Буранный год (СИ) - Юленков Георгий "Коготь" (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Генерал Лундквист снова жал Анджею руку, поздравлял с успехом и пообещал, что отремонтированный аппарат обязательно достанется его авиагруппе (все-таки он побыстрее "Геймкоккка" километров на тридцать-сорок). За последние недели финнам пока нечем было особо хвастаться. Отбивая бомбардировочные удары, финны раз за разом теряли свои самолеты. После 'русского возмездия' на всех фронтах сбили не более восьми краснозвездных машин. Причем всего три финских пилота имели по две победы (считая сбитых в ноябре). За то же время своих потеряли еще два десятка аппаратов, не считая девяти десятых финских ВВС потерянных еще от первого русского удара. Новые импортные истребители уже прибыли, но освоение их еще продолжалось. Так что успехи волонтера всколыхнули все финские ВВС. Сам сбитый русский истребитель давно уже был разобран, и увезен на грузовике в ремонтную мастерскую. На диво, вытаскивавшие его из кустов шюцкоровцы, с самолета ничего не свинтили. Планшет и документы также в целости попали в ближайший отдел Валпо. Зато стражники забросали в ближайшем овраге снегом раздетое ими до белья тело 'убитого русского пилота' (попутно прикарманив, унты, кожаное пальто, форму, шлем и прочие трофеи). Никто из них так и не догадался пройти осмотреться по всей посадочной дистанции. Да и чего там ходить выглядывать? Самолет-то ведь одноместный, труп сидел в кабине пробитый пулями 'Виккерса', а значит, больше никого и не искали. На это и был расчет Центра, для этого и понадобилась очередная 'воздушная победа волонтера'. На самом же деле, тело 'убитого в бою пилота' приземлилось в финском тылу, привязанным к крылу самолета, и было холодным еще в момент начала разбега самолетных лыж с небольшой полосы с укатанным снежным покровом. А два русских разведчика покинули место приземления и, заметая следы, ушли на подбитых лисьим мехом финских охотничьих лыжах между финских постов на северо-запад. Миссия у них была слишком важной. Подаренного врагу самолета, конечно, было жаль, но выброситься с парашютом в этом районе, было в разы рискованней, столь изобретательной высадки и операции ее прикрытия. Гражданская стража Суоми умела искать диверсантов...
***
После краткого отдыха (с сухой финской баней, обильным столом с рыбными блюдами из озерной форели, молочно-рыбным супом и прочими изысками), Терновский вернулся в Суур-Мерийоки, и приступил к переучиванию своей паствы на полученные от соседей 'Бульдоги'. Истребители также были устаревшими, но все же, существенно лучше 'Геймкоков' (скорость триста тридцать километров вместо двухсот пятидесяти). Воевать на них в меньшинстве против относительно современных русских И-16 и И-153 подчиненные Терновского опасались. У абверовцев оставался шанс подловить бомбардировщики, но и эта надежда была слабой. С фронта приходили известия одно тревожней другого. В Заполярье русские серьезно закрепились и ежедневно увеличивали свою группировку в захваченном Петсамо. Но дальше они почему-то не продвигались. По всей видимости, большевики готовились к новому броску. На центральном участке фронта враг не торопился, и тоже что-то затевал. А на Юге коммунисты пока любознательно прощупывают первые полосы оборонительных районов Линии Маннергейма. Методичными бросками своих штурмовых групп, под прикрытием артиллерии и авиации, враг настойчиво выискивал слабые места в финской обороне. И в направлении обнаруженной слабины сразу следовал мощный зондирующий удар пехоты усиленной артиллерией и танками. Наткнувшись на хитро расположенные огневые позиции, русские спокойно отступали, и вызывали по выявленным ориентирам огонь тяжелых орудий. Потом следовал новый бросок, во время которого воздушная разведка высматривала рисунок огневых позиций, затем снова артналет, за которым новая разведка боем.
Как рассказывал вернувшийся в Суур-Мерийоки из-под Виппури подполковник Ричард Лоренц, русские ведут себя очень хитро и изобретательно. Правда, сам он этих хитростей не видел, но успел собрать свидетельства очевидцев. Сначала, враг наглыми полетами своих бронированных 'Буревестников', поливающими пулеметным огнем и мелкими бомбами финские позиции, целенаправленно выманивает на себя огонь финских зенитчиков. А потом стремительно штурмовым обстрелом и бомбардировкой с пикирования выбивает все средства ПВО. И пока зенитчики еще не оправилось от потерь, в район прилетают четырехмоторные воздушные разведчики, летающие довольно низко. Одновременно с прилетом больших самолетов, начинается наглая наземная разведка боем с участием камуфлированных под снег танкеток с буксируемыми лыжниками. Вынужденная 'проснуться' оборона пытается дать отпор, но почти без паузы, и довольно точно, по обнаружившим себя огневым позициям начинает бить русская артиллерия. Зенитчики пробовали подолгу не отвечать на 'провокации', чтобы потом подловить крупных воздушных разведчиков, и один раз чуть было не преуспели в этом. Но, подбитый ими четырехмоторник, дымя двумя моторами, ушел в сторону Тихвина. А подбившие его зенитные батареи были тут же перемешаны с землей и снегом подоспевшими пикировщиками. После этого скромного успеха, враг совсем озверел. Видимо русское начальство накрутило кому-то хвост, и охота за зенитчиками стала еще злее и активней.
Атакующие подразделения своевременно оттягиваются на отдых, сменяемые соседями. Русские воюют неспешно. На прикрепленных к небольшим мото-снегоходам двойных санных прицепах, они всегда успевают вывезти с передовой своих раненых и убитых. Даже свои подбитые трехбашенные Т-28 они всегда вытаскивают тяжелыми тягачами, почти не оставляя финнам трофеев после своих наскоков. Складывается ощущение, что враг пока просто тренирует свои части, не желая нести больших потерь, и не полагаясь на удачу. О том, что может случиться, когда большинство своих фронтовых частей русское командование сочтет обстрелянными и готовыми для серьезного боя, финские солдаты и офицеры стараются не думать. За спиной у финской армии родные в городах, поселках и хуторах. После памятных расстрелов большевиков в Тампере в 1918, коммунисты точно не пощадят семьи военных, а значит, щадить себя армия также не вправе. Нужно держаться, и ждать подмоги от западных союзников. Финны ждут, но тревога все растет. Где же та обещанная британская и французская помощь? Почему в Лиге Наций до сих пор не принята резолюция по русскому нашествию? Одни вопросы кругом. А русские медленно, но верно готовятся к прорыву. И эта их осторожность, тревожит солдат и офицеров куда больше их же большевистского фанатизма и упорства, показанных в недавних атаках. К концу святочной недели русские наконец определились со своими целями, и первыми же своими шагами доказали, что у хитрецов финнов противник столь же умен и непредсказуем...
***
Отложенное до января начало войны с белофиннами не раз и не два глухо критиковалось командованием РККА. Маршалы Ворошилов и Буденный на совещаниях требовали начать наступление еще в декабре, когда погодные условия в Карелии стали оптимальными. Командующий Ленинградский военным округом Тюленев им вторил. К слову сказать, причины озвученных требований была вескими. Снабжение армии и ремонт техники были на деле полностью налажены, а прошедшие в белорусских и тихвинских лесах учения неплохо подготовили войска группировки к прорыву многочисленных полос обороны противника. Особых холодов в Южной Карелии еще не было, зато слегка промерзшая почва уже неплохо держала боевую технику. Удачный момент был, но вот приказа начать движение не поступило. И причины были в целом понятными красным маршалам и прочему командному составу. Если оставалась реальная возможность представить агрессором противника, то грех было этим не воспользоваться. Как-никак, международный авторитет СССР и закупки зарубежом ценного оборудования и вооружения стоили месяца задержки. Но все же, командованию было немного обидно...
То ли, в силу той самой обиды на задержку, то ли просто от нетерпения, но нарком обороны Ворошилов сделал лучшее, что мог сделать в данной ситуации. Загрузил войска работой, отрядив из вторых эшелонов будущих фронтов пару десятков тысяч бойцов Красной Армии вместе с несколькими сотнями красных командиров на постройку железных дорог в прифронтовой полосе. Две ветки тянулись от Петрозаводска. Причем начали эту работу еще в ноябре, сразу после оглашения обидных выводов комиссии, проверявшей готовность войск округа. Еще несколько 'молодых побегов' советские железные дороги дали на южном берегу Ладоги, и от мурманской ветки в сторону северных участков границы с Финляндией. Причем тянулись, как дороги нормальной колеи, так и несколько узкоколеек. Последние укладывались прямо на грунт с незначительным его выравниванием.
