Слуга царю... - Ерпылев Андрей Юрьевич (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

– Не упоминай имя Всевышнего всуе! – нахмурился капитан, суеверный, как и все моряки во все времена и на любом свете. – Не забывай, что мы в открытом море: Аллах может пожелать укоротить всего один язык, болтающий непотребное, а пострадают все…

Мустафа тут же в притворном ужасе зажал себе рот обеими пухлыми ладонями.

Довольный произведенным впечатлением, капитан спустился в свою каюту, оставив помощника, склонившегося в поклоне, одного. Едва уважаемый Фарук-ага скрылся из виду, толстяк преобразился. Куда только делось его подобострастие и угодливость! Перед едва ли возможными здесь зрителями предстал властный и суровый «царь, Бог и воинский начальник» сего околотка. Даже необхватный живот, казалось, втянулся.

Всего через несколько минут, повинуясь свисткам дудки, извлеченной из складок обширных шаровар, двое полуголых матросов выволокли откуда-то котел, мерзко воняющий безнадежно протухшей солониной, и волоком подтащили его к запертому на висячий замок люку в центральной части судна. Еще один матрос тащил высоченную стопку глиняных плошек, придерживая ее для верности подбородком, а четвертый – мешок с постукивающими, будто булыжники, сухарями.

Весь люк матросы, имея, видно, большой опыт перевозки «живого товара», предусмотрительно открывать не стали, отворив лишь запертую на засов дверцу, куда едва-едва пролезала плошка. Оттуда сразу же просунулось несколько рук, и один из матросов принялся колотить по ним жестяным половником, грязно ругаясь по-турецки. Суровые меры возымели свое действие, и руки тут же убрались, позволив одну за другой просовывать в отверстие плошки с отвратительного вида зеленоватым месивом, сдобренным кусочком осклизлого вонючего мяса очень неприятной расцветки, кишащим сваренными в кипятке червями, и сухари. Никаких ложек, не говоря уже о вилках, не полагалось.

Закончив раздачу, один из матросов, подобострастно склонившись, попросил у помощника капитана разрешения вызвать вооруженную охрану.

– Для чего это? – надменно поинтересовался Мустафа, прижимавший к носу платок, чтобы не ощущать вони испорченного мяса.

– Кувшин с водой в форточку не пройдет, господин, – склонился еще ниже матрос. – Нужно открыть весь люк…

– А зачем этим скотам вода? Пусть хлебают ту, которая просачивается в трюм через щели. Заодно и вам, лентяям, польза: меньше откачивать придется…

Захохотав над своей удачной шуткой, помощник капитана удалился по угодливое хихиканье, заложив руки за спину и больше обычного выпятив живот.

Через некоторое время Бекбулатов и его спутник мало-мальски вникли в суть дел благодаря тому, что среди трех с половиной десятков невольников, ютившихся в тесном трюме – в основном пленных горцев и бедняков, проданных в рабство от безысходной нищеты своими же родственниками, – оказался молодой армянин, племянник богатого купца и судовладельца из Азау, так же, как и они, заманенный на борт обманом. Ашот Аванесян, несмотря на свои молодые годы, объездил со своим дядюшкой немало стран и бегло тараторил чуть ли не на десяти языках, включая немецкий и польский.

Фарук-ага был известным по всему побережью Карадениз и Ассак [28] – от Месембрии на западе до Анапы на востоке и от Трапезунда на юге – до Азау – на севере, работорговцем. Власти всех прибрежных государств, на словах боровшиеся с торговлей людьми, чтобы поднять свой имидж в глазах Европы (да-да, вы не ошиблись: зарубежные инвестиции и членство в престижных международных организациях привлекательны не только для европейцев и не только в известных нам мирах), конечно, были хорошо знакомы с проделками сотен подобных фаруков, но щедро подмазанные, смотрели на творящееся беззаконие сквозь пальцы. Конечно, время от времени, уступая давлению возмущенных соседей, особенно если в сети работорговцев попадал какой-нибудь путешественник из цивилизованных мест, то одного, то другого «торговца черным деревом» отлавливали, после чего с большой помпой и показательно казнили самыми изуверскими способами… Увы, на сложившуюся ситуацию это никак не влияло, а на место закончившего свои дни на колу или под топором палача отморозка тут же становилось несколько других. Как ни крути, а работорговля в этих не самых богатых и слабо развитых экономически местах издревле была самым доходным бизнесом…

– Но ведь вы, Ашот, не самый последний в Азау человек, – наивно удивлялся Владимир. – Как же Фарук-ага осмелился вас похитить? Ведь не в последний же раз он посещает город?

– Конечно, не в последний, – грустно усмехался в ответ горбоносый красавец. – Более того, он в следующий свой приезд как ни в чем не бывало будет раскланиваться с дядей, расспрашивать его о здоровье, сокрушенно качать головой, сожалея о пропаже племянника… А меня к тому времени продадут в Стамбуле или Синопе, причем хорошо, если покупатель окажется турком или черкесом: останется хоть какая-то надежда, что за меня с дяди запросят выкуп, вместо того чтобы сгноить где-нибудь на рисовых полях или в подвале на подпольной фабричке, а вот если Миср, [29] Ливия или Аравия…

– Но разве ваш дядя не поднял всех на ноги, не объявил розыск?

– Если вы имеете в виду полицию губернатора Азау, то эти жирные сурки и пальцем не пошевелят, чтобы разыскать гяура… [30] Да-да, уважаемый Владимир, вы не ослышались: я ведь христианин, как и вы с вашим товарищем, – учтивый поклон в сторону слушавшего с открытым ртом Войцеха, едва различимого в полумраке. – А нас в Азау очень не любят… Даже евреи там пользуются большей поддержкой и благосклонностью, чем христиане. Мы, армяне, например, или греки. Нас терпят лишь благодаря огромным суммам взяток, ежегодно утекающих в бездонные карманы ханских чиновников. А золото не имеет ни национальности, ни вероисповедания…

– Но я собственными глазами видел европейцев, похоже пользующихся большим уважением среди мусульман! – вставил слово Пшимановский.

– Это были либо генуэзцы или венецианцы, либо немцы, – ответил Ашот. – Попробовали бы в Азау или Бахчисарае не уважать генуэзцев, которые владеют несколькими базами по всему побережью и держат в Черном море сразу два броненосных флота, а в Кафе, на полуострове – целую армию с пушками и кавалерией! Ну а немцы есть немцы… С ними шутить еще опаснее…

– А поляки? – вскинулся снедемый квасным патриотизмом Войцех, не обращая внимания на острый локоть Бекбулатова, вонзившийся ему в ребра. – А поляков здесь разве не уважают?

– Конечно, – заверил его, пряча улыбку, армянин. – Хотя до них далеко и вмешиваться в дела ханств они не станут… А вы бы хотели?

Поляк уже не хотел, запоздало вспомнив, что в Речи Посполитой его в лучшем случае ожидает каторга за дезертирство, а за пособничество врагу – вообще «пеньковый галстук»…

– Ладно, – подытожил Владимир. – Поскольку надеяться на помощь извне, похоже, не стоит, давайте думать, господа, о том, что мы можем предпринять для освобождения, собственными силами…

Солнце уже готовилось раскаленным багровым диском нырнуть в волны на западе, когда в дверь капитанской каюты почтительно, но требовательно поскреблись.

Фарук-ага только что оторвался от кальяна, раскуренного его верным слугой и наперсником немым Идрисом – чернокожим нубийцем, привезенным когда-то из-за верховий Нила, – и теперь пребывал в нирване, ласкаемый одновременно всеми гуриями рая. Конечно, в чеканном сосуде курился отнюдь не табак, а нечто более действенное, но умный и бывавший в переделках капитан старался не злоупотреблять зельем, отлично зная действие сладкого яда, которым долго и не без выгоды для себя торговал до того, как Аллах сподобил его заняться несколько менее рентабельной, но зато более безопасной коммерцией.

Первый стук в дверь он проигнорировал, справедливо решив, что, если причина для беспокойства невелика, посетитель сам уберется восвояси, а если важна – подождет. Увы, стук повторился, на этот раз чуть громче и чаще.