Пасынки (СИ) - Горелик Елена Валериевна (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
Как некстати…
— Успокойтесь, любезнейший, — ледяным тоном прирождённой королевы проговорила альвийка. — Я вас не знаю.
— Она не знает! — взорвался незнакомец. — Она, видите ли, не знает! Брата моего кто на колу умирать бросил? Кто его семью загнал в дом и сжёг? Его имение кто разорил? Не ты, так твои сородичи! Нелюди поганые, язычники!.. Люди, бейте их, бейте нечисть лесную во имя Господа!
Княжна не могла припомнить ничего подобного, в чём её обвинял этот человек, но, вполне вероятно, что кто-то из командиров и развлёкся подобным образом. Добыча провианта и огнестрельного оружия иной раз сопровождалась различными эксцессами. Но обстановка в трапезной начала меняться, и не в пользу альвов. Теперь княжну сверлили уже несколько пар глаз, наполнявшихся гневом и ненавистью. Кое-кто уже и со скамеек поднялся, и даже за шпагу хватается. Ну, точно, остзейцы. Ещё непуганые.
Драка из вероятной становилась неизбежной. Это княжна видела по округлившимся от страха глазам содержателя постоялого двора, по тому, как он мелко крестился и поминал «матку бозку». Поляк, должно быть. Поляков они тоже грабили.
Что ж, если драку нельзя предотвратить, стоит дать воинам возможность немножко размяться. Без серьёзных последствий, просто набить кое-чьи морды для развлечения.
— Госпожа, — зато в сапфирово-синих глазах Ларвиль загорелся огонёк радости. Девочка с надеждой взглянула на приёмную мать, положив ладошку на рукоять кинжала. — Можно мне?..
— Спокойно, маленькая, — сдержанно улыбнулась ей княжна. — Твоё время ещё не настало… Илвар!
— Слушаю, госпожа, — отозвался старший из пятёрки воинов, сопровождавших её в пути.
— Оружие оставить. Проучим их, как холопов, голыми руками.
Альв сверкнул белозубой улыбкой. Воин. Его стихия — драка. Не то, что у неё. Хоть княжна и избрала однажды путь меча, но княжеское происхождение и воспитание никуда не девалось. Она была и осталась прежде всего политиком, и лишь во вторую очередь — воином.
— Господа, господа мои, умоляю, не надо драки! — шинкарь, невысокий кругленький человечек на несоразмерно тонких ножках, внезапно бросился наперерез немцу в красном камзоле. — Это недоразумение, господа, клянусь вам!
— Пшёл прочь!
Поляк, получив изрядный пинок, отлетел к стойке, сбив по дороге пустую скамью. И это словно подстегнуло немца совершить крайне необдуманный поступок.
Он вынул шпагу из ножен.
Кто первый обнажает оружие, тот виноват. Единый закон для двух известных княжне миров. Теперь можно и душу отвести.
— Не убивать! — скомандовала она воинам. — Повеселимся.
И началось веселье.
— Кшись!
Тощая, рябая женщина, волей господней доставшаяся ему в жёны, отсутствие красоты компенсировала изрядной деловой хваткой и беззаветной преданностью. Вот и сейчас она, невзирая на вспыхнувшую драку, ринулась к мужу и едва ли не на руках перетащила его за спасительную стойку. Только там к нему вернулся помутившийся, было, рассудок.
— Рузя, живо пошли Людвига в гарнизон! — визгливо прокричал он, сам не свой от страха. — Солдаты! Пускай солдат пришлют! У нас тут смертоубийство! Сражение! Армагеддон!
В стенку прямо над ними врезалась полупустая винная бутылка. Разбившись, она оставила болезненно-красную кляксу на свежей побелке и обдала хозяев осколками. Рузя испуганно вскрикнула и на четвереньках поползла к задней двери, не замечая, что подметает юбкой острое мутное стекло.
В этой чёртовой глуши только солдаты русского пограничного гарнизона могли призвать разбуянившихся гостей к порядку. Зря он пустил вчера ушастых на постой. Говорили же ему сродственники из Польши: где альвы, там беда. Не послушал. Надо было их в Ригу спровадить, пусть бы там попробовали драки устраивать.
Немного расхрабрившись, хозяин выглянул из-за стойки. И пришёл в тихий ужас.
По залу летали скамейки, бутылки, тарелки со снедью, связки луковиц, сорванные со стен, какие-то корзины, и даже чей-то ботфорт. Противоборствующие стороны активно мутузили друг друга, обмениваясь не только вещественными аргументами, но и сопровождая оные словесно. Стоял оглушительный треск, звон и мат, разбавленные звонким смехом альвов. Ушастых было всего семеро, включая соплячку, забившуюся в уголок, но дрались они ловко, притом не пуская в ход оружие. Недаром при численном превосходстве людей преимущества не было ни у кого. Даже малявка ушастая, и та швырялась тяжёлыми глиняными кружками, радостно визжа при каждом точном попадании.
— О, матка бозка, они же всю посуду перебьют!.. — простонал Кшиштоф, без сил сползая обратно под стойку.
Мысль об убытках терзала его сердце и душу, вложенную в каждый камешек, в каждую досочку, в каждую, пропади она пропадом, тарелку. А какие вкуснейшие блюда сейчас беспощадно втаптывались в посыпанный соломой пол! Сам пан полковник не брезговал отведать Рузиной стряпни, а эти… Что швабы [8] чёртовы, что ушастые нелюди — и те, и другие враги бога и веры.
Где же солдаты, чтоб им пусто было?!!
Не успел он подумать об этом, как на крыльце загрохотали тяжёлые солдатские башмаки. Громко стукнула раскрытая жестоким пинком дверь, и к переливчатым, издевательски весёлым восклицаниям альвов и густым немецким ругательствам прибавился громкий, многоголосый русский мат.
— А ну тихо, мать вашу так и эдак! Арестую, к едрене матрене!
— Езус-Мария, — едва слышно проскулил, в двадцатый раз крестясь, Кшиштоф. — Слава богу, пришли, схизматики чёртовы…
В трапезной как-то сразу стало скучно.
Метель, кружившая всю ночь, намела изрядно снега. В самый раз начинать санный путь, вроде бы. Ан нет, тут сегодня снег да морозец, а завтра дождь и болото непролазное, и так чуть не до Крещения Господня, когда белое снежное покрывало наконец-то ложилось на землю до конца промозглой весны. Сегодня был как раз такой обманчивый морозный денёк, когда довольно приятно смотреть из окошка на проезжающие экипажи и телеги, но так не хочется покидать протопленные комнаты и, завернувшись в плащ, тащиться в австерию Кшиштофа. Чёрт его принёс, не мог в Курляндии промышлять, или в родной Польше… Ладно, бог с ним. В конце концов, ежели его зовут, то, несомненно, признают властью в этой промозглой дыре.
Эхе-хе, служба государева…
Полунищему дворянину-однодворцу, чья военная карьера началась с неудачи под Нарвой, стоило немалых усилий дослужиться до полковничьего чина. Да и то повышение сие скорее на опалу похоже. Иные из его сослуживцев по большим гарнизонам сели, хоть и в чинах невеликих, а его засунули в пограничье. В новые земли, купленные государем императором у шведов за немыслимую сумму — два миллиона ефимков. Сиди тут, дрожи от холодины, господин полковник. Разнимай драчунов трактирных, будто солдаты сами не способны это сделать. Кто ж там подрался-то? Или немца знатного пришибли? Нешто чернильной душонки, из Риги присланной, мало, и разобраться более некому?
Но меньше всего господин полковник ожидал увидеть, кто именно там подрался.
Манифест государев-то и им, сидевшим в дальней дыре, читали. Однако же альвов самих ни он, ни его подчинённые ни разу не видели. Видоки описывали их всяко, кому из оных верить — непонятно. Но, увидав тех самых драчунов, опознал их доподлинно.
Альвы.
Стоят, тихие такие, глазки долу, вид имеют самый что ни на есть невинный. Аки детишки, мамкино варенье слопавшие. У двоих молодцов рожи поцарапаны, ещё у одного платьишко винищем залито. Но это, похоже, весь их ущерб. Зато саксонский дворянин, что, по словам лейтенанта, стал зачинщиком непотребства, пострадал куда больше. Половина рожи распухла, камзол попорчен, да шпага сломана. И дурачьё местное, кого он сумел подбить на драку с альвами, охает да синяки считает.
— Моё почтение, пан полковник, — Кшиштоф угодливо раскланялся. Его рябая жена испуганно приседала, изображая реверансы. — Извольте присесть, пан полковник, вот тут скамейка чистая.
