Стальной царь - Муркок Майкл Джон (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
Пильняк отдал честь:
– Благодарю, ваше высокоблагородие.
Мне не оставалось ничего другого, как последовать примеру Пильняка. Леонов ответил нам салютом и затем медленно возвратился в свою каюту.
Неожиданно одна мысль пришла мне на ум:
– Боже милосердный, Пильняк, а он не собирается застрелиться?
Пильняк поглядел вслед удаляющемуся капитану:
– Не думаю, мистер Бастэйбл. Это было бы трусостью. Он снова возьмет на себя командование, если мы его попросим об этом. А пока он отпускает нас, чтобы мы могли сделать то, что позволило бы нам сохранить наши жизни, оставаясь отдельными личностями, а не экипажем. В известной степени мы простодушный народ, мистер Бастэйбл. Как индейцы. В определенном смысле. Когда наши военные вожди терпят поражение, они тотчас же отступают, покуда мы не начнем вынуждать их возвратиться к делам. Это воистину демократический социализм.
– Я не политик, – сказал я ему. – Я вообще ничего не понимаю в различии между одним «измом» и другим. Я простой солдат, о чем часто говорил.
Вместе с Пильняком я вернулся в нашу маленькую каюту, где в ряд стояли две койки. Мы заснули беспокойным сном, сняв лишь брюки и пиджаки. Когда рассвело, мы снова были на ногах и пили кофе в офицерской кают-компании. Капитана Леонова не было.
Через несколько минут он подошел к нашему столу.
– Вас, вероятно, заинтересует, – сказал он, – что мы приближаемся к бандитскому лагерю.
Мы все бросились из кают-компании к иллюминаторам. Корабль почти волочился по земле. Швартовы свисали с камеры. Затем мы увидели толпу всадников – казаки галопом неслись к швартовам. С каждой стороны по шесть хватали они один швартов за другим.
Ликуя, тащили казаки наш корабль к своей главной квартире, в то время как черный боевой крейсер Махно выпустил газ из камер и покачался в нескольких метрах, чтобы затем полететь рядом с нами. Мы видели, как анархисты машут нам из гондолы. Я поймал себя на желании махнуть им в ответ. Достижения Махно были невероятны. Он был очень умный человек и совершенно явно не был пустым бахвалом. Я мог не разделять его политических взглядов и все же быть очень высокого мнения о его уме.
Медленно и бесславно был стащен наш корабль на землю ликующими казаками. Это были не те люди, что атаковали Екатеринослав, не имелось ни малейших сомнений в том, что они знали, какую роль мы сыграли во время казачьего штурма. Теперь я мог рассмотреть их получше. Большей частью это были низкорослые люди с густыми бородами, облаченные в самое разнообразное, причудливое, часто рваное одеяние. Все были с головы до ног обвешаны ружьями и патронными лентами, кинжалами и саблями, все были великолепными наездниками. Вся эта публика была объявлена вне закона, но их ни в коей мере нельзя было считать всего лишь бандитами.
Вскоре наше брюхо заскрежетало по земле. Корабль привязали к деревянной мачте, которая торчала на краю маленького, захваченного бунтовщиками поселка – вернее, жалкой деревеньки, состоявшей из одной улицы.
Мы смотрели вниз, на казаков, которые скалили зубы и отчаянно жестикулировали. Они были настолько счастливы захватом корабля, принадлежавшего центральному правительству, что, казалось, не испытывали злобы лично к нам. Я сказал об этом Пильняку.
– Я того же мнения, – ответил он. – Они нас не ненавидят. Но это последнее, что удержит казака от желания зарубить вас, если ему это придет в голову.
Я понял, что мы находимся куда в большей опасности, чем я первоначально предполагал. Казаки не признавали никаких конвенций о статусе военнопленных, и доживем ли мы до следующего рассвета – вопрос весьма спорный.
Капитан Леонов оставался в своей каюте. Когда мы выглянули к тем, кто взял нас в плен, напряжение в гондоле заметно возросло. Мы слышали, как снаружи люди скребут о камеру, смеются и обмениваются остротами с казаками на земле.
Наконец Пильняк взглянул сперва на меня, затем на других офицеров и сказал:
– Спустимся, как вы считаете?
Все согласились.
Пильняк отдал приказ спустить трап, и когда боковая стена гондолы поднялась, мы рядами один за другим спустились к казакам на землю.
Мы ждали чего угодно, только не ликующего вопля, который грянул нам навстречу. Казаки первыми признают в вас мужество, стоит лишь проявить его, а мы это сделали. Возможно, Пильняк знал об этом.
Только капитан Леонов отказывался покидать корабль.
Пильняк и я находились в первом ряду. Когда мы сошли с трапа, он подошел к ближайшему казаку и отдал честь.
– Добровольческого воздушного флота лейтенант Пильняк.
Казак сказал что-то на своем диалекте, до которого мои познания в русском языке еще не доросли. Он сдвинул шапку на затылок, отвечая на приветствие. Затем повернул лошадь, чтобы проложить для нас дорогу в толпе, и махнул нам в сторону деревни.
Мы решили не слишком переживать по поводу того, что стукнет в голову казакам, и колонной по двое направились на главную квартиру бунтовщиков. Пильняк улыбался, когда говорил, и я отвечал на его улыбку.
– Выше голову, старина. Это, кажется, то самое, когда бритты поднимают флаги?
– Толком не знаю, – ответил я. – Это было слишком давно.
Казаки, одни конные, другие пешие, густо толпились вокруг нас. Они были довольно грязны и многие откровенно пьяны. Никогда в жизни мне не доводилось обонять такое количество перегара. Некоторые из них, как мне показалось, недавно приняли водочные ванны. Они осыпали нас оскорблениями. Мы были возле первого дома деревни, когда толпа стала такой плотной, что мы не могли двигаться дальше.
В этот миг в хвосте колонны один из наших механиков ударил казака, и оба сцепились в драке. Наш тщательно соблюдаемый строй начал разваливаться.
Вероятно, нас разорвали бы на куски, если бы справа от нас пулеметная тачанка, влекомая лошадью, не разделила толпу. Один человек управлялся с маленькой тележкой, другой стрелял в воздух из револьвера и приказывал казакам расступиться.
С револьвером был Нестор Махно.
– Назад, злыдни! – кричал он своим людям. – Мы не испытываем ненависти к тем, кто заблуждался и служил государству. Мы ненавидим лишь само государство.
Он улыбнулся мне со своей тележки:
– Привет, капитан Бастэйбл. Решили влиться в наши ряды?
Я не стал возражать.
– Мы идем к вашему лагерю, – сказал я. – Мы признаем себя вашими пленниками.
– Где торчит ваш командир?
– В своей каюте.
– Дуется на меня, небось, – Махно закричал казакам на диалекте, ряды вооруженных, буйных и пьяных людей снова стали разделяться, и для нас опять открылся проход. Тачанка Махно приблизилась к большому зданию школы, над которым развевался флаг мятежа: желтый крест на красном фоне. Он сделал знак мне и Пильняку присоединяться к нему и сказал остальным нашим людям, что в близлежащей церкви они получат койку и обед.
Нам не хотелось расставаться с остальными офицерами, но выбора не было.
Махно соскочил с тележки и легким кивком пригласил нас к зданию школы. В большой классной комнате нас ожидали несколько казачьих предводителей. Они были одеты куда роскошнее, чем их люди, в богато вышитые рубахи и кафтаны с множеством золота и серебра на одежде и оружии.
Но самое диковинное зрелище представлял человек, сидевший впереди в классной комнате на учительском месте. Его лицо было полностью скрыто шлемом, представлявшим мужское лицо с усами. Только глаза были живыми, и они показались мне безумными и в то же время очень злобными. Человек был невысок, но кряжист, на нем был простой крестьянский кафтан и серые шаровары, заправленные в черные сапоги. Он не носил оружия, не имел на одежде никаких значков, и одна из его рук была тоньше другой. Я знал, что мы предстали перед самим Стальным Царем; это был вождь мятежников Джугашвили.
Голос из-под шлема звучал металлически и приглушенно.
– Английский ренегат Бастэйбл. Мы слышали о вас, – слова звучали хрипло и злобно. Человек этот казался мне одновременно и сумасшедшим, и пьяным. – Это что, честный спор на английский манер? Убивать казаков?
