Миттельшпиль (СИ) - Логинов Анатолий Анатольевич (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
Громкие крики «Ура!», раздавшиеся неожиданно для присутствующих и поддержанные частью депутатов заставили вздрогнуть кое-кого из присутствующих. Николай же лишь милостиво наклонил голову и спокойно сел на трон.
Кто-то из воодушевленных депутатов затянул гимн, дружно подхваченный множеством голосов.
— Боже, Царя храни!
Сильный, державный,
Царствуй на славу, на славу нам!
Царствуй на страх врагам,
Царь православный!
Боже, Царя, Царя храни!
Российская Империя. Санкт-Петербург, Тверская улица. Март 1906 г.
Сегодня в той самой гостиной опять царствовал и ораторствовал Извеков. Сергей Маркович самодовольно осматривал присутствующих и благодушно изрекал истины в последней инстанции. Еще бы, стать депутатом «почти парламента» и лично присутствовать на приеме по поводу ее открытия и на первом заседании…
— … Нет, господа, Петербург, как вы сами могли заметить, очень мало напоминал столицу, радостно приветствующую открытие Государственного Совета. Скорее он напоминал город, готовящийся к встрече с неприятелем. Вы, наверное, наблюдали, что всюду, на всех улицах парадировали войска всех родов оружия и полиция, конная и пешая, вооруженная винтовками. Говорят, накануне вечером как солдатам, так и городовым было роздано по две сотни боевых патронов каждому. Возле фабрик и заводов стояли усиленные патрули и наряды городовых с винтовками. В университетском дворе и во дворе Академии наук были спрятаны казаки. В здании Кадетского корпуса на Васильевском острове, как говорят стоял биваком целый полк солдат. Я лично наблюдал у Таврического дворца и по дороге к нему конные и пешие воинские части. В самом здании дворца располагался сводный полк из гвардейских частей. А в довершение картины, представьте себе, вся Дворцовая площадь занята была войсками, и военным же кольцом были оцеплены все местности, прилегающие ко дворцу. Дома и улицы хотя и украсились с утра флагами, но все выглядело бедно. Ни торжественных арок, ни щитов с приветственными надписями. Нет, господа, борьба народная за настоящий парламентаризм не окончена — она только начинается. Вот когда законосовещательный Государственный Совет станет настоящим законодательным парламентом, такой, знаете ли, Государственной Думой и когда Россия получит наконец ответственное министерство, вместо безответственного Кабинета Министров и реакционного Канцлера — вот тогда мы сможем признать победу. Настоящую победу, а не эти подачки от государственной власти…
Гости, потрясенно внимающие откровениям из уст государственного мужа, помалкивали. Лишь один из самых храбрых осмелился задать вопрос.
— Говорят, государь император произнес прочувствованную речь, в которой обещал работать совместно с Государственным Советом на благо народа?
Извеков иронично посмотрел на совершенно стушевавшегося гостя и ответил, неторопливо цедя сквозь зубы.
— Увы, но его величество не блистал во время выступления. Все знают, как он остроумно уговорил великого князя Константина[3] занять пост командующего гвардией…
Все согласно закивали. Еще бы, слова Николая Второго: «Дядюшка, так ведь солдаты и офицеры — суть те же кадеты, только мужские признаки побольше, да игрушки подороже и поопасней», разнеслись в свое время по всей России.
— Так вот, — продолжил Извеков, — ничего подобного. Тусклая и невыразительная речь, произносимая явно по обязанности. Государь, как мне показалось, был весьма недоволен всем происходящим, подчеркнув свое отношение к народным избранникам даже своим внешним видом — тусклым и обыденным пехотным мундиром полковника. Нет, нет и нет, возражу я вам, — хотя никто и не спорил, завелся опять Сергей Маркович, — нам предстоит трудная и тяжелая борьба за настоящую свободу. Не стоит питать иллюзий, господа, по поводу верховной власти — там нет доброжелателей цивилизованному пути развития. Избрание депутатов в Государственный Совет представляет собой только первый шаг на этом пути…
Австро-Венгрия. Вена, Придворная площадь, д. 2. Апрель 1906 г.
Кабинет военного министра поражал своей строгой, непривычной для Вены, утилитарностью. Ничего лишнего, никаких личных вещей или безделушек. Однако объяснение этому могло быть весьма простым — фон Питрейх уже пару лет, после высказанного эрцгерцогом Францем-Фердинандом неудовольствия, готовился к отставке. Дело в том, что с подачи и по предложению императора в 1903 году приняли новый Строевой устав, в соответствии с которым офицерам предписывалось знать язык подданных, из которых она сформирована. Офицерский состав империи, немецкоязычный в большинстве, был против этого новшества. Сам Генрих был сторонником сохранения единого командного языка в армии, однако предлагал ввести другие послабления для тех же венгров, например, допустить венгерский язык в военных судах. После нескольких ходатайств министра и других высших офицеров, император издал указ об унификации командного языка в армии, в том числе и в венгерской ее части (гонведе). В результате теперь уже возмутились венгры, что и привело к кризису. Одно время даже тайно готовились ввести части имперской армии в Транслейтанию[4], для подавления нового венгерского восстания. Императору и Королю пришлось лично разговаривать с представителями венгерских магнатов. Все закончилось благополучно, набор основных команд теперь во всей армии отдавался только по-немецки, но языки офицерам учить пришлось. Вот тогда-то и Франц-Фердинанд и возмутился, и начал интриговать против военного министра.
Но пока барон фон Питрейх сидел в своем кресле, а прибывший к нему на прием Франц Ксаверий Винценц Карл фон Шенайх, которого, по слухам, прочили ему в преемники, расположился в таком же кресле напротив. Министр ландвера Цислейтании прибыл в военное министерство, чтобы решить неотложные вопросы по вооружению артиллерией австрийской части армии империи. А заодно и неофициально переговорить с министром.
— Полагаю, с гаубицами проблем не будет, — прочитав доклад, резюмировал Генрих фон Питрейх. — С пушками сложнее, сами знаете, что их модернизация идет медленно. Не хватает даже для полного штата имперских артиллерийских бригад. Разве что выделить вам восьмисантиметровые образца семьдесят пятого года. Устаревшие, но для обучения артиллеристов подойдут.
— Если только временно, — согласился фон Шенайх. — Генрих, с пулеметами, надеюсь, таких проблем нет? Получим вовремя?
— Нет, с ними все в порядке, Франц. После выделения средств «Шкода» выделывает их в любом мыслимом количестве. Вижу, ты согласился со мной по эффективности этого оружия? — улыбнулся фон Питрейх. — Жаль, венгры все еще скупятся и не выделяют достаточных ассигнований на оснащение этими орудиями гонведа. Моему преемнику придется об этом позаботится, — намекнул он о своей осведомленности.
— Да, твоему преемнику достанется немало хлопот. По скорострельной артиллерии, например, — согласился фон Шенайх. — Какие новости по новой пушке? Ее вроде уже собирались принять на вооружение в прошлом году, как уверял меня Альфред[5].
— Никак не удается добиться надежной работы откатных устройств и клинового затвора. Опять проводят доработки.
— Тогда может быть возобновить производство пушек девяносто девятого года? — предложил фон Шенайх. — Пусть даже временно.
— Нет, Франц. Стоит нам потратить даже часть ассигнований на эти фактически устаревшие пушки, как нам сразу урежут ассигнования на разработки нового орудия. А мы и так сильно отстаем, что от Германии, что от Франции с Британией, что от России.
— А что, русские начали выделывать что-то новое? — удивился министр ландвера. — Как я читал в последней сводке, их скорострельная пушка показала себя на полях реальной войны не слишком хорошо, по их же собственному мнению.
— А это еще не вошло в новую сводку, — пояснил министр. — Они придумали хитрую комбинацию. Видимо подсмотрели у нас. Как наши конструкторы взяли для новой пушки ствол от девяносто девятой, так и у них — взяли ствол их старого орудия и наложили на лафет, который они проектировали для новой трехдюймовой пушки. Лафет похож на французский, но конструкция своя. Пишут, что добились увеличения скорострельности почти в два раза.
