Морской волк. 3-я Трилогия (СИ) - Савин Владислав (читать хорошую книгу TXT) 📗
— Сеньор Кертнер, «Голубая дивизия» была добровольческим формированием — попытался отстоять свою точку зрения начальник Генштаба.
— В таком случае, сеньор генерал, если состояния войны между нашими странами нет, то взятые в плен Советской Армией военнослужащие «Голубой дивизии», численность которых составляет около пяти тысяч, насколько мне известно, согласно международному праву не могут претендовать на статус военнопленных, а лишь бандитов, захваченных с оружием в руках. И как таковые, в военное время подлежат расстрелу — парировал Маневич — неужели вы этого хотите, для своих соотечественников? Которые, пока что содержатся на общих основаниях, в соответствии с Гаагской конвенцией.
— Сеньоры, позвольте мне высказать свое мнение — вмешался де Буан, видевший, что обсуждение, мягко говоря, заходит в тупик — мы начали обсуждать экономические аспекты взаимоотношений Испании и СССР — возможно, стоит закончить с ними, и, только затем, переходить к военным и политическим вопросам?
— Благодарю Вас, отец Норберт — взял на себя управление беседой Франко, понимавший, что переговоры находятся на грани срыва, и прекрасно помнящий полученный от Папы совет внимательно отнестись к русским предложениям — сеньор Кертнер, мне хотелось бы услышать Вашу характеристику испанской экономики, и, если Вас не затруднит, ее перспективы в свете сказанного вами.
— К Вашим услугам, сеньор каудильо — доброжелательно улыбнулся Маневич, также прекрасно понимавший, насколько важна для СССР нейтральная Испания. — Итак, экономика Вашей прекрасной страны. Безусловно, в условиях разрухи, ставшей результатом непродуманных экономических экспериментов и Гражданской войны, у Вас не было альтернативы системе замкнутой экономики, с государственным управлением — в противном случае испанские активы были бы скуплены иностранцами по самым низким ценам, что неизбежно привело бы страну к потере экономической независимости. Тем более у Вас не было вариантов в условиях идущей Второй Мировой войны — только так можно было добиться хотя бы минимальной эффективности экономики. Сейчас война подходит к концу — и, Вам приходится переориентировать экономику на режим мирного времени. Из одиннадцати миллионов взрослых испанцев свыше восьми миллионов находятся за чертой бедности, впрочем, большинство остальных тоже не могут похвастаться высоким уровнем жизни, так что совокупный покупательный спрос примерно соответствует полутора миллионам средних американцев; финансовая система функционирует на грани гиперинфляции; основные фонды промышленности и транспорта не обновлялись со второй половины 20-х годов; сельское хозяйство имеет крайне низкий уровень механизации, недостаточно применение удобрений, что ведет к низкой производительности труда. Исходя из этого, Испании необходимы рабочие места, хотя бы с оплатой ниже средней, крупные инвестиции в промышленность, транспорт, сельское хозяйство, и, последнее по счету, но не по значимости, рынки сбыта. Испания просто не располагает внутренним рынком, способным обеспечить хотя бы скромную жизнь большинства испанцев — поэтому ей необходимы внешние рынки. Традиционным рынком сбыта испанских товаров является Европа. Испании необходимы рабочие места — но, при самых благоприятных условиях, они не могут быть созданы в минимально необходимых количествах раньше, чем через пять лет. На восстановительных работах в Европе будут необходимы рабочие руки — но в этом вопросе решающую роль играет согласие соответствующих стран. И на этом рынке рабочей силы будет большая конкуренция со стороны военнопленных солдат Еврорейха — которые, как сказал товарищ Сталин, не будут отпущены домой, пока не восстановят ими разрушенное. Также, насколько нам известно, Исмет-паша успел отправить Гитлеру два миллиона турецких и арабских рабочих, по крайней мере, эта цифра была заявлена им официально — очевидно, что после капитуляции Германии, победители имеют право распорядиться этим ресурсом по собственному усмотрению.
— Простите, я Вас перебью, сеньор Кертнер — вмешался де Буан — Святой Престол готов рассмотреть вопрос крупных вложений в испанскую экономику, но инвестиции никак невозможны в страну, которая в любой момент может стать полем боя между СССР и США.
Франко внимательно посмотрел на генерального викария ордена иезуитов — это не укладывалось в голове, но все неопровержимо свидетельствовало о том, что Ватикан и Кремль договорились.
Впрочем, судя по изумленным взглядам его сподвижников, они еще не могли в это поверить.
— Простите, сеньор Кертнер, не могли бы Вы подробнее рассказать о том, как руководство СССР представляет себе систему закупок в странах Латинской Америки — первым пришел в себя министр экономики.
— Извольте, сеньор министр — ответил Маневич. Создается неофициальный консорциум, половину средств вносит СССР, половину — структуры Святого Престола, Испания предоставляет свои связи и транспортные возможности. Прибыли делятся поровну, по одной трети каждому участнику.
— Я бы хотел уточнить вопросы национального примирения — сказал Франко — Вы упомянули о желательности амнистии коммунистам и социалистам, но ничего не сказали об анархистах и поумовцах. И как Вы можете представить себе сеньору Ибаррури, мирно занимающуюся парламентской деятельностью?
— Увы, никак! — столь же прямо ответил Маневич — поэтому сеньора Ибаррури, как старый и верный друг Советского Союза, будет почетным председателем ИКП, но, в Испанию она приедет не раньше, чем через 15–20 лет, когда ситуация в Вашей стране полностью стабилизируется. То же самое относится и к другим верным, но чуточку слишком горячим, друзьям СССР. Со своей стороны, мы рассчитываем на то, что Вы сумеете остудить горячие головы среди своих сторонников — нас очень огорчит, если кто-то вдруг начнет убивать наших друзей. Что же касается анархистов и поумовцев, которых и осталось-то не слишком много, они и прежде были не более чем временными союзниками испанских коммунистов. Напомню также, что амнистия касается политических противников, а не уголовных преступников, виновных в зверствах над пленными и мирным населением, таковые должны ответить по закону. Но именно за конкретно содеянное ими, а не за принадлежность к какой-то политической группировке. И это должен быть открытый суд, со всеми процедурами, обвинением и защитой, а не тайное убийство без разбора.
— К коммунистам это тоже относится? — спросил Франко — если будет доказано, что отдельные их представители виновны в упомянутых вами зверствах.
— Ко всем — ответил Маневич — единственно, мы можем просить об участии наших уполномоченных в таком суде. Очень не хотелось бы, чтобы ваше правосудие приобрело сходство с некоторыми странами Латинской Америки, где диктатор отдает приказ, в отношении каких-то слоев общества дел не «шить», наказывать лишь за реальные преступления, ну а всех прочих…
Франко промолчал. С учетом того, что повстанческая война в Испании шла с особым и взаимным ожесточением, выполнение последнего пункта обещало — весело будет всем! Впрочем, если русские тоже это понимают, то сообразят вывезти своих замаравшихся в гости к «бешеной Долорес». Ну а дальше, кто не спрячется — мы не виноваты!
— Если я правильно Вас понял, мы сможем демобилизовать армию? — спросил начальник Генштаба — оставив лишь необходимое, для обеспечения внутреннего порядка.
— В нашей стране есть такая поговорка «никто не режет курицу, несущую золотые яйца» — заявил Маневич — могу заверить, что при нашей договоренности, со стороны СССР никакой угрозы для Испании не возникнет. А Рейху, я думаю, сильно не до вас, и уже никогда не будет иначе. Что до наших союзников — то СССР поддержит ваше стремление к суверенитету, включая экономический, и выводу с вашей территории любых иностранных войск, по завершении войны. Кроме Гибралтара — то тут случай особый.
В Гибралтаре пока сидели немцы. Американцы были более озабочены быстрым продвижением к французской границе, чем штурмом крепости, испанцы не имели достаточно сил. Разгром флота Еврорейха у Ниццы сделал положение гарнизона Скалы безнадежным: теперь две немецкие крепостные дивизии не могли надеяться на пополнение, снабжение, эвакуацию. Но память о тысячах американцев, раздавленных танками Достлера в Лиссабоне, была еще слишком свежа, чтобы решиться капитулировать.
