Восстание ягда Кропора (СИ) - Демидов Андрей Геннадиевич (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
— Это от персидских игральных костей шахмат, — пояснил вятич, — не знаю, как в неё играют.
Он быстро удалился. Ягд Эйдлах поднялся, растирая затёкшие ноги и жмурясь сказал:
— Пойду, пройдусь. А ты, ягд, поспал бы, поел.
— Поем, — кивнул Решма.
Он снова повернулся к монаху:
— Давай, Ружик, странный монах, не знающий по-латински даже, рассказывай дальше, что ты делаешь в Моравии.
Был, наверное, уже полдень. Пространство между стволами деревьев, было всё изрезано полосами золотого солнечного света. Птицы оолосили без устали. Щебет их, клёкот, близкий, далёкий, умноженный эхом, делал лес на холме бесконечно глубоким, а воздух плотным и осязаемым.
Дождь закончился. Запах пожарищ рассеялся совсем. С хрустом и топаньем неподалёку пронёсся кабаний выводок, не обращая внимания на скопление людей и лошадей. Полосатые спины поросят стремительно мелькнули в световых паутинах. Рядом тявкнула лисица. Очень далеко затрубили в рог, протяжно, тоскливо. Ему ответили с нескольких сторон на разные лады. Рёв оленя закончил эту перекличку, но никто не откликнулся на его призыв вызов. В который раз встревожились кони, втягивая лесной воздух мокрыми ноздрями. Запах какого-то лесного зверя, может быть медведя, растревожил их. Две чёрные белки, стремительно пронеслись в ветвях. Становилось жарко.
По знаку Решмы, вятичи схватили монаха сзади за руки, а Плек, улучив момент вдоха, что было силы ударил его кулаком меж под рёбера. Ружик от этого задохнулся, рухнул, и будто умер, но был быстро приведён в чувство ударами ладоням по лицу. Его снова усадили перед Решмой.
— Ну, сейчас скажешь мне правду, кто ты, и что тут делаешь? — спросил Решма у него.
Увидев жёлтые, с удлинёнными зрачками глаза Решмы, монах понял, что его сейчас начнут люто и долго умерщвлять как христианского мученика во времена императора Нерона. Первым инстинктивным желанием Ружика было бежать. Он попытался высвободится из рук мучителей. Он отчаянно вырывался, продемонстрировав, что под кротким обликом в мокрой рясе, скрывается ловкий, сильный и умелый боец. Озверевшие лица вятичей, прилагавших значительные усилия для его усмирения, говорили сами за себя.
Контраст между продемострированной ранее суетой сухих суставчатых пальцев, судорожным дыханием, хрипотой, дрожью щетинистого подбородка и его навыками борьбы, вместе с твёрдым взглядом чёрных глаз, был велик. Становилось понятно, что Ружич не тот, за кого себя выдаёт.
Наконец, Ждыху удалось обхватить монаха сзади, лишив его подвижности, а Палеку нанести монаху несколько сильных ударов в живот ногой.
Дождавшись пока монах отдышится, Решма сел на сундук, сложив ногу на ногу, положив на колени узкие, белые ладони и спросил на разговорном греческом языке:
— Твоё настоящее имя?
— Пинарих из Рима. По указу легата папы Римского Бэды Благочестивого несу слово Божье в заблудшие души… — так-же на общегреческом ответил теперь монах, придав лицу маску скорби, смирения и боли.
Вкрадчивый его голос стал медоточив и нежен. Решма холодно заметил:
— Моравы заблудшие овцы и епископ Пассау не может с ними сладить. Но Бэда Благочестивый потерял золото папы в долине реки Марицы, и все его люди сейчас должны заниматься его поиском. Где золото?
Остановившиеся, а затем спрятанные в складки серого балахона задрожавшие пальцы монаха, выдали его вдруг возникшее напряжение. Губы его затряслись и он пробормотал:
— Призыв нести свет Господень слышат все, кто верует душой. Неверующие обречены, по темноте своей, гореть в котлах смоляных, в свинцовых реках мучения принимать. И идолища должны быть сожжены, разбиты и повергнуты во прах, ради крови мучеников-апостолов, смертью свое подтвердивших веру в воскрешение Христа. Он муки за душу вашу принял.
— Медленно ты понимаешь, что нужно говорить правду, — сказал Решма и кивнул Ждыху и Палеку.
Вятичи принялись бить монаха кулаками по голове, спине и животу.
Чёрные зрачки монаха расширенные от боли уже перестали реагировать на яркий солнечный свет, а кровь из разбитого носа и рта залила траву.
— Что нужно Бэде в долине Ольмоутца? Советую говорить, а то вятичи с тебя кожу с живого снимут. Они язычники, сделают из сухостоя крест, к кресту тебя привяжут и сожгут как мученика. Будешь святой Пинарих. Обжигался когда-нибудь огнём? Было больно? Вятичи любят огонь. Они посвятят тебя Яриле, богу солнечного света. Тем более охотно они это сделают, потому, что христиане всячески оскорбляют чужих богов, силой заставляют верить в своего и уничтожают, когда могут, богов чужих, в то время, как язычники верят в разных богов и никому ничего не запрещают, — сказал Решма, и жестом остановил Ждыха, собиравшегося надрезать монаху ножом ухо, — не понимаю, правда, почему язычники-арабы Айуба убили своего товарища-мусульманина.
— Милосердие, сострадание — вот то, что поможет миру и тебе, мой… — начал было Пинарих, но Решма кивнул и нож Ждыха прорезал ему кожу за ухом, затем сделал надрез на голове через волосы. Пинарих побледнел, кровь хлынула ему на лицо и грудь.
Решма равнодушно подобрал рядом с собой сухую травинку, оглядел ногти на левой руке и начал вычищать из под них грязь. Монах тем временем стонал, слабея, пытаясь бессознательно уползти куда-то. Ждых бил его ногой, направляя к месту допроса.
— Что нужно Бэде в районе Ольмоутца? — опять спросил Решма, бросая травинку и снова укладывая ладони на колени, — если будешь говорить правду, я тебя не убью. Наоборот, возьму к себе на службу, дам денег.
— Хорошо, — наконец сказал монах, размазывая кровь по лицу, — вы греки-язычники?
По жесту Решмы, монаха снова усадили перед ним и дали в руку тыквенную бутыль с водой. Ждых стоял у него за спиной и держал его за капюшон рясы, потому, что без этого, монах валился на бок как куль сена.
— Греков среди нас нет.
— Мой отец из малых готов. Его предки очень давно жили в степи на северном берегу Византийского моря, а совсем давно жили за Янтарным морем. Я думал, что в Риме можно было поселиться навсегда. Но я ошибся. И жена моя умерла и все дети. Вся страна вокруг Рима и та, что принадлежит Византии и та, что не и принадлежит никому, разорена и опустошена. Рим, некогда столица великой империи опустошён. Он разграблен несколько раз. Сейчас византийский император вывозит оттуда для своей столицы мраморные блоки, колонны, скульптуры и мастеров. Из тысяч и тысяч жителей теперь не больше двух, трёх тысяч осталось. На улицах вечного города пасутся козы и коровы. Города вокруг тоже одни руины. Не успел я родиться при императорах. Только христиане божьим словом крепки и я с ними. Папа Гонорий расширяет базилику святого Петра, на пожертвования прихожан, да замок святого ангела стоит неприступно. Теперь только монастырям и церквям господь даёт земли и золота, виноградники, буйную пшеницу. Герцоги на коленях, порой приползают, чтоб мощи святых поцеловать. А рядом то чума, народ мрёт семьями, пашня не родит, зверь хиреет, железа больше не делают хорошего. Все свои письмена позабыли, а у кого и не было вовсе, откуда сами пришли — позабыли. Всё расскажу, господин.
Монах вдруг заплакал, горько и жалобно. Решма сделал знак Ждыху, чтоб тот поднял монаху голову. Вятич ухватил Руперта за волосы надо лбом, дёрнул назад. Опять хлынула кровь.
— Бэда Равеннский послал меня сюда, как многих своих людей, узнать, где находится золото папы Римского, данное ему господом на создание святого престола Господом, посредством язычников далёкого Шёлкового царства. Доказательство силы Господней является то подношение с востока. Кто верует, тот спасён будет, кто не верует, того Бог наказывает, — словно в бреду пробормотал Пенарих — чёрная сила стоит на пути к очищению, хочет погибели рода человеческого. А я как все, борюсь с ней не щадя сил. Бэда и Крест!
— И где золото папы?
— У аварского кагана Ирбис-хана. Это он у реки Марицы убил наших людей и забрал десять возов с золотом. Если Бэда не вернёт золото, папа Гонорий его живьём в землю зароет, а потом скажет, что его моравы убили за веру или сербы. Это только укрепит веру других.
