Лавка колониальных товаров (СИ) - Барышев Александр Владимирович (читаем книги онлайн .TXT) 📗
— Серега, вставай! Проспим все на свете! — толкнул он сладко сопящего напарника.
Серега подскочил как очумелый, недоуменно таращась по сторонам, однако, Бобров быстро привел его в чувство, и наскоро одернув хитоны, они подхватили свою поклажу и помчались на площадь, предварительно убедившись, что Агафон занят где-то на кухне.
Они успели вовремя. Никитос как раз давал последние наставления пацану лет двенадцати. Он явно обрадовался появлению Боброва и Сереги и тут же доложил, что продал один кусок синей ткани полностью за тридцать драхм. Причем покупатель интересовался, нельзя ли будет прикупить еще такой же ткани.
— Вот я бестолочь, — признался Бобров Сереге. — Надо было артикулы записывать. Как теперь спрос изучать?
— Да ладно, — сказал Серега, но заметно было, что он мнение Боброва о себе самом целиком поддерживает.
— И нож один, — добавил Никитос. — Но его за двадцать пять драхм.
И он вопросительно посмотрел на Боброва.
— Ну что, — сказал тот. — Прекрасно сработано, Никитос. Всего пятьдесят пять драхм. Твоя десятина, то есть пять с половиной.
Грек обомлел. Вот так просто за полдня заработать такую кучу денег. Да у него сегодня будет праздник. Это вам не на три обола в день существовать. Он тут же подумал, как будет рада жена и девочки. И только потом, что такие купцы на дороге не валяются, и он был трижды прав, когда согласился принять их предложение. Никитос не знал, как услужить столь щедрым хозяевам. Он сразу же предложил Сереге облегчить его ношу и тот с радостью согласился. Оставшийся за прилавком мальчишка, сын Никитоса, смотрел вслед удаляющейся процессии, разинув рот. Часто подменяя отца, он прекрасно знал цену деньгам, знал, что семья хоть и живет относительно неплохо, но никогда не сможет выбиться в зажиточные, как бы мать не ужималась с тратами. И вдругтакое счастье привалило.
Никитос спешил впереди, часто оглядываясь, словно торопя неспешно идущих следом Боброва и Серегу. Он вышел на центральную улицу, прошел по ней налево один квартал, потом повернул направо.
— Смотри, шеф, — вполголоса сказал Серега. — Опять в сторону порта, только с другой стороны от Агафона. Вот смеху-то будет, когда он узнает, а ведь он узнает непременно.
— Ну и хрен с ним, — мрачно ответил Бобров. — Мне сейчас до Агафона нет никакого дела. Меня больше лавка интересует.
— Дык, и меня интересует. А Агафона я так упомянул. По ассоциации.
Они так увлеклись разговором, что почти натолкнулись на стоящего Никитоса.
— Все, — сказал он. — Пришли.
Бобров оглядел капитальную стену, до края которой можно было дотянуться только подпрыгнув.
— Ну, — спросил он. — И где же здесь лавка?
— А вот здесь, — ответил Никитос и постучал в небольшую калитку в стене.
В калитке традиционно открылось окошко, Никитоса обозрели и, видно, признали, потому что калитка, скрипнув, открылась. Никитос пропустил вперед Боброва с Серегой и вошел следом. А навстречу уже спешил очень худой грек. Бобров подумал, что таких тощих лавочников быть просто не должно, они не выдержат конкурентной борьбы и разорятся, потому что ни один покупатель не станет у них ничего брать. И оказался прав, это был не купец, а его доверенное лицо. Сам купец, насколько они поняли из рассказа, давно пребывал в Гераклее, которая в Малой Азии, и теперь просто распродавал имущество, потому что держать лавку в Херсонесе оказалось для него разорительно.
— Странно, — сказал Бобров Сереге. — В Херсонесе и разорительно. Может мы их неправильно понимаем? Что же он продавал такое в своей лавке?
Серега выразительно пожал плечами.
А тем временем доверенное лицо попросил потенциальных покупателей пройти в дом и осмотреть его на предмет составления впечатления.
— Ну мы вообще-то не совсем покупатели, — мягко сказал Бобров.
— А кто же вы? — непонимающе вытаращился лицо.
— Ну мы, как это будет по-гречески, во — арендаторы. А вот товарищ Никитос у нас самый что ни на есть покупатель, — и Бобров показал на обалдевшего торговца.
Никитос, похоже, не ожидал такого, потому что глаза имел вытаращенные, а челюсть отвисшей.
Серега легонько ткнул его в бок и сказал шепотом:
— Соберись, Никитос. Так надо. Я тебе потом все объясню.
Торговец встряхнулся и принял уверенный вид, но все равно ничего не понимал. Однако сказал:
— Да, уважаемый Герасимос, я действительно покупаю ваш дом вместе с лавкой.
Худой грек, которого назвали Герасимосом, посмотрел на него с сомнением, но перечить не стал. Если человек хочет у вас что-то купить, зачем вам интересоваться называется он покупателем или вовсе нет. Главное, чтобы у него были деньги. Герасимос, видимо, подходил именно с этих позиций. Он молча, жестом пригласил следовать за собой.
Сразу за калиткой был недлинный коридор шириной примерно метра полтора. С обеих сторон коридора были легкие двери, открывающиеся одна непосредственно в лавку, а другая, направо в помещение, которое Герасимос назвал адроном. Боброва заинтересовала именно лавка и он попросил показать ее. Герасимос охотно провел гостей в дверь. Лавка представляла из себя совершенно пустую комнату прямоугольную в плане, без потолка, сверху была только слегка скошенная крыша, и с глинобитным полом. В правой от входа стене находилась еще одна дверь. Площадь комнаты составляла метров двадцать.
— Да, — сказал Серега. — Здесь не разбежишься.
— Для начала вполне, — не согласился Бобров. — Тем более, что у нас и товаров-то пока не густо.
Из лавки они вышли обратно в коридор и по нему дошли до выхода во дворик, который их экскурсовод назвал перистилем. В центре этого самого перистиля находился махонький бассейн немногим больше чем полметра на полметра. Бобров огляделся. Дворик окружали стены с прорезанными в них неширокими окнами. Противоположная от входа во дворик стена была двух-этажной. Герасимос не стал их водить по всем помещениям. Он просто показал со двора, мол, вон там гинекей, там таблинум, там триклиний, а там вовсе кладовые и кухня. Бобров кивал на каждое его предложение.
— Ты чего? — спросил его Серега. — Неужели все понимаешь?
— Я, блин, всю ночь нужную книжку читал, — отозвался Бобров. — Поэтому в названиях кое-что соображаю.
Дом конечно был совсем не новый. И штукатурка кое-где облупилась, демонстрируя камень с глиняными швами, и черепица местами была побита, а следовательно крыша втом месте явно подтекала. Вобщем Бобров приготовился строение хаять, надеясь сбить цену. Однако, Герасимос его удивил, назвав для начала триста драхм. Вот тут, приготовившийся плясать от двухсот, Бобров слегка обалдел. Но вдело вступил уже считавший лавку своей Никитос.
— Позволь, уважаемый, но ведь ранее речь шла о двухстах драхмах.
Между ним и Герасимосом завязался оживленный спор, в котором ни Бобров ни Серега не могли принять участие в силу плохого владения языком, но отдельные моменты они все-таки улавливали. Так Герасимос упирал на какие-то неведомые обстоятельства, в силу которых он вынужден продавать дом дороже, а Никитос указывал на то, что еще вчера дом стоил совсем другую сумму. Причем Никитос горячился и взывал к богам, а Герасимос наоборот гнул свою линию спокойно, упорно и Бобров понял, что рано или поздно он победит. И он решительно вмешался.
— Послушайте, мужики!
Бобров не знал как по-гречески будет «мужики» и сказал это по-русски. Но его поняли и оба спорщика повернулись в его сторону.
— Пусть будет триста, — сказал Бобров. — Но через два дня. Годится?
Это уже был вопрос Герасимосу. Тот, слегка обалдев от Бобровского греческого, согласно кивнул. Сбитый на взлете Никитос еще по инерции что-то пытался доказать, но его уже никто не слушал. А Бобров продолжал распоряжаться:
— Так. Ты, Никитос, проверь здесь все помещения, чтобы потом претензий не было. Особенно целостность запоров, ставен, где они есть, дверей и ворот. И чтобы через два дня здесь никого не было, — это уже к Герасимосу.
Оба грека только успевали кивать.
