать с Коканом я собрался именно весной. Желания у меня устраивать разборки со «своим» дядей и объединять всех гуннов не было никакого. Для этого, во-первых, надо было переться на тысячи километров аж на восток современного мне Казахстана и даже дальше на территорию Западной Монголии и Южного Алтая, а, во-вторых, опять-таки никто не знает, как обернется этот поход в итоге. Я бы про Кокана вообще забыл, если не одно обстоятельство, которое меня очень напугало.

— Проснись, эй, туткек, проснись, — услышал я сквозь сон, — туткек, эй, проснись, — тут меня начали теребить за плечо.

«Это что, ко мне обращаются?» — подумал я, открыв глаза. Сверху сквозь открытый шанырак юрты на меня смотрело рванное лицо луны.

— Туткек, ты проснулся?

Я повернул голову на голос и, увидев Тураки-хатун, вскочил.

— Аже, вы зачем здесь?

— Не называй меня так, туткек. Я знаю, что ты не мой внук. Душа моего внука ушла к своим предкам, а в его тело вселился ты, туткек. Я еще тогда, когда ты пришел к моему сыну, заподозрила это, а когда услышала тебя и увидела, как ты себя ведешь на совете вождей, то сразу поняла, что ты не мой внук.