Врата Войны (СИ) - Михайловский Александр Борисович (лучшие книги .txt) 📗
Но это было еще далеко не все. Буквально через минуту такие снаряды начали градом падать на том поле, где немецкие солдаты в настоящий момент резво рыли окопы — по словам Зоммера, для того, чтобы предотвратить вторжение нашей армии в свой мир. Тогда я ему сказал, что если наш президент захочет куда-нибудь вторгнуться, то обязательно это сделает, и ничего ему не помешает. И вот теперь совсем неподалеку грохотали разрывы, дом весь трясся и ходил ходуном, свет в комнате мигал, а я думал, что стоит одному такому случайному снарядику немного отлететь в сторону — и тогда хана всем приключениям либерального блогера Тимофейцева среди фашистов. Кстати, именно в тот момент я смог вволю полюбоваться на растерянного и бледного Зоммера, старающегося не подавать виду, насколько ему страшно. Сразу было понятно, что раньше обстрела такой силы он не видал и сам под него не попадал*.
Примечание авторов: * Ну и где бы разведчики танковой дивизии вермахта к августу сорок первого могли бы побывать под серьезным артобстрелом, когда по компактной цели бьет дивизион или полк тяжелых орудий калибров 122/152 мм?
Но ничто на этом свете не бывает вечным; Бог нас всех миловал, и обстрел закончился. Когда все стихло, я выскочил во двор и первым делом, прямо на крыльце, наткнулся на труп часового с пробитой головой — вероятно, его убило тем самым снарядом, после которого у меня пропал интернет. Искореженная, смятая антенна валялась чуть поодаль от дома, головка была свернута набок, а кабель перебит осколком. Бесполезный неремонтопригодный хлам, который можно только выбросить. Еще раз глянув в ту сторону, я плюнул, после чего сказал Зоммеру, что наш интернет-серфинг закончился, антенна повреждена необратимо — короче, метро дальше не едет.
Гауптман посмотрел на антенну, потом на меня, коротко выругался, а затем приказал нам с унтер-офицером Шульцем собирать все то, что необходимо взять на ту сторону. После этого он почти бегом направился к черному облаку — Николай потом мне сказал, что на доклад к какому-то генералу Модулю. Кстати, бронетранспортер, на котором мы сюда приехали, был сильно поврежден близким взрывом снаряда, его водитель получил тяжелое ранение, а пулеметчик, из-за несдержанности которого и случилась эта история с обстрелом участкового, оказался и вовсе убит. Тогда я впервые в жизни увидел, как выглядит человек, у которого в буквальном смысле вместе с каской осколком железа сорвало крышу.
«Пора отсюда валить, — подумал я, — а то сожрут, вместе с этими, и не подавятся. Артиллерия свое отработала, теперь на сцене появятся ВКС — крутые парни с обложки журнала — в белых блестящих шлемах, с солнцезащитными блистерами; со звенящих голубых высот они засыплют тяжелыми бомбами роющихся в земле жалких сосисочников и меня вместе с ними, да так, и что хоронить будет нечего. Знаем, видели по телевизору. Для наших бомберов что бородатые боевики, что бритые нацисты — одна хрень. У них же даже банальных «стингеров» против вертолетов нет, не говоря уже о чем-то более серьезном. Так что валить, валить, валить из этой сраной Кучмы… Но только не на ту сторону — там тоже скоро станет жарко, потому что ботоксный карлик не удержится, и, разгромив немцев на этой стороне, влезет и в сорок первый. К тому же там, по нечаянности, можно попасть в лапы к усатому и его хряку в пенсне. Эти не пощадят!
Но только как отсюда валить? Теперь, когда я на положении пленника, а не добровольного сотрудника, это гораздо тяжелее осуществить. Разве что во время следующего обстрела, и на пару с Шульцем. Но как ему об этом сказать? Вдруг он тоже фанатичный нацист — и сдаст меня в гестапо или пристрелит, как только я объясню ему свою идею? Тут тщательнее надо, как говорил когда-то один известный юморист…
Тогда же и там же.
Унтер-офицер вермахта Николас Шульц, он же Николай Максимович Шульц.
Удар русской артиллерии по окапывающемуся пехотному полку был внезапным и уничтожающим. Слова господина Тимофейцева полностью подтвердились — огневой удар по артиллерии пехотного полка был таким эффективным, что из строя вышла почти вся наша артиллерия. Да что там говорить — один-единственный снаряд во время пристрелки, перелетом упавший поблизости от дома, где мы находились, сильно повредил само строение, вывел из строя бронетранспортер, убил троих и тяжело ранил двух солдат моего отделения. От его осколков тяжелые ранения получили копавшийся в моторе водитель и второй номер пулеметного расчета, который во время обстрела как раз сидел в русском деревенском сортире. Еще на той стороне он обожрался русских зеленых яблок — и теперь дристал при каждой возможности.
При этом я не знал, что стало с моим заместителем*, обергефрайтером Кречмером и его людьми, оказавшимися поблизости от этого рукотворного артиллерийского тайфуна. Выяснить это не было никакой возможности, потому что гауптман Зоммер приказал мне оставаться здесь и следить, чтобы господин Тимофейцев собрал все, что необходимо переправить в наше время, а послать вместо себя мне некого. Стонущих раненых забрали санитары, а все остальные просто погибли от осколков русского снаряда.
Примечание авторов: * Отделения моторизованных разведывательных частей на полугусеничных бронетранспортерах «Ганомаг». (Aufklarungsabteilung (mot.)), включали в себя две машины — ими командовали соответственно командир отделения и его заместитель, которые могли иметь звание от старшего ефрейтора (младший сержант), до младшего фельдфебеля (старший сержант).
Никогда еще за все время пока мы воюем, мое отделение не несло таких ужасных боевых потерь. Раньше наши солдаты гибли и попадали в госпиталь по собственной глупости и неосторожности, а совсем не потому, что поблизости падал шальной гаубичный снаряд. Возможно, погибли и остальные солдаты моего отделения, а может, злая доля их миновала; и теперь они только и ждут, чтобы я к ним присоединился. А может, и нет — и присоединиться к ним я смогу только в аду. В любом случае в самом скором времени я это узнаю.
Когда мы складывали в сумку вещи, в отдалении послышался свистящий шум и вой, как будто там клекотало несколько огромных птиц; во все это вплетались звуки стрельбы из автоматических пушек и тяжелых пулеметов. Выскочив на крыльцо, я увидел, что в северном направлении, на некотором отдалении от нас, кружат несколько огромных темно-зеленых геликоптеров очень хищного вида, которые, описывая круги и восьмерки, раз за разом атакуют что-то находящееся на дороге. Чадные столбы дыма, поднимающиеся в серое небо, говорили о том, что эти атаки достаточно успешны, и наша мотоциклетная рота (которой было поручено разведать дорогу в северном направлении), если не уничтожена, то понесла серьезные потери. Не стихали звуки перестрелки в южном направлении, где на опушке леса закрепилась вражеская моторизованная часть. Самым явным образом сделалось понятным, что нас возле этого облака обложили со всех сторон, и это кольцо неумолимо сжимается.
Я вообще-то не боялся умирать, совесть моя была чиста, да только вот теперь мне было совсем непонятно, ради чего я должен сложить здесь свою голову. Ради будущего германского народа? Так выяснилось, что даже в случае поражения немцам как нации ничего не угрожает, и сохранится даже германская армия, ибо победитель, кем бы он ни был, будет нуждаться в союзниках, которые прежде были его врагами. Ради освобождения России от ига жидобольшевизма? В этом мире она освободилась от него сама, да и там, у нас, фюрер ставит эту цель не всерьез, а лишь для отвода глаз, чтобы замаскировать благородными намерениями обыкновенный военный разбой и грабеж. Ради торжества дела национал-социализма? Абсолютно не имею такого желания! Поганенькая теория национального превосходства, выдуманная обиженным на всех рижским немцем, которого не захотели брать в свою компанию те же большевики. Ради завоевания для немецкой нации жизненного пространства на востоке и уничтожения России как государства? Ни в коем случае! Все поколения семьи Шульцев, с начала восемнадцатого века, верно служили русским императорам, и они проклянут меня посмертным проклятием, если я положу свою жизнь за такую поганую цель. Тем более что почти двести лет, пока у власти была династия Романовых, немцам в России ничего не надо было завоевывать. Приезжай, поступай на службу — и в твоем распоряжении самое огромное в мире жизненное пространство, от питерских болот и причерноморских степей до самого Тихого океана.
