Под флаг адмирала Макарова (СИ) - Романов Герман Иванович (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt, .fb2) 📗
— Не мираж или наваждение, и не сон — боль явственная.
Мир вокруг совершенно не изменился, все та же большая каюта, в которой стало заметно светлее — утро наступало быстро.
— Ладно, что случилось, того не избежать — номини нецессе ест мори! Надо приспосабливаться к новым обстоятельствам!
Паническая атака в полной мощи так и не состоялась — он вовремя вернул над собой полный контроль и выдохнул воздух. Снова встал с дивана и подошел к раскрытому иллюминатору — первое, что попало в глаза, так багровый диск поднимающегося из-за горизонта яркого солнца. На голубой глади моря и желтой, выжженной солнцем земли, что шла далеко впереди и чуть правее, это выглядело впечатляюще.
— А ведь я здесь бывал в своем теле, и гораздо позже — тут сплошняком новостройки шли, но вот эти две мечети вполне узнаваемы, как и памятник у дебаркадера. Я нахожусь в Порт-Саиде, никакого сомнения — Суэцкий канал сразу узнаешь, если хоть раз видел. А я им трижды проплывал. Вот только стариной веет изрядной, такое лет сто назад было, а то и больше… Постой!
Кожу словно крепким морозом пробрало — среди транспортов, что стояли на якорях, были два маленьких четырех трубных кораблика, на корме которых развевался белое полотнище с диагональным, синим крестом, который мгновенно узнает любой русский — Андреевский флаг.
— Помилуй бог! Через Суэц ведь прошла часть эскадры Рожественского, что направлялась в Цусиму…
Голос осекся, перехватило горло. Догадка чуть ли не ошпарила его, душа снова начала леденеть, покрываться «шугой», как в стужу река. Андрей Андреевич бросился к шкафу, открыл нараспашку створки — полки с бельем и вставленными в друг дужку накладными воротничками и манжетами. А в другом отсеке еще висящие на «плечиках» внутри белые и черные кители и мундир, ярко сверкнула золотая мишура эполет. А еще погоны с одиноким черным орлом на желтом из канители поле — как помнил, такие носили исключительно контр-адмиралы Российского императорского флота.
— Боже милостивый! Я или Фелькерзам, либо Небогатов — другие Суэцким каналом не шли!
Знания были отрывочные, со времен советской школы — кто тогда из учеников не зачитывался романами Пикуля, Новикова-Прибоя и Степанова. И с той давней поры, ведь сорок лет пошло, кое-что в голове осталось. А ведь тогда родители специально выписывали журнал «Моделист-конструктор», и каждый его номер он ожидал с нетерпением — ведь там была «Морская коллекция». И потому успеваемость двух оболтусов резко повысилась с пятого класса — им грозили репрессии в виде прекращения подписки, если троек за четверть будет больше одной. Так что с Вилей вышли если не в отличники, то в твердые «хорошисты» точно.
— Я на броненосце, тут к бабке не ходи — или «Ослябя», либо «Император Николай I». Сейчас узнаю!
Андрей Андреевич бросился в противоположную сторону, отдраил иллюминатор, и посмотрел на раскинувшуюся по синей глади черную тень, огромную, и в ее очертаниях угадывались две башни, а не одна в носу, и три трубы в место одной-единственной.
Открытие было ужасным, волосы на голове чуть ли не дыбом встали. А голос «просел» чуть ли не до мышиного писка:
— Твою мать! Это «Ослябя», а я попал в тело Фелькерзама! Вот это номер — стать пассажиром с билетом в один конец!
Андрей Андреевич затравлено оглянулся — идти в Цусиму на «Ослябе», да еще в теле больного адмирала, который умрет за несколько дней до сражения после долгой болезни и произошедшего с ним инсульта — такая перспектива его испугала до крайности…
Начало ХХ века. Порт-Саид. У дебаркадера
Глава 3
— Нет, я не Фелькерзам, а стал контр-адмиралом Вирениусом, мы с ним полные тезки — оба Андреи Андреевичи, — в голосе прозвучало нескрываемое облегчение. Попасть в тело смертельно больного человека, к тому же идущего на убой, та еще перспектива, крайне неприятная.
— И теперь у меня есть семья, любимая жена, четыре дочери и единственный сын-первенец, уже мичман флота и служит на «Алмазе», что в составе моего отряда.
Андрей Андреевич еще раз посмотрел на фотографию, сделанную, судя по дате, перед началом плавания — они с супругой, миловидной женщиной лет сорока, сидят рядом, между ними младшая дочка, прелестное дитя лет четырех, серьезно смотрящая на объектив. За спинами расположились три девчонки от четырнадцати до восьми лет, и двадцатилетний сын Николай, в кителе, при кортике, в мичманских погонах. Чисто семейный снимок, «домашний», так сказать. Ведь они с ним не в мундирах с эполетами — то только для официальных фотографий, судя по всему.
Врач покачал головой — не думал обрести семью, а вот нашел в ином времени и чужом теле, в которое попал непонятно как после своей смерти. Но тут разбираться нужно дотошно, чтобы докопаться до истины, пока даже предположений нет. Зато появилась определенность, когда вместо панических домыслов, он нашел в одном из выдвижных ящиков стола, выполнявшего еще роль секретера для документов, массу интересного, и вот эту семейную фотографию для «дорогого мужа и отца». А к ней письма от жены, короткое послание от сына, и, главное, дневник, где реципиент аккуратным почерком вел записи — финскую натуру не переделаешь.
Да-да, именно так оно и есть — самый натуральный русифицированный финн лютеранского вероисповедания, уроженец великого княжества Финляндского, и при этом потомственный дворянин со времен шведского владычества в стране «тысячи озер». А вот здесь самая натуральна «засада» — как он не старался, но вспомнить шведский и финский языки не смог — отдельные слова словно «выплывали» из чужой памяти, хотя реципиент владел ими в совершенстве, с самого рождения. Зато узнал суть своей фамилии — «живой человек», если понимать буквально.
С немецким языком гораздо лучше — сам владел в достаточной степени, проходил стажировку в германских клиниках. С латынью вообще хорошо — к тому же отец супруги Розалии Людвиговны, коллежский советник Буссе, является магистром ветеринарных наук, почти коллега по основному профилю. А вот его фамилия очень подходящая для дочерей — «поцелуй» или «ласка», тут все подходит, судя по семейной фотографии.
— И самое удивительное, так это то, что начался 1904 год — сегодня, вот смех — сейчас уже 14 января по новому стилю, новый день, после того, как в нас въехала «фура» и раздавила всмятку. Как лягушек распластали! Отпрепарировали вживую, твою мать!
Андрей Андреевич поежился — память тут ему выдала последнюю, самую ужасную картинку. То была смерть — их с Вилей буквально раздавило двигателем, который вбило в салон. И пусть все произошло в доли секунды, но он запомнил взорвавшуюся кровавым месивом свою грудную клетку…
— И вот я здесь — «живой человек» — символично. Все произошло день в день, час в час, и очутился я ровно на сто двадцать лет раньше. К чему бы это? Может на небесах решили, что именно сейчас нужно что-то изменить на земле, чтобы не было у страны того будущего? Пока ответа не знаю, и не понимаю, что я могу сделать!
Врач говорил тихо сам с собою, привыкая к новому для себя голосу, интуитивно стараясь подобрать прежнюю интонацию — поиск может занять какое-то время. Но нужно сделать все, чтобы никто не заметил подмены — беда в том, что он сам, мечтая в юности быть адмиралом, сейчас добился помимо воли выполнения своего желания. И вляпался в нехорошую историю — ведь как моряк он никакой, «зеро», ноль без палочки. Хорошо, что знает историю наперед — через 26 дней японцы нападут на Порт-Артур, начав войну, окончание которой будет самым позорным поражением в истории отечества. Ведь имея армию мирного времени, втрое превосходящую по численности японскую после мобилизации, и двукратный перевес в военно-морских силах, царь и его министры с генералами и адмиралами сделали все, чтобы потерпеть поражение. И вместо «маленькой, победоносной войны» произошла катастрофа, закончившаяся революцией. А там грянет мировая война, а за ней придет «красный семнадцатый год»…
