Вторая жизнь Арсения Коренева книга третья (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
Началось всё с того, что в четверг вечером Мясников мне и позвонил, сообщив, что первый секретарь обкома отправляется в златоглавую, где в субботу на ВДНХ открывается павильон Пензенской области, на котором будут представлены образцы достижений нашей промышленности и сельского хозяйства. То есть посетители выставки смогут увидеть пензенские велосипеды, часы, пианино, образцы вычислительной техники от заводов «ВЭМ» и «Счётмаш», и даже какого-то легендарного племенного быка по кличке Василий.
Не знаю, удастся ли заглянуть на ВДНХ или нет, потому как мне предстояла ответственная миссия — поставить на ноги родственницу Ермина. Да, вот так, дошла очередь и до первого секретаря обкома партии. Я знал, что это рано или поздно произойдёт, что если не самому Льву Борисовичу понадобится моя помощь, то кому-то из его близких. Уж с Мясникова станется сообщить о моих чудодейственных, экстрасенсорных способностях, чтобы заслужить лишний бонус перед шефом, думаю, он только ждал подходящего случая. Вот он и представился.
Вскоре я переступал порог кабинета самого Ермина. До этого общаться с ним напрямую мне ни в прошлой, ни в этой жизни не доводилось. Думал, и в этой не получится, поскольку, как я помнил, в следующем году Ермин Пензу покинет, перебравшись в столицу, где займёт пост первого заместителя Председателя Совета Министров РСФСР. От таких предложений, понятное дело, не отказываются. Правда, перспектива его ждёт не самая весёлая, так как после прихода к власти Горбачёва его, представителя «брежневской гвардии», быстренько отправят на пенсию. А в ноябре 2004-го и вовсе выбросится из окна лестничной площадки 8-го этажа своей московской квартиры, по официальной версии страдая от приступов головной боли.
Лев Борисович начал без экивоков, сразу объяснив суть дела.
— Арсений, у меня есть двоюродная сестра Анастасия, она живёт в Москве. Настя мне очень дорога, всё наше детство прошло бок о бок. Она мне как родная. Со временем Настя выучилась на технолога пищевой промышленности, вышла замуж за секретаря райкома, который быстро пошёл по карьерной лестнице и получил вызов в Москву. Они уехали втроём, включая сына-подростка. В общем, с полгода назад у Насти начались головные боли и головокружения. Сначала слабые, а затем всё более сильные. Всех врачей обошла, однако причину найти так и не смогли. То есть сначала одна версия выдвигалась, затем другая, назначались разные схемы лечения, какие только таблетки она не пила, даже из Америки привозили… Эффект если и был, то кратковременный. А месяц назад причину всё-таки обнаружили: небольшая опухоль в мозгу, которая давит на вестибулярный аппарат. Онкология. Единственный плюс, что растёт она медленно, и метастаз пока не дала. А вот расположена она так, что полезть туда, не задев жизненно важные органы, практически невозможно. Да и возраст… Единственный, кто берётся оперировать — это Коновалов. Александр Николаевич. Директор НИИ нейрохирургии им. Н. Н. Бурденко. Может, слышали?
— Что-то слышал, говорят, хороший нейрохирург, — покивал я.
В прежней моей реальности Коновалов при жизни стал легендой. Когда меня не стало, Коновалову было 90, и он всё ещё наведывался в операционную.
— А вы что, согласились?
— Я-то да, а вот Анастасия боится. Уж как я ни уговаривал, муж уговаривал, да и Коновалов сам с ней беседовал — ни в какую. Не лягу под нож — и всё! Не знаю, сколько мне Господь, говорит, отвёл, но хочу последние дни прожить рядом с близкими людьми. Тем более своё я уже пожила, внуков дождалась. Даже под наблюдение врачей в институт отказалась ложиться. На днях только из рабочего кабинета по телефону с ней разговаривал, потом Георг Васильевич зашёл, заметил моё состояние, спросил, что за причина… Ну я и разоткровенничался. Выслушал он меня, и говорит, мол, есть у меня знакомый врач, молодой, но руками настоящие чудеса творит. Рассказал, как возил вас на свою малую родину, где вы его пожилой знакомой вторую молодость вернули. Как венгерского гостя пользовали. Предложил, чтобы вы с нами в Москву съездили, посмотрели Анастасию, мол, попытка не пытка, хуже не станет. Вы как, согласны на эти выходные в столицу махнуть?
— А сама-то Анастасия как, не против?
— Не против.
— Что ж, можно попробовать, — про себя вздохнул я.
— Спасибо, — с чувством сказал руководитель региона. — И… Не знаю, как сказать… В общем, Георг Васильевич меня предупредил, что вы за свою работу денег не берёте…
— Не беру, — улыбнулся я. — Мне будет достаточно того, что, если вдруг — хотя это крайне маловероятно… Но если вдруг мне понадобится помощь серьёзного человека, то я смогу обратиться к вам напрямую.
Ермин улыбнулся в ответ, погрозил мне указательным пальцем:
— А вы парень не промах. Так уж и быть, обращайтесь, сейчас я вам напишу номер своего домашнего телефона.
Ну и что мне было делать с запланированным свиданием? Позвонил Марине, объяснил ситуацию, что таким людям отказывать в их просьбах не принято. Она отнеслась с пониманием. Договорились, что следующее воскресенье (по графику я дежурил с пятницы на субботу) мы проведём вместе. Пока да, пока я не хочу её бросать, хотя по-прежнему на серьёзные отношения, венцом которых станет поход в ЗАГС, не рассчитываю. Понятно, что девочка может влюбиться по-настоящему, но это уже, как говорил один питерский футболист, ваши ожидания — ваши проблемы. Я же никаких намёков не делаю, мы просто приятно проводим время, к тому же я обучаю свою девушку, так сказать, премудростям сексуальной жизни. А что, в будущем пригодится.
Так что в Москву я поехал с лёгким сердцем. Единственное, что тревожило — справлюсь ли я с этой злосчастной опухолью? В принципе, рак я уже побеждал, если вспомнить авторитета из Ленинграда, а с тех пор моя сила вроде как увеличилась, потому я если и переживал, то не сильно. В конце концов если не справлюсь — попробую эту Анастасию уговорить всё же лечь под скальпель Коновалова. Внушать я умею, опять же можно вспомнить пьянчугу из Куракино. Правда, там всё закончилось печально, но и ситуация была немного другая. Филимонов полез в петлю от тоски, так как заменить водку ему было нечем. А у этой женщины ест смысл жить — семья. Это ещё ого-го какой стимул!
Как я уже упоминал, Ермин заселился в СВ, причём, я так догадываюсь, один в купе на двоих. Перед посадкой попросил о цели визита никому ни слова, официально я был проведён как прикреплённый к пензенской делегации врач. Клятвенно пообещал главе области держать язык за зубами.
Мне же пришлось ехать в соседнем вагоне, в купе на четверых. Причём моими соседями были чиновники из обкома партии: двое заведующих какими-то отделами мужского пола и председатель того самого колхоза, откуда был привезён на ВДНХ племенной бык. Это была женщина, я бы даже сказал — бой-баба, лет около пятидесяти, представившаяся Марьей Семёновной. Именно Марьей, а не Марией. Подумалось, что если у неё имеется супруг, то точно подкаблучник.
Сразу же заняла одну из нижних полок, мне досталась верхняя, как и Владимиру Игоревичу — это один из заведующих отделом. Второго заведующего звали Андрея Вячеславович. Он тоже внизу расположился, так как комплекцией был несколько крупнее товарища.
Не успели мы покинуть городскую черту, как Марья Семёновна начала выставлять на стол простую, но аппетитную снедь, к которой прилагалась пол-литра самогона.
— Пить много не будем, — сразу предупредила она. — Завтра на ВДНХ нужно быть в полной боевой готовности. Так что бутылочку уговорим — и на боковую.
— Я пас, — замотал головой мой сосед по нижней полке, — у меня язва двенадцатиперстной кишки. Врачи строго-настрого запретили употреблять спиртное.
— Точно, — подтвердил Андрей Вячеславович, — Володя сидит на строгой диете.
— Ну и зря, — с серьёзным видом изрекла председательша. — Это я насчёт пития. У нас в селе у одного мужика язва желудка была, так он её как раз 60-градусным самогоном вылечил.
— Это как? — удивился Владимир Игоревич.
— А вот так! Язва от крепкого спиртного стерилизовалась и зарубцевалась.
