Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева (СИ) - Воронцов Александр Петрович (читать книги бесплатно .TXT) 📗
Сразу стало ясно, что соперничать с рослым боксером, да еще и старшим на несколько лет — Ивко был семиклассником — маленькому Максиму Звереву не было никакого смысла. Зверь понял, что нужно пускать в ход ноги. Вначале он действовал, как боксер, только как очень неудобный боксер — Зверь всю свою взрослую жизнь дрался в стойке левши. Еще в армии он получил травму левой ноги и поэтому наносить удары этой ногой не мог. Вернее, бил только самые простые, базовые, например, лоу-кик или фронт-кик. Иногда мог пробить и высокий в голову, но старался этого не делать. Именно поэтому левая стала для него опорной, а все удары он наносил правой передней ногой. Руками же он работал одинаково сильно. А стойка левши что для бокса, что для каратэ, что для любых других единоборств, где использовалась ударная техника, была крайне неудобной. В основном все ударники работали в стойке правши, левша был редкостью, техника у него была немного другая, не говоря уже о стойке и тактике, поэтому защищаться от атак левши нормальному бойцу было гораздо сложнее.
Именно поэтому в самом начале боя Юрка не мог попасть по щуплому, но очень шустрому Максу. Который, мало того, что бил из неудобного для боксера положения, но и постоянно заходил за его левую руку, своей выставленной вперед правой блокируя все его удары и правой, и левой. И не просто блокировал! Макс раз за разом наносил свои удары по «второму этажу». Даже не по корпусу противника — а до его головы он все равно не достал бы — он бил по рукам, нанося удары своим маленьким, но очень жестким кулачком по нервным узлам, по мышцам. Он целил в сгиб локтя, в предплечье, в общем, «сушил» боксеру его «кувалды».
Но так не могло продолжаться долго. Ивко, судя по всему, был опытным бойцом, поэтому рано или поздно сблизился бы и парой апперкотов снес дерзкого шкета. И Макс, как говорится, пошел ему навстречу. Вначале он нырнул под правый прямой влево, одновременно нанеся противнику своей правой удар в солнечное сплетение, а потом на отходе уже впечатал в печень левый боковой. И пока Юра, поморщившись — Макс попал довольно точно — отступил на шаг назад, Зверь неожиданно шагнул ему навстречу, правой ногой ударил сбоку коротко под левую опорную ногу боксера, высекая его. И когда тот падал, опустив сразу свою левую руку, Макс правым боковым снизу встретил его голову. А потом, уже вдогонку, левым боковым сверху вниз добавил уже с другой стороны тоже в голову, причем, еще в полете. В общем, на асфальт Юра Ивко грохнулся уже практически в состоянии нокаута. Понятное дело, встреча его головы с асфальтом еще более усугубила ситуацию.
Разгром был полным. Такого никто из компашки, собиравшейся поизгаляться над дерзким новичком, не ожидал. Но больше никто в драку не полез — вид лежащего в отключке предводителя ватаги сразу отбивал охоту попробовать примерить на себя подобный вариант. Нет, конечно, если бы сразу вся толпа ломанулась на него одного, то, скорее всего, у них был бы шанс Макса загасить. Он просто не успел бы отмахаться, ведь практически все присутствующие, кроме Трифона и Дикого, были старше на пару-тройку лет, не говоря уже о комплекции.
Но им стало страшно. Одно дело — собираться попрессовать малолетку-четвероклассника, и масксимум получить фингал под глаз, и совсем другое — когда тебе отбивают мозги. Да и пример Дикого, который, скрючившись и все еще держась за живот, сидел на травке рядом с полулежащим Дюжником, также впечатлял.
— Ну, что? Я думаю, все претензии исчерпаны? — Макс только сейчас понял, что серьезно намахался. Его одиннадцатилетнее тело не привыкло к таким физическим нагрузкам, к такому рваному темпу. Это не плавание, когда десять раз по 50 вольным стилем, здесь совсем другой расклад.
И вдруг он внезапно вспомнил, как в том прошлом, взрослом прошлом, которое теперь стало его будущим, били его в следственном изоляторе, когда он попал туда после доноса в СБУ…
Глава двенадцатая
За одного битого…
Память внезапно, возможно от пережитого стресса, бросила его в его прошлое, точнее, в его будущее…
О том, что на Майдане в Киеве будет мясорубка, Максим Зверев узнал еще 1 декабря. Сначала были неясные слухи, потом он проанализировал ситуацию и понял, что явно разрабатывается ливийский или венесуэльский сценарий. То есть, раз сработала тупая сказочка про избитых «онижедетей» [40], когда столичный «Беркут» просто спровоцировали — то сработает и расклад про «зверски убитых ментами героев», протестовавших против «преступного режима». Тогда, ночью с 30 ноября на 1 декабря боевики националистических группировок стали бросать в милиционеров камни и мусор, а когда те стали зачищать площадь, причем, зачищать грамотно и без костоломства, им навстречу вытолкнули пару десятков студентов. И хотя в результате было всего несколько травм — ушибы, пару вывихов и всего одна якобы разбитая голова у фотокорреспондента, на украинских телеканалах моментально показали «нужную» картинку — мечущиеся юноши и девушки, зверские рожи спецназовцев, удары дубинками и прочий трэш. На следующее утро, 1 декабря на Майдане был почти миллион. Благодаря, естественно, сюжетам телевидения. Ну и интернет, конечно, подогрел народ. Все ломанулись защищать «онижедетей».
А как же, дети — это святое…
Так вот, он знал, что теперь будут более крутые жертвы — не пара расквашенных носов, а реальные трупы. И Макс стал внимательно смотреть все сюжеты с Майдана. И очень скоро вычислил первую сакральную жертву. Этот армянин часто попадал в кадр. Он «на камеру» читал стихи Шевченко, хорошо так читал, душевно. Потом почему-то именно его корреспондентка стала спрашивать — откуда он здесь, такой весь из себя? А какой? Обыкновенный, ну, не похож на щирого украинца, ну, хачик с бородой и в каске — таких на Майдане было полным-полно! Но выбрали именно его!
Как оказалось, Нигоян идеально подходил на роль жертвы. Армянина замочить было не жалко, никто не предъявит, чужой ведь. Но, с другой стороны, он типа свой, должны ведь за него подняться товарищи? И второй, этот УНСОвец Жизневский, нацик — он из Белорусии, бульбаш. То есть, не украинец. Но УНА-УНСО за своих стоит горой, ультрасы способны на все, так что вполне нормальная жертва…
Вот только сценарий был немного откорректирован самими протестующими. 19 января 2014 года УНСОвцы и футбольные ультрас пошли в атаку на цепь «Беркута» возле входа на стадион «Динамо», подожгли «коктейлями Молотова» автобусы милиционеров и понеслась… В общем, когда 22 января Нигоян и Жизневский были застрелены, а их трупы все телеканалы сразу же показали всей Украине, как-то никто особо не рыпнулся… Да и до того ли было? На улице Грушевского пылали автобусы и автомобили «Беркута», в «беркутовцев» летели камни и бутылки с зажигательной смесью, а все оппозиционные издания продолжали вопить о «мирных протестующих». При этом милиция оружие не применяла — только после событий на Грушевского им разрешили помповики с резиновыми пулями…
И к этому времени Максим Зверев по своим каналам получил совершенно точную информацию — на Майдан завезли боевое оружие, оппозиция готовится применить его, причем, в обе стороны — и против милиции, и против своих же протестующих. Сценарий должен был такой: детей расстреляли подлые менты, долой президента, долой кровавую власть! В общем, как было в Ливии, Сирии, Египте, Венесуэле. Да что там — в Москве в 1993 году было то же самое!
Первым источником был внезапно ставший военным аналитиком его приятель Леша Арестархов. Бывший военный, бывший актер, бывший проповедник, в общем, бывший всем и ничем, этот безработный неудавшийся, но явно талантливый актер быстренько притерся к протестующим и занял там какое-то весьма теплое местечко. Где-то рядом с руководством. И вот он, страдая словесным поносом, проговорился…
Потом про оружие сказал один из корешей Макса еще по оранжевому Майдану — Тарас Мазуренко по прозвищу «Тополь». Высоченный Тарас, встретив Макса на Майдане, подумал, что тот снова с ними, как тогда, в 2004-м, и, хлопая того по плечам, выдал откровение про завезенные на Майдан карабины «Сайга». Мол, будем валить ментов, а там и «Калаши» подвезут…
