Время увядающих лилий (СИ) - Поляков Владимир "Цепеш" (бесплатные версии книг .txt) 📗
Сильное беспокойство в глазах Ваноццы, которая пусть и была далека от политики и военного искусства, но осознавала, что такое армия в несколько десятков тысяч человек, идущая через отнюдь не дружественную страну. И азарт на лице Лукреции. Она, несмотря на весьма юный возраст, натасканная своим братом, уже кое-что понимала. Потому и произнесла:
— Союзники? Он хочет найти союзников против Франции, купить и убедить… да, отец? А раз он там, а ты тут, то покупать и убеждать будешь ты.
Дочь не столько спрашивала, сколько утверждала очевидное для неё. Пожалуй, именно в это мгновение Родриго Борджиа понял — Лукреция повзрослела. Не так как Чезаре, быстро и сразу, но уж совершенно точно поднялась над собой прежней, то есть милой и смышленой девочкой, почти девушкой. Теперь она становилась тем, кем её захотел видеть старший брат. Он меньше месяца назад спросил Чезаре: «В кого ты хочешь превратить свою сестру, сын?» И получил быстрый, без тени раздумий ответ: «В кого-то вроде Катарины Сфорца или Изабеллы Кастильской, только вот владеть мечом, уподобившись Тигрице из Форли, нашей маленькой Лукреции нет нужды. Пусть её клинком станет разум и готовность применять в качестве оружия его и верных роду Борджиа людей».
Добавить тут было нечего. Если несколько месяцев назад он лишь улыбнулся бы на такие слова, то услышав, воспринял совершенно серьёзно. Сегодня же окончательно убедился, что слова Чезаре воплотились в жизнь. Равно как и в том, что отмена свадьбы с Джованни Сфорца оказала на дочь прямо целительное воздействие, окончательно исчезли порой возникающие периоды глубокой тоски и нежелания о чём-либо разговаривать, да и жизненных сил резко прибавилось. И опять-таки в этом был прямо замешан его сын, который просто вырвал сестру из смыкающейся ловушки политической необходимости. Родриго Борджиа был почти уверен, что его сын сделал всё и немного больше, чтобы окончательно разрушить саму мысль о браке своей сестры в ближайшее время. И случись ему вновь попробовать в сжатые сроки найти кандидата в женихи… Политическая ситуация изменится, сам кандидат свернёт шею, упав с лестницы, или его зарежут разбойники на опасных даже сейчас улицах Рима. Да… сына он вырастил и воспитал так, как сам того не ожидал. Вместе с тем викарий Христа и просто глава рода Борджиа понимал, что это как бы ни самый лучший из всех возможных вариантов.
Однако, на вопрос дочери стоило ответить. Не увильнуть от ответа, а именно ответить, пусть и не целиком, ограничившись лишь общими контурами плана.
— Ты видела письмо, Лукреция. Чезаре пишет о Бретани, а ещё о Гиени и Провансе. Это те части короны Франции, которые не хотят быть частями, стремятся стать сами по себе, отдельными государствами. И мой долг им в этом помочь.
— Во благо… нас, Борджиа, — улыбнулась уже не девочка, почерпнувшая от своего брата немалую долю его взгляда на жизнь. — Но там было про Испанию, про королеву Изабеллу и Неаполь.
— Было. После того, как Альфонсо Неаполитанский из страха предал нас, мы ничем ему не обязаны. И готовы разделить Неаполь так, чтобы нам досталось больше, а другим… немного. Поэтому к королеве Изабелле поеден наш родственник, кардинал Хуан де Борджиа-Льянсоль де Романи.
— И что вы с братом готовы отдать Испании?
— Если повезёт — только Сицилию. Если нет… готовы отступить до Бари или даже Тарента.
— А Санча станет королевой и женой Джоффре? Послушной королевой.
Родриго Борджиа лишь улыбнулся, а вот Ваноцца ди Катанеи вздохнула. Лёгкая грусть, именно это чувство она сейчас испытывала, искренне считая, что её дочери как бы и не следовало с таким усердием и удовольствием лезть в те игры, которые предназначены для мужчин. Вместе с тем материнское сердце понимало, что Лукрецию уже не вернуть на привычный для самой Ваноццы путь. Окружение дочери уже сформировалось, а точнее сказать, старший брат просто извлёк её из прежнего, не столь яркого и интересного, и пересадил в своё, заметно отличающееся и столь притягивающее необычностью.
Необычность. Она притягивала к Чезаре многих… что уж говорить о сестре, которая всегда любила именно этого своего брата. И хотела быть похожей, в меру сил, конечно, ведь женщина и мужчина созданы Господом разными. Хотя после появления близ Чезаре этой Бьянки, да и понимание о существовании таких женщин как Катарина Сфорца… В общем, Ваноцца была одновременно и рада успехам дочери, и беспокоилась о том, что сильной и независимой Лукреции может прийтись сложно в ожидающей её взрослой жизни. Поэтому и попробовала напомнить своей дочери о том, что так или иначе, совсем или не слишком скоро, но случится.
— Один твой брат уже женился, другой помолвлен и может стать королём. Чезаре… тоже может, ведь теперь он не простой кардинал а великий магистр Ордена Храма, который, как и Орден Христа в Португалии, не требует безбрачия. А ты скоро станешь ослепительной красавицей. И уже стала очень желанной невестой для женихов со всей Европы.
— Я понимаю, мама. Но хочу, чтобы я могла быть как Изабелла Кастильская.
— Короля или принца в мужья, — печаль Ваноццы как ветром сдуло, она словно воочию представила себе такое замужество для дочери. — Если у Джоффре будет корона, для всех хоть и консорта, но на деле более значимая, то… Да, дочка, ты будешь великолепной королевой.
Лукреция хитро улыбалась, глядя на мать с такой показной честностью, что Родриго Борджиа с некоторым трудом удерживался от усмешки. Он то сразу понял намёк, сделанный дочерью. «Быть как Изабелла» означало не только корону или схожее по влиянию положение, но и возможность править, а не подчиняться. Ни для кого из понимающих людей, управляющих жизнью всей Европы, не было секретом, что в паре Фердинанд-Изабелла все важные решения принимает отнюдь не Фердинанд. Пусть он порой и питает насчёт этого иллюзии, но лишь потому, что ему это позволяют, не желая ущемлять самолюбие и создавать проблемы из ничего.
Что же до брачных планов относительно своих детей, сильно изменившихся… да, тут стоило подумать о многом. Хуан, его непутёвый и ухитрившийся по существу сам себя наказать сын, хотя бы своим браком с Марией Энрикес де Луна помог связать первой нитью Борджиа и королевскую династию Кастилии и Арагона, теперь уже единой Испании. Не самые близкие родичи царствующих Трастамара, но и не далёкие. Для начала вполне существенно и перспективно.
Джоффре… с ним тем более всё понятно. Санча, теперь уже законнорожденная дочь короля Неаполя и представительница неаполитанской ветви Трастамара — это ещё один узелок, который просто необходимо завязать. Тут и Салерно с Бишелье, сами по себе важные и богатые земли, и перспектива в будущем оторвать от королевства куда больший кусок. Кусок, который вполне можно представить отдельным королевством, а уж как оно будет называться, не столь и важный вопрос.
Зато Лукреция и Чезаре пока были свободны. Да-да, теперь и Чезаре, потому что Родриго Борджиа понимал — с недавних пор его сын окончательно и бесповоротно вышел за любые установленные традициями рамки, перекраивая их под себя. Он приготовил сыну путь князя церкви? Тот, сперва противившийся, потом принял путь, но перекроил его так, что и узнать было сложно. Оставаясь кардиналом, стал и главой возрождённых тамплиеров. Более того, изменил и их, избавив Орден от обетов бедности и особенно целомудрия. Теперь это был хоть и духовный орден, но в то же время все его члены никоим образом не являлись отделёнными от мирской жизни. И глава Ордена Храма тоже.
А раз так, то возникала ситуация, которую можно было трактовать двояко. Только вот понтифик понимал, что сказать своему сыну: «Женись, ибо так нужно»… Нет, сказать можно, но в ответ либо паутина вежливых слов, сплетающихся в отказ, либо что-то непонятное, но тоже не обещающее выполнения просьбы. Единственным выходом был тот, при котором невеста действительно понравилась бы Чезаре. Значит, придётся поискать. Хорошо так поискать, вдумчиво. Как и в случае Лукреции, ведь его дочь почувствовала, что старший брат охотно будет оберегать сестрёнку от неприятных ей женихов. Всеми средствами, без каких-либо ограничений.
