Новый старый 1978-й. Книга седьмая (СИ) - Храмцов Андрей (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
И он попросил меня снять верхнюю часть пижамы. Начал он с левой руки. Инга сняла повязку и все, в том числе и я, увидели, что от недавней раны остался только красноватый след на коже.
— Первый раз вижу, — сказал Генрих Эдуардович, задумчиво глядя на меня, — такую быструю регенерацию. Инга, размотайте Андрею Юрьевичу повязку на груди. Посмотрим, как обстоят дела там.
А там дела обстояли очень даже неплохо. В районе сердца у меня была гематома размером с кулак и всё.
— Да, — продолжил врач удивлённым голосом, — на вас всё заживает, как на собаке. Три часа назад гематома была в два раза больше. И в её середине было характерное почернение. А сейчас там просто синяк. Даже желтизны никакой нет и, видимо, не будет.
— Значит, именно туда попала пуля и я догадываюсь, что её остановило, — сказал я и задумался.
— Когда мы снимали с вас одежду, — подтвердила Инга, — пришлось срезать и ваши три Звезды Героя с того, что до этого называлось пиджаком. Теперь вы можете сами убедиться, что остановило эту пулю.
И мне бережно передали мои три награды, в одной из которых застряла пуля. Мне повезло, что у последнего нападавшего кончились патроны в его автомате и он стрелял в Брежнева из пистолета Макарова. Если бы в Звезду попала пуля калибра 7,62, то это бы её не остановило и я сейчас был бы мертв. Я, конечно, не их благородие, но «госпожа Удача» была ко мне сегодня очень добра. Я даже мысленно запел песню Булата Окуджавы:
«Девять гpаммов в сеpдце, постой, не зови…
Hе везет мне в смеpти, повезет в любви».
Вот так. Я спас Брежнева, защитив его от пули. А Леонид Ильич спас меня, наградив накануне третьей Звездой, в которую она, очень удачно для меня, и попала. Всё в этом мире взаимосвязано. А теперь что мне с этой искорёженной Звездой делать? Её можно было бы в школьный музей отдать имени меня, любимого. Но если всё по этому делу засекретят, то тогда дома её придётся спрятать и я потом детям своим буду показывать, как их отец умел Родину защищать.
— Ну что, дорогие медики, — спросил я, продолжающих с большим удивлением рассматривать мою абсолютно не волосатую грудь, эскулапов, — меня уже можно признать относительно годным к строевой?
— Если такими темпами пойдёт выздоровление, — серьёзно заявил Генрих Эдуардович, — то слово «относительно» завтра уже можно будет вычеркнуть из вашего медицинского заключения.
— Вот и хорошо. Тогда ответьте мне на один вопрос и потом зовите ко мне мою беспокойную невесту.
— Я на многие вопросы ответить вам не смогу, так как не имею права.
— Да он совсем простой. Леонид Ильич сейчас здесь?
— Нет. Его эвакуировали вместе с Викторией Петровной.
— Понятно. Тогда пускайте ко мне мою девушку. Надеюсь теперь-то нам можно будет с ней увидеться?
— Конечно. Только постарайтесь недолго.
— Хорошо. Остальные вопросы мы обсудим чуть позже.
Медики ушли и на пороге появилась радостная Солнышко. Обе повязки с меня сняли и новых не намотали, поэтому Солнышко сразу обратила внимание на край гематомы, выглядывающей из распахнутой на моей груди пижамной куртки.
— Тебе больно? — испуганно спросила меня моя подруга и нежно поцеловала в губы.
— Три часа назад было очень больно, — ответил я и погладил её по волосам, радуясь, что на ней нет ни единой царапины, — а сейчас практически не болит. Это же не проникающее ранение, а синяк от удара. Поэтому я не ранбольной, а уже ходячий выздоравливающий.
— Я знаю, я тут всех замучила своими вопросами и им пришлось мне всё рассказать о тебе. Ух ты, это синяк от той пули, от которой ты закрыл Леонида Ильича?
— Да, именно от неё. Она была выпущена из пистолета. Представляешь, пуля попала в мою третью Золотую Звезду и застряла в ней. Если бы была автоматная, то я бы сейчас с тобой здесь не разговаривал.
— Не говори так. Я и так страху натерпелась, когда стрельба и взрывы начались. Мы с Викторией Петровной в шкаф на кухне спрятались. Но всё равно, грохот стоял жуткий. Я думала, что дом на нас рухнет, но он выдержал.
— Это ты там потом два раза подряд стреляла?
— Да. В шкафу стало нечем дышать и я тихонько приоткрыла дверцу. А сквозь щель я увидела солдата с автоматом и догадалась, что это не наш. Он нас не видел. Но когда он обернулся, я поняла, что он нас сейчас обнаружит и выстрелила первой два раза, как ты показывал.
— Молодец. Значит, я буду настаивать при встрече с Брежневым, чтобы тебя тоже наградили и я откажусь от своей награды в пользу тебя.
— Так я же ничего такого геройского и не сделала. Стреляла я скорее от страха. Какая из меня героиня?
— Ты спасла жизнь жене Генерального секретаря. С меня хватит и трёх Звёзд, а тебя Леонид Ильич без награды точно не оставит. Значит, быть тебе Героем, как Зина Портнова, только ты живая. Кстати, а где сам Леонид Ильич?
— Тут такое было. Через минуты две, как закончилась стрельба, приехала куча народу во главе с Андроповым. Врачи занялись тобой и теми, кто был ранен. Леонид Ильич был в порядке, поэтому они с Викторией Петровной сели в машину к Андропову и втроём уехали. А я отказалась. Мне они предлагали с ними ехать, но я настояла на своём. Я сказала, что я останусь тут, с тобой. В доме же всё работает, поэтому тебя и не стали никуда перевозить. Отнесли в этот медицинский кабинет и стали тобой заниматься.
— А раненые где?
— Их всех увезли. Куда, не знаю. Тут крови везде было, просто жуть. На первом этаже повсюду осколки и копоть на стенах. Там сначала следователи КГБ работали. Трупы не убирали и я боялась внизу ходить.
— Вот ты трусиха. Как одного врага в мертвого двумя выстрелами превратила, страшно не было. А потом его труп вдруг бояться стала?
— Да, вот такая я трусиха. Я и за тебя боялась, особенно когда всё начало взрываться.
— Я за тебя тоже перепугался, когда твою стрельбу услышал. Мы уже на втором этаже оборону держали. Хотел к тебе броситься на помощь, но понял, что через такой плотный дым не прорвусь.
— Вот и хорошо, что не побежал меня спасать. Все живы и почти здоровы остались.
— Много наших полегло.
— Да, ужас. Следователи между собой говорили, что среди тех, кто живой остался, все раненые и большенство тяжело.
— Я обязательно разыщу Василия и добьюсь, чтобы его тоже наградили. И Максима посмертно. Это они мне помогали. А Василий, раненый в живот, смог убить двоих на подходе к кабинету Брежнева и был второй раз ранен. Вот они тоже герои, как и мы с тобой.
Тут в палату вошли Генрих Эдуардович с Ингой и с ними ещё двое комитетчиков. Я сразу понял, что сейчас начнётся беседа-допрос и отправил Солнышко в машину за одеждой, которую я взял для леса. Не в брежневской же пижаме мне по зданию разгуливать. Я тут разлеживаться не собирался.
Солнышко с медиками вышла, а со мной начали проводить детальный разбор недавних событий. Дотошные следователи скурпулёзно и поминутно восстанавливали с моей помощью события сегодняшнего утра. Пришлось рассказать про три моих пистолета и где я их взял. После чего я попросил их мне вернуть. Вернули пока только один «Макаров», с остальными будут разбираться. Но никаких претензий по поводу «левого» оружия мне не предъявляли. Понимали, что если бы его у меня не было, то и Леонида Ильича, Виктории Петровны и меня тоже не было бы. Про свои необычные способности, что с лечением, что с умением считывать информацию с подсознания, я даже не заикнулся.
В процессе беседы пришла Солнышко и принесла мне одежду. Я переоделся и почувствовал себя нормальным человеком. Правда, не совсем. Хотелось есть и я попросил Солнышко найти для меня что-нибудь съестное на кухне. Через десять минут она мне принесла бутерброды с вишневым компотом и я, жадно поглощая их, продолжал рассказывать следователям о том, как мы держали оборону, акцентируя особое внимание на героических действиях Максима, а особенно Василия. Следователи мне сообщили, что Василий находился без сознания, когда его увозили медики, но был жив.
Полтора часа меня мурыжили, но любые мучения когда-нибудь заканчиваются. Главное, что я был жив, накормлен и невеста моя была рядом. Как только следователи ушли, я заявил медикам, что больше здесь ни минуты оставаться не намерен. Они немного повозмущались, но так как синяк — это не ранение и в стационаре лечить его не надо, то они меня отпустили. Вот стоит только раз попасть в руки к медикам, так они у тебя попытаются найти все возможные и невозможные болезни, а потом тренироваться в их лечении на тебе. Правда, я сам такой. На ком я тут давеча опыты ставил? На «чужих», а потом на Василии. Надо будет, кстати, на досуге проанализировать, что у меня такое с Василием получилось. Ведь это просто что-то невероятное. Короче, надо срочно лететь к Ванге. Только вот когда? Меня точно сейчас запрягут с этим заговором разбираться. По всему было видно, что следователи сами не могут понять, что здесь такое произошло. Уж очень всё это мало было похоже на классический заговор.
