Крестовый поход восвояси - Свержин Владимир Игоревич (книги хорошего качества .TXT) 📗
– Да где ж мы им тут тролля-то найдем?!
– А это их не волнует ни в малейшей степени.
Слушающий все это Лис умоляюще посмотрел на меня и сложил руки в виде летящей птицы. Я молча кивнул.
– Милая моя, а как насчет катера?
– А при чем тут катер? – удивилась девушка. – У вас же все нормально. Сражение закончилось, вы оба живы…
– Это у нас нормально?! – возмутился Лис. – Да у нас тут полное дерьмо!
– Джокер-2, с вами я вообще не разговариваю!
– Ты достала! Тоже мне, Джоконда выискалась! Не разговаривает она! За нами тут Горе-злосчастье увязалось, а у тебя там «Все нормально». Ты хоть знаешь, что это такое – Горе-злосчастье?
– Фольклорный элемент, – очевидно, не мигнув глазом, кинула девушка.
– О-о-о-о, – застонал Лис. – Капитан, разбирайся с ней сам. Только знай, если утром здесь не будет катера, я заберусь на эту чертову сопку и буду оттуда орать, что я агент Института экспериментальной истории, и требовать интернировать меня в ближайшую камеру перехода.
– Как вы себя ведете! – возмутилась диспетчер. – Я доложу куда следует.
– Доложи, доложи! – не унимался разошедшийся Лис. – Может, тогда нас куда следует и заберут.
– Сударыня, – поспешил вмешаться я, понимая, что дело пахнет грандиозным скандалом, – Горе-злосчастье – это не фольклорный элемент, это действительно крайне неприятное существо. Мы шагу ступить не можем без опасения сломать шею.
– Ну хорошо, – вздохнула девушка, смягчаясь. – Предположим, я вам поверю. Как я должна обосновать ваш запрос?
– Да так и обосновывай, – вновь встрял Лис, – пока Горе-злосчастье за нами тянется, делов не будет.
Пауза на том конце связи растянулась, как перевод Шекспира на эстонский язык.
– Вы что, смеетесь? – наконец проговорила наша собеседница. – Если я так доложу, меня уволят до вашего возвращения, а вас сразу после. За профнепригодность. Да кто же из начальства поверит, что операция может сорваться из-за присутствия в окрестностях Горя-злосчастья?
Мы с Лисом обменялись жалобными взглядами, словно младшеклассники, облыжно обвиненные старшими соучениками в разбитии стекла директорского кабинета.
– Ладно, попробую что-нибудь придумать. Только у меня к вам огромная просьба: вы, пожалуйста, никому не говорите об этом своем Злосчастье, а то потом неприятностей не оберешься.
– Это уж точно, – вздохнул Лис.
– Пошли спать, – сказал я, отключая связь. – Как говорил Муромец, утро вечера мудренее.
Проснулся я от мысли, которая буквально выбросила меня из сна в явь подобно тому, как катапульта выбрасывает летчика из горящего самолета.
– Лис! – Я усиленно затормошил спящего рядом напарника. – Вставай!
– А? Что? – вскинулся он, автоматически нащупывая лежащий рядом лук. – Нас атакуют?
– Лис, мы с тобой два идиота!
Пораженный такой феноменальной новостью, Лис моментально навел резкость во взгляде и, оценив по положению солнца, что времени никак не больше шести утра, резонно заметил:
– Ну уж, во всяком случае, один, так это точно. Ты чего вскинулся?
– Почему ты вдруг решил, что Горе-злосчастье гонится именно за нами?
– А за кем же? – возмутился Лис, уязвленный тем, что Горе-злосчастье может здесь гнаться за кем-то еще.
– Ну сам посчитай. Кеукче, на котором пояс был, он кто?
– Маг, – ни секунды не думая, брякнул Лис.
– Да нет, я о другом. Он сводный брат Чингисхана. А Буринойон, на котором были сапоги…
– Стоп-стоп-стоп! Буринойон – внук Чингисхана. Возможно, и Субедэю какая-нибудь малость перепала от щедрот Лиха Одноглазого, раз он впервые в жизни проиграл сражение. Стало быть, оно, не будем его лишний раз поминать, не только к нам прицепилось…
– Ау, Венедин, очнись! Мы вчера выстояли в передовом полку, причем, заметь, практически без ран. Выжили в сече. Ночью, как по бульвару, ушли от татарских стрел. Ты сбил самого могущественного мага Орды и раздобыл амулет, правда, никто не знает, как он действует. Даже смерть Буринойона скорее его проблема, чем наша. Не дергался бы, жил и жил.
– А ведь верно, – задумчиво подытожил все сказанное Лис. – Ведь так же оно и получается. Блин, а я-то вчера облажался! Комендант паники! Нервы надо лечить. Так лохануться!
Самобичевания наши прервало появление верхового, еле сдерживающего каурого аргамака, нетерпеливо танцевавшего на месте в вынужденном простое.
– Воеводу Воледара Ингваровича да побратима его Лиса Венедина Володимир Ильич к себе кличет. – Прокричав это, всадник дал шпоры своему горячему скакуну и галопом помчался куда-то еще сообщать волю Муромца.
Вблизи штабного шатра дорогу нам преградил Илья Муромец собственной персоной.
– Пошли, – кинул он, кладя руки нам на плечи.
От такого приглашения тяжело было отказаться. Я обратил внимание, что тон богатыря был не то чтобы холоден, но мрачен. Казалось, он вовсе не был рад встрече с боевыми товарищами.
– Отец твой нас звал, – неспешно произнес я.
– Знаю. Он и велел вас перенять да проводить.
Мы с Лисом переглянулись. Начало не предвещало ничего хорошего.
– Идем, идем, – заторопил нас Илья Володимирович. – Вначале посмотрим да послушаем, а уж затем беседы побеседуем.
– Час от часу не легче, – вздохнул я, понимая, что вряд ли бы старший Муромец избрал столь странный способ встречи для веселых застольных бесед.
В тягостных раздумьях мы дошли до шатра и, обойдя его, втиснулись в небольшую палатку, примыкавшую к нему сзади и, очевидно, предназначенную для ночлега отдыхающей стражи.
– …Теперь же мы одержали славную победу, и никто уже там не посмеет сказать, что мы слабы, – четко и размеренно произносил чей-то уверенный голос.
– Это Мстислав Киевский, – пояснил Илья Муромец.
– И мы, и наши враги понесли огромные потери, – продолжал тот же голос. – Но армии Чингисхана неисчислимы, пройдет немного времени, и на смену этой Орде он пришлет другую. Где нам взять силы, чтобы противостоять ей? Да, враг разбит, но не сокрушен. И мы должны искать с ним мира, а не новой войны. А потому я стою на том, чтобы выдать убийц.
За тонкой матерчатой стенкой раздался невразумительный гул голосов, судя по интонациям, явно поддерживающий слова оратора.
– Да-да, это о вас, – едва шевеля губами, прошептал младший Муромец. – Сегодня поутру от Субедэя посольство прибыло, требует выдать убийц Буринойона. Говорят, не в бою был убит, а стрелой посреди степи, да еще и со связанными руками. Выходит, чистой воды убийство. А убийцы, то бишь вы, други мои, в нашем стане скрываются.
– Отколь про нас-то известно?
– Да уж известно, – усмехнулся Илья Муромец. – Поди, не дети малые, понимать надо, столько глаз кругом, нешто схоронишься? – Он замолчал и вновь прислушался. – О, Суздальский говорит.
– Прав князь Мстислав, в том спору нет…
– Ты ба! Сколь живу, впервые Владимирские князья с Киевскими в согласии пребывают.
– …Войско наше не вечно здесь стоять будет. Поди, дома-то уже жены мужей заждались, матери все глаза исплакали, сынов ожидаючи. Разойдутся полки да дружины по домам, а тут ворог и нагрянет. Чем держать его будем? Против такой-то силищи кто сам выдюжит?
– Надо же, уразумел, – недобро хмыкнул Илья. – Уж и на том спасибо. – Он вновь обратился к нам: – Субедэй за ваши жизни клянется полон вернуть, а его нынче в Орде тыщ до трех будет. Да божится, что уломает Чингисхана не ходить впредь на землю русскую.
– …И запылают тогда села и города. Сколько крови прольется? Окиян-море.
– Как думаете, други, выдадут князья да бояре чужеземцев за такой-то куш?
– А я говорю, не видано то дело – витязей татарве на съедение отдавать! – раздалось где-то совсем близко.
– О, чуете, – Муромец поднял указательный палец вверх, – и за вас голос слышен. То Святополк Туровский. Молодой еще да горячий. А может, надеется в своих лесах да болотах отсидеться?
