Морской волк. 3-я Трилогия (СИ) - Савин Владислав (читать хорошую книгу TXT) 📗
И только тут на поле боя появились итальянцы. Спешили «выручать русских братьев», но опоздали, несмотря на близость к месту боя, так быстро все закончилось. Линкор «Кавур», крейсера «Абруцци» и «Гарибальди», эсминцы. Застали картину гибели немецкого линкора и тяжелого крейсера, второй линкор небоеспособен и готов в любой миг затонуть, и три больших эсминца тоже потоплены, еще один сдался, четыре уцелевших, все что осталось от эскадры, поспешно удирают в Тулон, французы вообще неизвестно где — а на русских кораблях, числом один легкий крейсер и четыре эсминца, ни царапины. Вот так надо воевать, синьоры!
Немцы на «Страсбурге» решили не геройствовать, впрочем шансов у них не было никаких. Заниматься спасением фрицев со шлюпок и плотиков пришлось нашим, итальянцы брать на борт немцев не желали категорически. Дальше был муторный процесс, когда с «Ворошилова» заводили буксир, тянуть бронированную тушу в тридцать шесть тысяч тонн было адовой работой, хорошо хоть не Север, почти штиль, и расстояние всего ничего, до Специи или Генуи едва полтораста миль. Затем стало легче, подошли буксиры, и спасатели-водолеи, и немцы трюмной команды работали как проклятые, понимая что если не справятся, то конец, мгновенное опрокидывание корабля. А мы бегали вокруг, обеспечивая противолодочную оборону, надо было прикрыть и эскадру, оставшуюся у плацдарма, и отходящий домой караван — и появление немецких лодок было очень вероятно, после того как обломала зубы эскадра, вот только не базировались постоянно субмарины в Тулоне, а лишь на Мальорке, Балеарские острова, а это четыреста миль на запад, не успеют уже нас перехватить. И мы все же поймали, потопили две немецкие лодки, одну почти у берегов Корсики, вторую южнее Ниццы, на следующий день. А 8 апреля, почти через двое суток, битый «Страсбург» был наконец в Генуе введен в док. И как мне рассказали, самой большой трудностью на берегу было оградить пленных немцев, среди которых был их адмирал, от итальянского самосуда.
Очевидно по политическим соображением, эту победу записали итальянцам. Хотя на счету «Воронежа» честно появились «Страсбург», «Шарнгорст», «Зейдлиц», и четыре эсминца. Ну а мне уже после, в Специи, Владимирский вручил меч-катану, личное оружие самого адмирала Кранке, которое тот отдал при капитуляции — сказав, что этот меч раньше принадлежал «великому Тиле», а ему был вручен каким-то японцем. Что мне делать с этим трофеем, я не знал, и хотел, было подарить Смоленцеву. «Брюс» с почтением взял клинок, внимательно рассмотрел — и вернул мне.
— Ваша награда, вам и владеть, товарищ Лазарев. Меч ценный — настоящий самурайский, не новодел. Давно о таком мечтал — но хотелось, чтобы самому добыть.
Ну и ладно — пусть лежит в моей каюте. А в квартире на берегу — на стенку повешу. Не сумел я этого Тиле на севере достать — так хоть меч его — мой по праву.
А приключения удравших от нас французов, это уже другая история.
Крейсер «Алжир»
Капитан 1-го ранга Мальгузу еще утром и не подозревал, что совершит подвиг. За который впоследствии получит орден Почетного Легиона. И свое имя, на борту одного из первых французских ракетных эсминцев, в начале семидесятых.
Если в трюме вода,
И по правому берегу
Скалится враг,
Если рвется душа,
Из пробитой груди,
Словно пар из котлов.
Будут помнить всегда
Канонерку «Кореец»
И крейсер «Варяг»,
Мы под волны уйдем,
Не сдаваясь, под гром
Орудийных стволов.
Если в кают-компании слушали лондонское радио — то в кубриках предпочитали московское. Причем не только особые передачи на французском языке — хотя русские слова были для многих непонятны. Но русские били немцев, которые растоптали, опозорили Прекрасную Францию — сейчас даже не пытаясь изображать «сердечный союз».
Боже, какими дураками были французы перед этой войной, крича и в газетах, и с трибун «лучше нас поработят, чем снова Верден»! Да, тогда Франция понесла огромные жертвы — зато боши так и не пришли. Теперь же, испугавшись взять оружие для своей защиты, приходится платить своей кровью за чужие интересы, на чужой проигранной войне! Полмиллиона французов сгинули в тех же русских лесах и полях, где надорвался Наполеон, а что получила Франция от «Трафальгара» этой войны — Лиссабона? Еще несколько тысяч погибших, и немецкую «благодарность», когда бошам всюду мерещились заговоры и измена. Проклятые боши — даже наш Старик, Маршал, Филипп Петен, втянувший нас в Еврорейх, вдруг отрекся, и был за это арестован, а может и убит, про его судьбу ничего неизвестно. Хотя обычно когда немцы расстреливают, то широко о том объявляют, для устрашения. Не понимая, что кроме, а нередко и вместо страха, они вызывают ненависть. А может, понимают — с чего бы иначе кригскомиссар ходил по кораблю лишь в сопровождении двух автоматчиков-эсэсовцев?
— Вы все есть французские швайнехунд, трусы и предатели, отсиживающиеся в тылу, пока Германия истекает кровью! — говорил кригскомиссар, срываясь на визг — я лично и немедленно расстреляю любого, кто будет хоть заподозрен в малейшей нелояльности! А кто будет выполнять свои обязанности недостаточно усердно, то по моему рапорту, подвергнется заключению в концлагерь! И вы знаете, мерзавцы, что члены семей арестованных, это первые кандидаты отправиться следом?
Вспоминался тот фильм, который шел в Тулоне всего один день — и за который Марселя Карне бросили в концлагерь. (Прим. автора — французский режиссер, в нашей истории в 1942 году снял фильм «Вечерние посетители», средневековую легенду с сатаной, похожим на Гитлера. Второй его фильм, о котором идет речь, в нашей реальности не существовал).
Нашествие на землю черного воинства ада — причем предполагалось, что оно будет символизировать русских, вот только глава его был буквально до мелочей похож на того, кем был лишь намечен в прошлый раз. Фильм был со скандалом изъят, Карне арестован — вот только образы стали уже известны, наверное, каждому французу! Мальгузу однажды передали, что матросы всерьез спорили, если пристукнуть немца, и срезать ему кожу с лица, как маску — под ней окажется зеленая чешуйчатая морда с клыками? Как на русском плакате — в прошлом году еще, в швейцарской газете видел, случайно в руки попала. А фильм когда вышел — так может, это Карне рисовал с того русского художника? А если не рожа, так что-то другое наверное, не так — ну не может у немцев быть все как у людей!
И теперь эти человекоподобные ходили по французской земле, и смотрели на добрых французов, как на диких негров. На стоящем у соседней стенки «Дюпле» кригскомиссар больше любил не орать, хватаясь за пистолет, а подолгу философствовать, как в кругу мсье офицеров, так и перед строем — что всюду должен быть орднунг, один хозяин, в семье, в доме, в стране, в Европе, в мире — и, по закону Дарвина, таковым становится сильнейший, а значит если мы, немцы, победили вас, французов, то вам положено подчиняться с радостью, поскольку это и есть справедливость, когда сильный свободно и по праву берет все, что ему нужно. И все ваши либерте, эгалите, есть не что иное, как хаос, лишь путающийся у порядка под ногами.
«Алжир» не был в Лиссабонском сражении, из-за неисправности в машинах. После возвращения эскадры в Тулон, дисциплина упала, экипажи явно не рвались в бой — и обязательное прежде прокручивание механизмов по утрам часто не делалось, как и многие прочие корабельные работы. А поскольку кригскомиссар ночевать на борту не любил, то и большая часть экипажа появлялась лишь к поверке и обеду — и уже несколько человек пропали неведомо куда, то ли дезертировали, то ли сбежали к макизарам, то ли были этими макизарами убиты, то ли были тайно арестованы гестапо — хотя последнее было самым маловероятным, чтобы немцы при этом не осложнили жизнь не только виновным, но и их сослуживцам, друзьям?
