Буранный год (СИ) - Юленков Георгий "Коготь" (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
И эта работа разворачивалась вовсе не на пустом месте. С 1930 года институт уже занимался проблематикой жаропрочных сплавов. Однако разработанные к 1939-му сплавы еще далеко не полностью обеспечивали потребности реактивного моторостроения. К примеру, советский жаростойкий сплав ЭИ-69 с рабочей температурой в районе 600-650 'С был на уровне лучших зарубежных образцов. Но даже этот сплав пока не мог решить проблему создания комплектующих для серийных ГТД. Применение его на экспериментальных турбинах создаваемых в ЦИАМ группой профессора Уварова, доказало - что для реактивных турбин нужно срочно создавать технологичные сплавы с более высокими параметрами прочности и термостойкости. Конечно, проблемы КБ Уварова, взвалившего на свои плечи создание высокопараметрических ТРД и ТВД - с рабочими температурами до 1300-1600 'С, в значительно меньшей степени касались работы коллег-конкурентов из КБ Люльки и Лозино-Лозинского. Ведь исследуемый харьковчанами рабочий цикл ТРД был низкопараметрическим - с рабочими температурами до 700-800 'С, что вроде бы позволяло рассчитывать на скорый переход от опытных образцов к серийным, с теми же конструкционными материалами, что и у экспериментальных турбин Уварова. Однако не тут-то было. Малую серию собранных вручную 'Кальмаров-5/6' (с тягой до 430-510 кгс) действительно удалось произвести еще в ноябре, но реальный ресурс этих двигателей не превышал 4-6 часов до замены турбинных венцов. И даже с полным ресурсом вели себя эти изделия крайне капризно. Реактивные моторы ломались слишком часто, и не всегда удавалось обойтись без жертв (трое техников-испытателей погибли при взрыве опытного мотора, еще десяток лечились от полученных травм). Причины были на виду. В описываемый момент каждую лопатку индивидуально вытачивали из заготовки сложной формы. А такая трудоемкость, плюс последующая тонкая ручная подгонка и сборка турбинных колес, ставили крест на сколь либо массовом производстве. С такой надежностью и технологичностью, не могло быть и речи, не только о скором начале войсковых испытаний опытной авиатехники, но даже о длительных заводских испытаниях реактивных самолетов. Так, два ДБ-А 3-й серии, получившие четыре мотора М-35 с ТК-2 и по два дополнительных 'Кальмара' под крыльями, были еще в ноябре представлены на испытания. Но уже через три дня были сняты с испытаний, и отправлены на доводку реактивной мотоустановки. Из-за этого, запланированное УПР НКВД оснащение эскадрилий ОКОНа в Тихвине и Каргополе боевыми самолетами с дополнительными полностью серийными ТРД было отложено до конца января. Вместо них в Карелии должны были проходить освоение экипажами и техническими службами четырехмоторные и двухмоторные бомбардировщики, двухмоторные разведчики, и одномоторные истребители-штурмовики с дооснащенными 'Тюльпанами-7' поршневыми моторами. Старший майор Давыдов выкручивался, как мог. Он даже инициировал производство в Харькове специальных 'наземных' реплик ТРД 'Кальмар', которые должны были применяться только для отработки наземной эксплуатации, а также для пробежек и подлетов. Моторы были тяжелыми, слабыми, и не пригодными для полетов. Зато ресурс их работы был доведен до 30 часов. И эта хитрость позволяла начать более-менее массовое обучение личного состава наземных служб и пилотов будущих реактивных полков. Более всего для обучения подошли, полученные в декабре из-за океана десять бездвигательных планеров бомбардировщиков 'Дуглас ДБ-7'. Эти машины имели носовое колесо шасси, и оснащенные нелетными 'Кальмарами' очень удачно имитировали руление и подлеты боевых самолетов с ТРД. На максимале тяги их удалось разогнать по бетонке до ста девяносто километров в час. Теперь, под грохот работы этих 'бескрылых драконов' через испытательные площадки одного завода и нескольких учебных Центров за месяц-два удавалось прогнать до двух-трех сотен будущих эксплуатантов реактивной техники. И среди новоиспеченных обучаемых-реактивщиков, теперь частенько мелькали совсем юные лица курсантов технического и летного отделений Ефимовского училища...
***
Несколько иные, но схожие проблемы навалились и на бывшего заместителя Давыдова майора ГБ Валентина Александровича Кравченко, которого возложенное на его плечи руководством наркомата 'Урановое задание' не особо радовало. Постановка проблемы пока сильно напоминала сказку 'Пойди туда, не знаю куда'. Но в НКВД никто не спорил с приказами, поэтому к заданию Кравченко приступил хоть и без восторга, но по-серьезному засучив рукава. Причем к моменту перевода на новую тему, майор ГБ оную практически не знал. Смысл всей секретности сначала понимался чекистом примерно так - 'СССР должен первым получить эту сверхмощную взрывчатку, и оснастить ею все бомбы и снаряды наших авиации, артиллерии и флота, а потом уж пусть буржуи себе локти кусают'. Поэтому и отношение Валентина к проекту было довольно примитивным. Намеки на 'адское происхождение' будущего оружия с усмешкой игнорировались...
--- Ну, подумаешь, новая взрывчатка! Сперва в Истории черный порох китайцы изобрели. Потом появились всякие там бертолетова соль, нитроглицерин и динамит, вместе с пироксилинами, лиддитами, мелинитами-шимозами и прочими тротилами. Ну, а сейчас и новые, гексаген с аматолом имеются. Первые из перечисленных самые слабые взрывчатки, вторые чуток помощнее. Ну, а третьи и вовсе, самые мощные в мире на текущий момент. А когда новое задание осилим, сразу появится у РККА и РККФ еще более мощная урановая взрывчатка. И все, амба! А то, что после взрыва той взрывчатки местность отравленная остается, так тоже ничего особенного. Вон, шимоза-мелинит при разрыве тоже мерзкие ядовитые газы дает, от которых и задохнуться можно...
И такое слегка несерьезное восприятие продержалось в голове майора ГБ, целый месяц. Да, читал он разведывательные донесения американской резидентуры, в которых проводились интересные параллели с Тунгусским метеоритом и силой его удара. Мол, будь там, в тайге, каменный город, так его бы в пыль перемололо, и огнем прижгло до расплавления камней. Рассматривались в тех донесениях и варианты с детонацией целых арсеналов, и с подрывами на рейдах начиненных взрывчаткой судов (а такие в Истории уже случались). Даже одновременный взрыв целого полка 'польских летающих сцепок' был приведен, как менее мощный аналог взрыва урановой бомбы. И все равно, не складывалась в голове майора картина. Казалось, что, вот, подберут ученые рецепт новой взрывчатки за полгода, и можно будет просить о переводе на другой участок работы. Через месяц это благодушное настроение пошло на убыль. Начало сказываться увеличение знаний по проблеме 'расщепления атомного ядра'. На первый план вначале выходили задачи по консолидации производственных и научных мощностей да постройка целого завода по обогащению урана. И еще требовалось стремительно запустить проектирование первого уранового реактора. Просветление наступило, когда Валентин понял, что практически нет целых отраслей промышленности, необходимых для производства урана, и негде взять необходимое для создания реактора оборудование. Почти все нужно строить заново. Даже мастеров и рабочих нужно массово учить и переучивать. Но оставалась надежда, что вскоре и этот процесс наладится, и уже дальше-то начнется резкое ускорение работ...
К концу 1939-го отношение поменялось еще более кардинально, проблема оказалась титанически сложной и требовала многих лет неистовой работы. Сильнее всего понимание специфики стало прогрессировать в голове Кравченко после заслушивания закрытого доклада Я.Б. Зельдовича и Ю.Б. Харитона. Причем первым этапом работы Валентина Александровича, как раз и стало обеспечение секретности в стране по всем атомно-урановым научным направлениям. Пышущих энтузиазмом и патриотизмом ученых-физиков пока более интересовал научный приоритет страны и их личное первенство в изысканиях по новейшей научной теме. Они готовы были срочно трубить в статьях по всему миру про новизну своих подходов, чтобы стать зачинателями нового направления и маяком для новых адептов. Вот поэтому, майору госбезопасности пришлось этот восторг 'научных светил' слегка притушить. Индивидуальные беседы с учеными вроде бы давали толк, но попытки широкого обсуждения, все же, не прекратились. Первоначально Я.Б. Зельдович с Ю.Б. Харитоном планировали зачитать свой доклад по атомной теме, открыто, на семинаре Ленинградского физико-технического института. Кравченко доложил народному комиссару Берии, и получил жесткий запрет открытых слушаний. Мероприятие прошло келейно, но не менее плодотворно. Наступал этап детальной организации проекта. По примеру Давыдовского УПР, решено было создать отдельное управление, да еще и замаскированное под гражданское ведомство.
