Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
Сержанту понадобилось время, чтобы ответить. Вряд ли он придумывал отмазку или какую‑то ложь. Скорее всего, он просто искал решимость признаться.
– Я не мог смириться, что меня поставили в подчинение пацану и очень злился из‑за этого. Хотел доказать всем, что ты плохой командир и не заслуживаешь командовать…
– Доказал? – перебил его Андрей, которому не захотелось слушать дальше, даже несмотря на то, что он сам задал вопрос.
Буреев плотнее сжал губы и несколько секунд смотрел в землю, набираясь смелости для ответа.
– Я ошибался и признаю это, – выдавил он, наконец.
Романов вздохнул и отвернулся. Некоторое время он молчал и глубоко дышал, приводя мысли в порядок. Не хотелось больше тратить силы на ёрничанье, споры и язвительность, ведь он уже победил и дальше подобное поведение будет выглядеть недостойно.
– Олег, даже если это правда – я рад за тебя. Я серьёзно. Признание своих ошибок – путь к развитию, путь вперёд. Но не со мной.
Андрей перестал говорить, но по виду Буреева понял, что для него этих слов недостаточно. Видимо, стоит объяснить ему всё полностью.
– Ты взрослый человек и должен понимать, что я больше не могу тебе доверять. Ни тебе, ни твоим бойцам, которые тоже совершали определённые поступки явно не задумываясь о последствиях. Как мне теперь забыть об этом и спокойно смотреть им в глаза? Они ведь плевали мне в лицо.
Сержант до сих пор так и не поднял взгляд и просто молча слушал Андрея.
– Вы все поставили под угрозу наши жизни и этого я никогда и ни при каких обстоятельствах не забуду. И это не обида, поверь. Это – необходимая мера самозащиты, чтобы оградить моих бойцов и моих друзей, потому что они – моя семья. Я никому не позволю рисковать ими. Так что извини, но ничего личного.
На этом Андрей закончил, и Бурееву понадобилось около десяти секунд, чтобы осознать и принять сказанное. Романова затянувшаяся пауза не смущала и он изучающе разглядывал сержанта.
– Ясно, – глухо бросил тот.
Тон Андрею не понравился. Что ж, одним врагом больше, одним меньше – ничего не поделаешь. С другой стороны: если ты прожил жизнь и у тебя нет врагов – это означает лишь то, что ты был ничтожеством и никогда ничего не отстаивал.
– Сержант, слушай, прояви себя, как мужик, а? Ты ведь считаешь себя мужиком, я уверен. Так вот – поступи, как мужчина, и скажи мне в лицо всё, что думаешь на самом деле. Не носи камень за пазухой.
Услышав это, Буреев, наконец, поднял глаза и посмотрел на Андрея. В его взгляде были растерянность и раздражение, но ненависти Андрей там не увидел. Неужели сержант действительно искренне раскаивался?
– Мне нечего тебе сказать, лейтенант.
– Жаль, но как хочешь.
Андрей пожал плечами, но затем, слегка прищурился и закусил губу. Подумав немного, он решил кое‑что добавить.
– Хочу чтобы ты знал – я никому не расскажу об этом разговоре и о твоей просьбе. И ещё – я не считаю, что ты только что унизился, но если ты сам так считаешь, то тут есть два момента: если ты просил из‑за себя – тогда да, ты действительно унизился, а если ты пришёл ко мне, потому что хотел таким образом помочь своим бойцам, пусть даже вместе с собой, то это не унижение, а наоборот – сильный поступок. Но мне всё равно какой из этих вариантов верный. Главное, чтобы ты сам это знал. А теперь извини, но мне больше не о чем с тобой разговаривать, сержант.
Буреев ещё несколько секунд растерянно смотрел на Андрея, а потом развернулся и понуро побрел прочь. Глядя ему вслед, Андрей подумал о том, что случись такое полгода‑год назад – он бы принял извинения сержанта и, наверное, позволил ему вернуться. Как глупо бы это было, как неосмотрительно и наивно.
Каким же он был тогда… слабым и никчёмным. Верил в рыцарство, в добродетели, в правду… Кому какое дело теперь до правды, кому она нужна? Никто не ценит её. Все просто хотят выжить, даже за счёт ближних. И рыцарство с добродетелями туда же. Не начитайся он у Акима тех глупых, до вони пропитанных бестолковым романтизмом книжек, и, быть может, ему не понадобилось бы столько времени и страданий, чтобы принять правила игры, действующие в этом мире. Не зная их, он раз за разом стрелял себе в ногу и справлялся на тройку, подвергал опасности себя и окружающих.
Но теперь всё это в прошлом. Больше так не будет.
Андрей не осознавал, что благородный мир с добродетелями и человеколюбием, к которому он раньше так стремился, с этого момента оказался для него закрыт. Вместо созидания, которое всегда ведёт к росту, ведёт к будущему, он выбрал жестокость и разрушение, то есть долгое падение в бездну.
Замешательство, в котором он пребывал, всё никак не проходило. Он чувствовал, что висит на волоске. Петля, которую он сам, своими собственными действиями, накинул себе на шею, теперь ощущалась очень явственно. Впервые он подумал об этом, когда присутствовал на допросе Зеленевича. Увидев, как Корнеев ведёт допрос, осознав на что способен этот человек, он не на шутку перепугался.
Он всегда был уверен, что Корнеев – обычный снайпер. Такому впечатлению способствовали его флегматичность и равнодушие к окружающим, но на деле Алексей оказался ящиком Пандоры. После того запомнившегося на всю жизнь допроса он начал смутно догадываться, что не увидел и сотой доли того, что скрывается за безразличным взглядом серых глаз Корнеева.
Его голову уже начали посещать опасные мысли, но к счастью, и Родионов, и сам Корнеев отбыли с экспедиционным полком, так что давление заметно ослабло и появилась возможность перевести дух. Однако в его списке опасных противников Корнеев переместился из низов в лидирующую группу, и пора всерьёз задуматься о том, что с ним делать.
Правда, и старика он тоже недооценил. В его глазах он всегда был суровым, сильным, но усталым человеком с древними взглядами. Никак он не ожидал, что старик настолько тонко прочувствует ситуацию и так жёстко пройдётся по нему. Конечно, старик был тут главным и не просто так, но он никогда не замечал за ним каких‑то особых навыков или качеств, свидетельствующих о прозорливости. Ничего такого, что выделяло бы его на фоне остальных солдафонов. Может, он был невнимателен? Или старик скрывал свои умения? Не‑ет, вряд ли. Никто не может знать старика лучше него, а он ничего такого за ним не помнил. Но откуда тогда это странное ощущение опасности?
Может, это всё от того, что ему показалось, что у старика есть какие‑то догадки на счёт происходящего, которые он почему‑то не озвучивает. Значит ли это, что теперь старик будет более внимателен к нему? Может быть. Но должен ли он предпринять что‑то сверх того, что запланировал? Не наделает ли он тогда ещё больше ошибок? Старик точно всерьёз взялся за это дело, сомнений здесь быть не могло, а значит, он должен действовать как можно быстрее и эффективнее, если не хочет нарваться на какие‑то ещё более жёсткие последствия. Похоже, придётся всё‑таки кое‑что предпринять.
Да, ему страшно, ведь он снова вынужден будет ступить на лезвие ножа. Поначалу он надеялся, что сможет отсидеться в тени, пока гнев старика не утихнет, но условия, которые тот поставил, не оставили ему выбора. Он обязан что‑то сделать, иначе ситуация очень быстро станет слишком опасной. Что ж, он сам завёл себя в эту ловушку, но ещё не всё потеряно, так что не время опускать руки – пора собраться и спланировать действительно качественную акцию. И тогда всё моментально изменится.
Глава 4.4
Как ни окапывались союзники, как ни вгрызались в землю, какие ни выстраивали укрепления – чудовищная мощь секты, не считаясь с потерями, сокрушила всё. Когда «Путь просвещения» снова перешел в наступление, оборона Альянса быстро была прорвана сразу во многих местах. Снова началось беспорядочное отступление и котлы, снова прорывы и безумный бег от вероятного окружения.
