Денарий кесаря - Дроздов Анатолий Федорович (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
Павших в бою Постума и Децима схоронили со всеми почестями. Обычно убитых солдат закапывают в землю, но в этот раз были устроены погребальные костры, принесены полагающиеся жертвы, после сожжения Элию вручили урны с пеплом. Постум и Децим принадлежали к уважаемым трибам, их праху суждено было упокоиться в семейных склепах у стен Рима. Отец и Элий не преминули принести жертву в храме Марса, где бородатый понтифик заклал на алтаре белого, без единого пятнышка, козленка.
Жизнь в маленьком городке скучная, истребление римскими воинами таинственной шайки разбойников всколыхнуло ее до основания. Все хотели видеть героев. Богатейшие горожане наперебой звали нас на пир; если б мы приняли все приглашения, то потратили бы месяц, обходя дома. Поэтому каждый из преторианцев отправился куда захотел, Элию, отцу и мне пришлось принять приглашение префекта. Тот постарался. В нашей семье любили вкусно поесть, но это была простая еда: мясо, рыба, фрукты, сладости. Моя мать выросла в бедной семье, ее первый муж был скуп, отца воспитывал бывший опцион – несмотря на богатство, Назоны не принадлежали к безумцам, готовым отдать за диковинную рыбу упряжку волов. Префект, чье имя я запамятовал прошествии стольких лет, на безумства не скупился. Он настойчиво угощал нас диковинными блюдами, но оценить их по достоинству смог только Элий – привык в Риме. Мне краснобородка, томленная на пару из сладкого вина со специями из Индии, показалась приторной. Зато вино было великолепным: чуть терпкое, без малейшей кислинки, с густым вкусом солнечного осеннего дня. Раб услужливо наполнял мою чашу, я и не заметил, как отяжелел от выпитого. Заметил отец. Он учтиво попросил хозяина пиршества позволить мне отдохнуть после тяжкого дня, и тот милостиво согласился. Я об отдыхе не просил, но спорить не приходилось; поблагодарив префекта, я поднялся, и раб проводил меня в отведенную для сна комнату. Следом вошла юная служанка с тазом для омовения…
Память начинает меня подводить. Мне всего пятьдесят три – на год больше, чем было отцу в те дни, а я не могу вспомнить, как звали эту рабыню. Афина? Артемида? Киприда? В Риме любят давать рабыням имена греческих богинь. Ту худенькую гречанку с огромными черными глазами тоже звали как-то так. Пусть будет Артемида… В ней было все: легкость и стремительность богини охоты Дианы, решительность и напор Афины, нежность и нега Киприды… Хозяин ли ей велел ублажить юного центуриона, или она решилась по собственной воле – не знаю… Тогда мне очень хотелось верить, что она сама… По приказу так не целуют и не ласкают…
Зачем я вспоминаю это сейчас, спустя столько лет? Это грех, прошлое от которого я давно отрекся. Грех был… Но была в ее ласках и какая-то исступленность в сочетании с неумелостью. Гречанка не была искушена в любви, но отдавала себя с такой радостью, с такой искренностью, что это даже пугало. Наивная девочка, которой было столько, как и мне, а может и меньше! Чего она ждала от юного центуриона, волей случая занесенного в дом ее богатого хозяина. Сытной и красивой жизни? Свободы? Или любви, о которой мечтают все девочки ее лет? Пьяному центуриону требовалось иное… Прости меня, Артемида…
Щедрый префект помимо угощения подарил преторианцам новые одежды, заменил им сломанные пилумы, разбитые щиты, выщербленные мечи. Нам поменяли коней, отец, пересчитав мешки в повозке, заново ее опечатал. Спустя два дня после сражения с разбойниками наша поредевшая колонна выехала на Виа Эмилиа, дорогу, ведущую в Рим…
Непредвиденная задержка в пути заставила Элия спешить пуще прежнего. Мы скакали, пока кони и люди не выбивались из сил, с рассвета до заката, останавливаясь в гостиницах лишь для короткого отдыха. Дорога, милевые столбы, гостиницы, почтовые станции – все слилось для меня в одно серое пятно, как природа в ненастный зимний день, и расчленить это впечатление на детали моя слабеющая память уже не в состоянии. Запомнилась лишь короткая остановка в Равенне. По каменному мосту мы пересекли реку Рубикон и ненадолго остановились в гостинице. Здесь Элий и его преторианцы переоделись: сняли "браки", надев вместо них короткие форменные штаны до колен, сложили шлемы и пилумы в повозку, заменили простые дорожные плащи на форменные. За Рубиконом начинались исконные римские земли, преторианцы не хотели появляться здесь в длинных варварских штанах и при полном вооружении. Мы с отцом тоже сменили запылившуюся дорожную одежду, по совету отца я снял доспехи и меч. Отец также сложил оружие в повозку, оставив только панцирь – чтобы не выглядеть пленником в окружении вооруженных преторианцев.
В начале своего пути по Виа Эмилия мы редко встречали путников. В Цезальпийской Галлии движение по дороге стало куда оживленнее. И чем дальше мы продвигались на юг, тем все чаще встречались на пути всадники, повозки и просто пешие путники. Через двести миль от Равенны мы уже не скакали, а ехали неторопливой рысью, а то и вовсе шагом – настолько запружена была дорога к столице мира. Особенно досаждали тяжелые повозки, влекомые упряжками флегматичных волов. Они везли в Рим вино, овощи, зерно и другую провизию, многие были гружены огромными блоками мрамора, предназначенными для статуй и или облицовочных плит. Хотя Элий выслал вперед двух солдат для расчистки пути, получалось это у них плохо: тяжелые повозки слишком медленно выползали на обочины, да и повозок было слишком много. Мешали и наши упряжки: там, где легко проскальзывали конники, повозки цеплялись колесами за колеса других, чтобы их растащить, преторианцам приходилось спешиваться…
К Риму мы подъехали в час седьмой стражи, я настолько устал дорогой, что даже не изумился огромным стенам, выросшим вдали, многоэтажным домам, стиснувшим улицу, как только мы миновали ворота. Повозкам было запрещено двигаться улицами Рима в дневное время, но нас вел посланник консула, поэтому мы благополучно добрались до здания императорского фиска, где отец сдал по описи денарии и повозки, принадлежавшие казне. Пересчет и взвешивание мешков с серебром заняло немало времени, я даже задремал, сидя на каменной скамье у входа. Отец растолкал меня и в сопровождении двух преторианцев мы отправились в ближайшую гостиницу. Как все римские постоялые дворы, она располагалась на окраине, у городских ворот. Я едва добрел к своему ложу и, отказавшись от ужина, рухнул в постель.
Отец разбудил меня засветло. Он был не один. Проворные служанки мгновенно стащили с меня тунику и набедренную повязку, я не успел придти в себя, как меня омыли теплой водой, вытерли, причесали и переодели во все новое и свежее. После чего стали облачать в тогу, тщательно расправляя складки вокруг тела. Придя в себя, я увидел, что отец также надел тогу с широкой полосой пурпура. Как я понял позже, отец не прилег этой ночью: следовало купить нам новые наряды, проследить, чтоб их отгладили, договориться с хозяином гостиницы, заплатить служанкам и парикмахеру…
Мы вышли из гостиницы в час первой стражи, то есть с рассветом. Слуга шагал впереди, показывая дорогу, – отец не был в Риме почти сорок лет, город сильно изменился. Улицы самого большого города мира выглядели пустынными – столица спала. Только пустые повозки, запряженные четверкой или парой волов, попадались навстречу – в Риме разрешалось перевозить грузы ночью, возчики спешили покинуть город. Шли мы долго. Я уже проснулся и с любопытством рассматривал многоэтажные дома – "инсулы", теснившиеся вдоль улиц. В Лугдунуме не строили домов в четыре-пять этажей – места внутри городских стен хватало. В Риме их были тысячи – высоких и длинных, новых и уже обшарпанных, с приятными глазу красными стенами или с уже потускневшими и в щербинах. "Исулы" вскоре кончились, их сменили "домусы" – роскошные особняки знати. Многие из "домусов" были украшены резьбой по камню, колоннами и статуями. Кирпич уступал место мрамору, ближе к центру по сторонам улицы совсем исчез красный цвет, остался лишь белый и серый. Мы пересекли площадь, окаймленную портиками – форум и подошли к величественному дворцу.
