Врата Войны (СИ) - Михайловский Александр Борисович (лучшие книги .txt) 📗
Хотя в подобие вермахтовской формы мог переодеться кто угодно — хоть те же хохляцкие правосеки, свободовцы или еще какие гитлеролюбы, решившие таким образом отметить день рождения своего кумира. Но этого, мягко говоря, недостаточно для того, чтобы нам было отдано такое суровое распоряжение. Суровее может быть только приказ «живыми не брать». Возможно, что эта банда уже успела совершить нечто настолько ужасное, что было решено ликвидировать ее, даже не дожидаясь подтягивания Росгвардии, которая и должна заниматься такими проблемами. Но действительность оказалась даже поганей, чем нам всем казалось первоначально. Проезжая коттеджный поселок «Аэродром», расположенный на северной окраине Унечи, у поворота на трассу Унеча-Сураж, мы увидели ДПСовский блокпост, заворачивающий обратно всех любителей быстрой автомобильной езды, решивших прокатиться в направлении Суража. Но и это было еще не все. Со стороны перекрытой трассы отчетливо доносились звуки стрельбы из автоматического оружия и редкие, но настойчивые хлопки винтовок. Нехороший знак, говорящий о том, что версия о внезапной проверке или учениях померла, так и не успев по-хорошему родиться.
Очевидно, наш командир получил какие-то особые распоряжения от командования, потому что у самого блокпоста его БМП на мгновенье притормозила, и на броню не особо ловко влез молоденький мент. Командирское БМП резко рванулось вперед, чтобы занять свое место в колонне, а откинувшийся назад мент, неловко ухватившись рукой за скобу, выпрямился и начал что-то горячо втулять нашему капитану. Не знаю, о чем он там говорил, но командир приказал прибавить ходу — и теперь мы мчались по почти прямому шоссе, как на гонках Формулы-1; и звуки стрельбы впереди становились все отчетливей. Вот дорога сделала чуть заметный поворот; впереди, примерно в километре, открылся выезд из леса — именно оттуда доносились звуки стрельбы. Ротный приказал нам быть готовыми к бою, и у самого выезда из леса наши БМП начали притормаживать и останавливаться, а бойцы спрыгивать на асфальт, собираясь плотными компактными группами за корпусами своих боевых машин, которые прикрывали их от вражеского ружейно-пулеметного огня.
Тогда же и там же
Капитан Петр Васильевич Погорелов, командир 4-й мотострелковой роты 182-го мотострелкового полка, 144-й мотострелковой Виленской Краснознамённой, орденов Суворова, Кутузова и Александра Невского дивизии.
Да, вот тебе и менты. Повоевали знатно, ничего не могу сказать. Поперек дороги была расстелена шипованная лента, какую обычно используют ДПСники для того, чтобы прокалывать колеса всяческим нарушителям, и в левом от нас кювете валялись два перевернутых и разбитых мотоцикла с колясками в весьма характерной раскраске, какую я много раз видел в кино про войну. А совсем рядом, по тем же кустам, в нелепых позах были разбросаны тела тех самых людей, «одетых в форму немецко-фашистских захватчиков». Ну, что же, значит, будем знакомы, господа пришельцы.
Третий такой же мотоцикл, чадно воняя паленой резиной и горелым мясом, догорал прямо посреди дороги. И это именно обгорелая тушка его водителя, лежащая грудью прямо на бензобаке, издавала такое противное амбре. Седок в коляске обгорел значительно меньше, и там воняла основном обуглившаяся шинель. Третий мотоездок, раскинув ноги и придавив собою карабин, распластался на асфальте в двух шагах от своего сгоревшего средства передвижения, и расплывшаяся вокруг головы лужа крови, перемешавшаяся с дождевой водой, говорила о том, что он мертв так же, как и его обгорелые приятели.
Ну ладно, сдохли — туда им, поганцам, и дорога. Я уже знал, что они тут вытворяли не далее как полчаса назад, как расстреливали из пулеметов беззащитных детей. Командир полка при уточнении поставленной задачи изложил мне все это в общих чертах. Но на милицейском блокпосту на мою машину подсел милиционер Сергей, который, напротив, расписал все в цветах и красках, поскольку был очевидцем и непосредственным участником произошедшего. Сказать честно, на какое-то время я был ошарашен и выбит из колеи. Но меня шокировало совсем не то, что у нас на территории России вдруг объявились люди, которые по всем признаками были немецкими солдатами еще той, Великой Отечественной Войны. Нет. У меня в голове не укладывалось, как эти звери в человеческом облике могли хладнокровно расстреливать спасающихся детишек в ярких, хорошо заметных, курточках и платьях, а потом еще и добивать раненых выстрелами в упор.
Но на первых порах нам было некогда задумываться о морально-этических аспектах и любоваться местными красотами, потому что над нашими головами засвистели пули, некоторые из которых противно цвикали по броне БМП. Я подумал, что эти три мотоцикла с девятью солдатами, расстрелянные ментами на дороге, должны были составлять походный головной дозор перед основной группой мотоциклистов; и, поскольку они все полегли в этой засаде, то их приятели не рискнули соваться в лес, в котором засел противник неизвестной численности, вооруженный автоматическим оружием.
В результате две сотни солдат в серых шинелях залегли по обе стороны от дороги метрах в двухстах-трехстах от опушки леса, чуть дальше раскиданных во все стороны обломков, в которых с трудом можно было узнать ментовской автомобиль — и сейчас обстреливали нас из винтовок и пулеметов. Еще большее количество таких же бабуинов — тысяча или две, точнее сказать сложно — копошились в полутора километрах от нас в окрестностях черного облака, раскинувшегося по соседству с хутором Кучма. Что они там делали, понять издалека было сложно — но и к гадалке не ходи, что рыли окопы, пытаясь закрепить за собой кусок нашей земли. Если тут смогли появиться эти вражеские солдаты, то неизвестно, сколько еще их сюда вылезет.
Ну что же — на войне как на войне. Если нас обстреливают, то мы просто обязаны подавить этот огонь и оттеснить противника от опушки леса. Тем более, что на тот момент я уже знал, что вслед за нашей ротой в район боя с неизвестным бандформированием выдвигается весь наш полк и, скорее всего, не он один. Присутствие на нашей территории, как любят выражаться политики, «группы одетых в военную форму вооруженных лиц неустановленной государственной принадлежности», которые к тому же с ходу успели совершить достаточно военных преступлений и зверств — это совсем не та вещь, к которой командование нашей армии и руководство страны могло бы отнестись спокойно. Просто для того, чтобы понять уровень угрозы и осознать, какие силы и средства понадобятся для ее устранения, им необходимо определенное время. А пока на острие борьбы стоит именно наша рота, и именно нам стоять тут насмерть, прикрывая собой развертывание основных сил.
Поскольку на узкой, окруженной лесом дороге огонь по противнику* могли вести только операторы-наводчики двух головных машин, я отдал приказ — и техника, перестроившаяся в двойную колонну, снова медленно двинулась вперед, своими корпусами укрывая следующих позади бойцов. Задача была проста — выдвинувшись колонной на открытое место, развернуться в цепь и, подавив огнем автоматических пушек и пулеметов расположенного напротив нас противника, оттеснить его от Красновичей в сторону того самого черного облака.
Но с самого начала не все пошло так гладко, как хотелось бы. Конечно, вражеской пехоте, (а точнее, спешенным мотоциклистам) шквальный огонь наших БМП не понравился, и они начали потихоньку отползать назад, стремясь разорвать дистанцию. Досталось и тем четырем грузовикам с прицепленными позади них мелкокалиберными пушечками, которые на большой скорости попытались выйти к нам на расстояние прямой наводки, но были прошиты длинными очередями еще на достаточно большом расстоянии, вспыхнув на дороге чадными бензиновыми кострами.
Увидев, что их камрады терпят бедствие, от позиций, которые противник оборудовал вокруг черного облака, прямой наводкой начала стрелять вражеская артиллерия, причем пара пушек была крайне неприятного калибра. При близких разрывах осколки их снарядов могли даже повредить бортовую броню БМП, не говоря уже о том, что бойцы моей роты начали нести неоправданные и совершенно ненужные потери, и были вынуждены залечь и тоже начать окапываться. Просто перенести огонь автоматических пушек с отступающей вражеской пехоты на новую цель оказалось недостаточно. Вражеские орудия хотя и замедлили темп стрельбы под градом мелких осколочных снарядов, но подавлены не были, и время от времени посылали в нашу сторону весомые и очень неприятные сюрпризы, а солдаты в серых шинелях вокруг них, пригибаясь только при близких разрывах, интенсивно орудовали лопатами, углубляя окопы.
