Морской волк. 3-я Трилогия (СИ) - Савин Владислав (читать хорошую книгу TXT) 📗
Вечером сумел с Паолой переговорить, первая моя походная любовь здесь — рослая, фигуристая, синеглазая блондинка, типаж скорее скандинавский, чем итальянский. Спросил:
— Что тебе Лючия сказала, что ты от меня бегаешь?
Ответ услышал, выпал в осадок. Оказывается, всего лишь: «Еще раз возле него (то есть меня) увижу — вылетишь из Третьей Гарибальдийской, и только домой — ни один командир тебя в свой отряд не возьмет». А поскольку Папа объявил, что убивать немцев или помогать другим их убивать, это во спасение души — и чем больше, тем вернее спасешься! — то все наши гарибальдийцы отмечены святым благословением, за это и после войны будут ценить и уважать.
— А быть изгнанным из рядов защитников Веры — это такой позор, все будут как на падшую смотреть. И никогда себе хорошего мужа не найду, не согласится никто!
Идейность — прямо как у нас коммунизм! А если тот же Папа завтра объявит нас проклятыми безбожниками? И рассобачимся, как с югославами в истории «там»?
На фронт бы скорее! И подальше, чтоб почтальон свихнулся, нас разыскивая. Хоть на Тихий океан, когда там с самураями начнется. Тем более давно мечтал, себе настоящую японскую катану раздобыть.
Подводная лодка «Воронеж»
У входа в медизолятор бдили двое бойцов роты подводного спецназа. Вооруженные, к опасению Князя (корабельного врача Святослава Князева) — а вдруг случайный выстрел, а уж бой тут вести не дай бог. Что, с одним фрицем, в годах уже и безоружным, так справиться не сможете?
— Обижаете, тащ капитан-лейтенант, год на фронте, с оружием обращаться умеем. Чай, не новобранцы вчера из деревни. А по уставу положено именно так.
Комиссар госбезопасности 3-го ранга Александр Михайлович Кириллов приказал отпереть дверь. Вошел, обратился к пленнику, сидящему на койке:
— Как вы себя чувствуете, герр Рудински? Есть ли просьбы, замечания?
— А как еще я должен себя чувствовать, напрасно теряя время? — огрызнулся Рудински. — Вам я свои пожелания уже передал. Свяжитесь с вашим начальством, и пусть уже оно передаст в Москву, по указанному «адресу». Дальнейшее — не в компетенции корабельного контрразведчика.
— Тут вы ошибаетесь. Мои чин и должность соответствуют вашим — коль не верите, вот, могу удостоверение показать. Кстати, где вы так хорошо изучили наш язык — насколько мне известно, русских предков у вас не было, по крайней мере в ближайших поколениях?
— Скажем так, перед войной одно время был плотно связан с Гумбольдтовским институтом. И пришлось общаться с вашими эмигрантами, принадлежащими ко двору «государя императора» Николая Третьего. (Прим. автора — Великий князь Николай Николаевич, считающийся в эмиграции одним из кандидатов на российский престол, со своим «двором» сидел в Берлине. В отличие от Кирилла Владимировича, признанного большинством «парижской» эмиграции).
— С вашей стороны было очень опрометчиво считать главными «экспертами» по нашей стране тех, кто оставил ее двадцать лет назад. И к тому же, не беспристрастных в своих оценках.
— Могу ответить, как иные из наших военных — чего еще ждать от сумасшедшего ефрейтора? Комиссар ГБ 3-го ранга — это, насколько я понимаю, по армейской мерке, генерал-лейтенант? Если Сталин в прошлогодней реформе чинов сохранил вам преимущество перед армией на две ступени.
— Что поделать, наша служба и опасна и трудна, и как будто не видна, то есть куда менее почетна.
— Но, насколько мне известно, НКВД и ГРУ у вас совсем разные конторы. А господин Кертнер…
— В момент разговора с вами в Риме исполнял наш заказ. Поскольку, вы согласитесь, что это вопрос больше политический, чем военный? А пару часов назад я получил из Москвы, с фельдкурьером, материалы по вашему и нашему делу. И дозволение товарища Берии принимать решение самостоятельно. Итак, я внимательно слушаю вас, герр группенфюрер.
— Что ж. Я оказался на острове, потому что действительно собирался вывезти Папу, как приказал ваш человек в Берлине. Но ваши люди оказались быстрее.
— Положим, у нас не было полной уверенности, что вам по силе выполнить обещанное. Ну, а получив в свое временное распоряжение этот корабль и лучшую в мире спецгруппу, имея цель в пределах досягаемости, глупо было не попробовать самим.
— Но моим предлогом для возвращения в Италию было не это. В настоящий момент я, являясь особо доверенным лицом Гиммлера, выполняю его секретный приказ. Раскрыть заговор в среде военных с целью убийства фюрера. Причем предположительные фигуранты мне уже указаны, списком — и любопытно, что среди них исключительно те, кого можно заподозрить в прорусских симпатиях. В личной беседе со мной рейхсфюрер намекнул, что весьма вероятно, это преступление удастся, и нам надлежит лишь отомстить за него. Выводы сделаете сами, или подсказать?
— Да уж куда нам, сирым и убогим… Гиммлер решил слить Германию британцам?
— Вот тут конкретика мне неизвестна. Но знаю, что есть канал связи в Швейцарии — год назад мы пытались найти с вашими союзниками общий язык по поводу Полярного Ужаса, этого самого, на борту которого я нахожусь, — и расследованием этого феномена я занимался тогда. Но возможно, есть и другие — так что кого, куда и о чем конкретно отправили договариваться с англосаксами, сказать не могу.
— Кстати, что известно в рейхе про подводную лодку К-25?
— Специалистам известно, что это все же корабль, а не нечто сверхъестественное, во что верят многие, даже в кригсмарине. Но остается загадкой, как вам удалось добиться столь невозможных боевых качеств, особенно с учетом вашего отставания в химических технологиях. Знаю, что мой доклад вызвал усиленное внимание к разработке так называемого «крейслауф-двигателя» для субмарин, дизеля, или даже турбины замкнутого цикла, но результаты пока более чем скромны. Также мне известно, что в Торпедном бюро были проведены аресты, поскольку установлено, что торпеды, применяемые К-25, сходны с нашими «цаункениг». Но все попытки установить истину с помощью нашей довоенной агентуры полностью провалились. Еще полгода назад очень большие надежды возлагались на программу «Нибелунги». Но похоже, что результатами ее сумеют воспользоваться в лучшем случае англосаксы, а не мы.
— Что за «Нибелунги»?
— Широкая вербовка ваших людей на занимаемых вами территориях, прежде всего граждан СССР, особенно перспективными считаются прибалты и уроженцы Галиции. Также проводится и в лагерях военнопленных. Предполагается, что эти люди после будут призваны в вашу армию, привлечены для работы в военной промышленности, а кто-то и сделает карьеру, даже в вашем госаппарате. А после с ними выйдут на связь, использовав для разведки, диверсий, да просто как «агентов влияния». Лояльность этих людей обеспечена — их сотрудничество с нами, если вам о том станет известно, это приговор. (Прим. автора — подобная программа у немцев была в реальности).
— Вы понимаете, что подобные обвинения против советских граждан требуют доказательств?
— К сожалению, у меня нет точных сведений. Но я могу указать, кто ими располагает, и где искать. Включая списки этих, завербованных.
— Да, будем благодарны. Это все?
— Нет! Есть гораздо более срочный и важный вопрос. Мне необходимо попасть обратно в рейх. Это и в ваших интересах тоже. И как можно скорее, пока у меня есть шанс замести следы.
— Поясните.
— Я имею выход на реальный, а не мнимый заговор. И фигуранты его, в числе которых, например, сам фельдмаршал Роммель, слушать будут только меня. В то же время кое-кто из этих людей включены в список рейхсфюрера. Если я исчезну, велика вероятность, что назначенный моим преемником их изымет — а в гестапо трудно молчать. Вы хотите, чтобы германские войска на Одере дрались против вас с фанатичным упорством, ожидая пока их сменят англосаксы?
— А какой вам интерес?
