Время увядающих лилий (СИ) - Поляков Владимир "Цепеш" (бесплатные версии книг .txt) 📗
Глава семьи Борджиа продолжал разговаривать с дочерью и Ваноццей, постепенно переводя разговор в более мирную колею, и чувствовал, что Ваноцца потихоньку успокаивается. Это было хорошо, но вот Лукреция… С ней предстояло начинать вести совсем иные беседы, рассматривая уже не просто как дочь и невесту, а скорее как будущего игрока, пусть пока и неопытного. После тщательной работы Чезаре над своей сестрой та уже не сможет оставаться фигурой на доске. Амбиции и желание их осуществить — вот что видел отец в дочери. Знакомые амбиции, знакомые желания, которые кое-кто умело разжёг, превратив слабую искру в уже заметное пламя. Оставалось лишь закалить в этом пламени клинок. Продолжить дело, начатое уже не один месяц тому назад.
Глава 3
Папская область, дорога к Риму, сентябрь 1493 года
Да, нелёгкая это работа… что из болота тащить бегемота, что в новый мир призывать Азаг-Тота, что кружить вокруг весьма солидной числом и уровнем угрозы французской армии, которая прётся через земли вассалов Святого Престола, далеко не все из которых де-факто таковыми являются.
Куда они прутся и почему, если что наши, войска, что союзные — под последними подразумевались исключительно флорентийцы — после одержанной при Реджо-Эмилии победы были вполне себе воодушевлены и готовы продолжать сражения? Всё очень просто и банально — переговоры дали как раз тот эффект, на который я надеялся и с которым, пусть и с зубовным скрежетом, согласился король Франции Карл VIII. Его пропускали через земли Флоренции и Папской области к королевству Неаполь, но делали это с рядом не самых приятных условий.
Для начала, миланские войска и насильно набранные савойцы с прочей мелочью разворачивались обратно. В том смысле, что южнее собственно герцогства Миланского им нечего было делать. Хотя против этого Карл VIII и его военачальники особенно то и не возражали, понимая, что надобно оставить и с севера немалую часть войск. А что это будут войска Лодовико Сфорца и иных лишь с небольшой прибавкой собственно французов… что ж, досадные мелкие неприятности, только и всего.
Зато дальнейшие условия им сильно не понравились. Пятнадцать тысяч и полсотни пушек — именно столько и никоим образом не больше мы соглашались единовременно пропустить через Папскую область. Остальные — с непременной задержкой и при этом лучше вообще морским путём, благо с флотом у Франции всё обстояло более чем пристойно. Крики, угрозы, посулы… всё впустую. Тут упёрся лично я, хорошо представляя себе примерное количество французов, с которыми мы можем справиться без особо больших потерь, с учётом того, что и большая часть флорентийцев останется в пограничных крепостях миланцев караулить, и за как бы вассалами вроде Орсини и Колонна нужен глаз да глаз.
Если упёрся в чём-то одном, то приходится уступить в другом. Лучше всего втом, что противник считает важным для себя, но на самом деле преувеличивает объективный уровень важности. И этим «чем-то» стала корона Неаполя как таковая, а именно коронация Карла VIII лично Папой Александром VI, да в торжественной обстановке и при многочисленных свидетелях. Тут уж я с видимой неохотой, но с внутренним удовлетворением отступил, признав возможность такого события. Разумеется, при выполнении иных условий договора.
Четыре дня. Именно столько времени заняло окончательное утрясание всех вопросов, в том числе и откровенно мелких, но почему то сильно волнующих французов. Мы же, уступая в мелочах, лестных для королевского самолюбия, удерживали за собой главное — неприкосновенность границ Флоренции и Папской области. А вот другим, намеревавшимся отсидеться в сторонке, скоро придётся совсем печально и тоскливо. Модене и Лукке точно, тут и к гадалке ходить не потребуется! Карл VIII и особенно его маршал Луи де Ла Тремуйль буквально выгрызли для франко-миланских войск возможность, де-юре не нарушая территориальной целостности герцогства Моденского и республики Лукка, использовать их территорию для неограниченного перемещения собственных и союзных войск. По сути это означало, что пищи не пищи владетели этих земель, а захватчики в сжатые сроки и выжмут их досуха, и порезвятся с населением, и де-факто мигом включат их сначала в вассальную орбиту Франции, а потом… Хотя до «потом» постараемся не доводить, но тут уж не всё от нас зависит, есть ещё и расклад, что не всегда ложится как хочется.
Интересно даже, как чувствует себя сейчас Эрколе д’Эсте, который попытался усидеть на двух стульях сразу? Есть смутное подозрение, переходящее в твёрдую уверенность, что либо бьётся головой о стену, либо рвёт волосы на голове. Что же касаемо Лодовико Сфорца, то этот пройдоха тоже попробовал урвать себе крошки с барского стола. Не в плане земель, а относительно своей легитимности. Дескать, раз собираются Карла короновать, то и меня, и меня тоже не забудьте. Неуютно Мавру было чувствовать себя в роли узурпатора трона, вот и суетился.
Опять же мелочь, в которой можно было уступить, отвлекая врагов от главного. Хочет Мавр получить корону герцогства из рук понтифика? Да пусть подавится! Как вручили, так и отнять могут, на то есть разные тактики, комар носа не подточит.
Вот и получилось, что двигались по направлению к Риму четырнадцать тысяч «французов», из которых половина швейцарских наёмников, усиленные полусотней орудий. Компанию же составляла тысяча миланцев во главе с самим Лодовико, который всеми силами пыжился и изображал важную персону, хотя понимал, что это совсем не так. Для чего тогда весь этот балаган, если ни на нас, ни на французов он не действовал? Исключительно для внутреннего употребления, для собственных вассалов. Показать им свою значимость — естественное желание, тем более для столь матёрого интригана как Лодовико Сфорца.
Вооружённый до зубов временный нейтралитет — вот как лучше всего можно было охарактеризовать сложившуюся ситуацию. Карл VIII знал, что как мы, Борджиа, так и ставшие кем-то вроде младших партнеров Медичи являемся для Франции явными и открытыми врагами. В то же время вынужден был признать, что с имеющимися силами прорваться сквозь нас без чрезмерных для себя потерь не в состоянии. Отсюда и вынужденное перемирие, и необходимость договариваться. Слишком многое король Франции поставил на успех своего похода на Неаполь, уж репутацию среди вассалов точно. Не стоило забывать, что где-то за спиной маячил алчущий получить корону Людовик Орлеанский, который уже пытался это сделать несколько лет назад. Следовательно, одно или несколько крупных поражений могли вновь сподвигнутьего на рискованный, но многообещающий шаг.
Модена, Болонья, Флоренция, Ареццо, Орвието… Рим. Именно по такому пути двигались и французы, и мы. Довольно медленно, на расстоянии друг от друга, готовые в любой момент показать свою силу, но не желая именно такого развития событий, сейчас невыгодного обеим сторонам.
И словно застывшие земли вокруг. Большая армия чужого государства сама по себе вызывает как минимум сильную опаску как у сеньоров, владеющих землями, замками и городами, так и простого народа. А уж если эта армия не чья-то, а французская, славная своей способностью оставлять после себя разве что голую землю… В общем, всем всё понятно, не так ли? Хотя не всё так просто, как могло бы показаться. Имелись Орсини, Колонна, часть Сфорца и прочие Маттеи и им подобные семьи второго ряда по влиянию, которые спали и видели, как войска Карла Французского сокрушат ненавистных им Борджиа. Сейчас же они находились кто в лёгком, а кто и в сильном недоумении.
Недолго находились. Ведь практически сразу французская армия исторгнула из себя малые группки в несколько человек, которые, пользуясь ночным временем, порскнули в разные стороны, стремясь доставить своим сторонникам в Папской области инструкции, советы… обещания, а иногда и деньги. Маршал де Ла Тремуйль, как это уже стало ясно, большой сторонник не только явной, но и тайной войны. Уважаю, спору нет, но потому и противодействовать стоило в меру сил и возможностей.
