Неизвестная война (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
— Не называла? Ну тогда ладно.
Какое-то время девушка молчала. Потом хмыкнула.
— Странный ты какой-то, товарищ чекист. Скажи лучше, ты меня вместе с этой теткой трахать собрались?
— Тебя для начала покормить надо. Иначе — начнем трахать, а ты загнешься. Труп придется под кровать прятать или в окно выкидывать. Возись тут с тобой.
Неожиданно девушка захохотала. Может, истерика? Но нет, отсмеявшись, успокоилась.
— Нет, ты все-таки странный. Смешной.
— Это точно, смешной, — не стал я спорить. — Но ты подожди смеяться, береги силы. Сейчас эта тетка, как ты говоришь — ее, кстати, Наталья Андреевна зовут, тебе поесть принесет. Вот поешь, тогда и хохочи.
— А как поем, ты меня трахать станешь?
— У тебя что, нимфомания? — раздраженно спросил я. — Через каждое слово — трахать да трахать. Уже достала!
— Извини, — потупилась девушка. — Не привыкла я, чтобы меня просто так кормили. Каждый раз, если кормят, отрабатывать приходится.
Хотел ей сказать — а ты как хотела, голод в стране, за просто так никто едой не поделится, но не стал. Те, кто использует таких вот девчонок, не голодают. Подавив в себе желание погладить девушку по голове, пожал плечами:
— Ничего не могу сказать. Просить у тебя прощения за всех мужчин, что тобой пользовались, глупо. Поймал бы такую сволочь, до ревтрибунала бы не довел, сам пристрелил.
— Да ладно, ты хоть и чекист, но, вроде бы, человек. Скажи, а как это чекист да почти месяц не ел? Разве такое может быть?
— Может, — усмехнулся я, уже пожалев, что сказал.
Послушался стук и голос Наташи, просившей помочь занести еду. Я встал, пошел открывать, как услышал несколько слов, брошенных в спину:
— Хороший ты человек, но жаль, что от голода не подох.
Глава 15. Эльвира — властительница тьмы
Апартаменты Натальи напоминали те, где когда-то квартировала Полина — помпезная роскошь и дурновкусие, зато наличествовала ванная комната. Вода, правда, текла только холодная. Видимо, в прошлый раз горячую пустили специально для делегаток съезда РКСМ.
После того как девочку накормили сухарями, размоченными в чае, Наталья устроила настоящую спецоперацию — пройдясь по номерам, где жили ее знакомые иные, довольно-таки высокопоставленные, — мобилизовала чайники и примусы, а заодно привела помощницу — очкастую тетеньку лет пятидесяти с властным выражением лица, которую Наталья уважительно называла Еленой Дмитриевной, а та ее просто Наташей.
Мне доверили спустить вниз с моего плебейского пятого этажа на аристократический третий завернутую в одеяло экс-гимназистку.
У Елены Дмитриевны нашелся дефицитнейший кусочек туалетного мыла, который она решила пожертвовать, чтобы привести в порядок волосы девушки. Еще она притащила полотенце и ночную сорочку. По поводу остальной одежды дамы решили, что поищут завтра.
— Мадемуазель, а как вас зовут? — поинтересовалась Елена Дмитриевна.
— Эльвира, — быстро ответила девушка.
Настолько быстро, что я засомневался — а настоящее ли? Скорее всего, этим именем она представлялась своим клиентам. Впрочем, мне было все равно. Эльвира, так Эльвира, а хоть Гликерья или Каллисфения.
У барышни хватило ума не повторять при «тетках» тех слов, что высказала мне и, потому она ограничилась «спасибами» и «да-да», «нет-нет», а однажды даже вымолвила merci Madame, чем привела в восторг и Елену Дмитриевну, и Наталью.
Женщины еще доверили мне налить в ванную кипяток, но потом выгнали, чтобы не смущал ребенка.
Поднявшись к себе, прикинул, что делать с тряпками «Эльвиры», громоздившимися на полу моей комнаты. Лучше бы сразу выбросить, а еще лучше сжечь, но своевольничать не стал. Вещи все-таки не мои. К тому же, не факт, что удастся быстро раздобыть для девушки одежду, а эти шмотки даже рваные лучше, чем ничего. Да и до тряпок дотрагиваться не хотелось. Сыпным тифом я уже переболел, иммунитет есть, но кто знает, какие насекомые могут быть в грязных юбках и панталонах? Но проверять придется.
Досадуя на себя, что опустился до копания в грязном женском белье, осторожно тряхнул несколько деталей одежды — нет, насекомые на месте. Стало быть, все в порядке, барышня именно та, за кого себя выдает, а не какой-нибудь агент мирового капитализма, пытавшийся украсть сумочку у ответственного работника Коминтерна. Конечно, не исключено, что для операции наняли беспризорницу, со всеми вытекающими, но это вряд ли. Можно бы кого-нибудь и получше найти, чем малолетняя шлюшка.
Часа через два, если не три, меня позвали, чтобы перенести девушку обратно. Правильно, не у Натальи же ее укладывать? Но, как мне казалось, девица уже и сама могла подняться по лестнице. Правда, ее обувь — стоптанные женские башмачки, знававшие лучшие времена, остались в моей комнате. Так что пришлось опять изображать медбрата.
— Вы не волнуйтесь, деточка, — сказала вслед Елена Дмитриевна. — Завтра найдем тебе хорошее место. Если что — позвоню Луначарскому.
Интересно, что это за особа такая, которая может просто так позвонить Луначарскому[1]?
Уложив девушку, я собрался запереть дверь на ключ, но этому воспротивилась Наталья.
— А если девочка в туалет захочет?
Резонно. Ночного горшка здесь нет, а лужа в номере меня не устраивает.
Утром мы с Натальей отправились навестить найденыша. Я не особо удивился, обнаружив, что комната пуста. Но мало того, что пропала гимназистка с панели, но отсутствовало постельное белье, одеяло и подушка. Да что там — пропала даже кружка, в которой принесли чай!
Чертыхнувшись, я кинулся к платяному шкафу. Ага, мой старый комплект обмундирования тоже исчез. Да и какой же он старый, если я его и месяца не носил? Хорошо, что прочего имущества у меня нет, а часы от Дзержинского и прочие реликвии таскаю в карманах.
— Предприимчивая барышня, — похвалил я девушку. Вздохнул: — А с меня теперь за пропажу спросят.
— Брось. Разберемся с твоим барахлом, — отмахнулась Наталья. — Скажи лучше, как ее охрана пропустила, с подушками и одеялом?
Наталья Андреевна уже собралась спуститься вниз, ругаться, но я остановил ее:
— Ты же не давала команду держать и не пущать, верно? А вещи она могла и в окно выбросить.
Подергав оконную раму, хмыкнул — нижний шпингалет закрыт, но верхняя часть хлябала.
— И куда теперь пойдет? — взгрустнула Наталья, но потом махнула рукой.
В конце концов, у девушки был выбор — пойти в детский дом или вернуться на панель, и она его сделала.
Наталья ушла на службу, а я пошел на Лубянку, решив навести-таки порядок со своими документами. Все же партийный билет — это не шутка.
Первичная ячейка РКП (б), где я оставлял свой партбилет в январе сего года, занимала комнатушку в торце здания. Собственно, сама ячейка, насчитывавшая в январе человек сто, собрания проводила этажом выше в одном из кабинетов, а здесь обосновался секретарь партячейки, письменный стол и огромный сейф, оставшийся от прежних владельцев — страховой компании.
Хозяин кабинета — незнакомый толстячок с гладко выбритой головой, был занят чтением книги. Не иначе, изучал труды основоположников.
— Здравствуйте товарищ, — поздоровался я.
— Товарищ, а вы читать умеете? — оторвал недовольный взгляд от книги бритый.
— А что такое? — удивился я.
— Там написано — прием граждан с одиннадцати утра и до четырнадцати часов, а сейчас сколько? — хозяин кабинета демонстративно посмотрел на модные наручные часы — здоровенные, как у товарища Сухова из «Белого солнца пустыни». — Еще и десяти нет.
— А я-то думал, что вывеска от прежних хозяев осталась. Тогда ладно, товарищ, пойду я. Вернусь, когда секретарь придет.
— Что значит, когда секретарь придет? — возмутился бритый, захлопнув книгу. — Я и есть секретарь, Билев Федор Никодимович. Избран, к твоему сведению, общим собранием членов РКП (б) Центрального аппарата ВЧК!
— Да? — с сомнением протянул я. — А я думал, что здесь какой-нибудь бухгалтер засел или делопроизводитель. Чего бы секретарю партячейки от товарищей по партии отгораживаться?
