Слово шамана (Змеи крови) - Прозоров Александр Дмитриевич (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Росин промолчал, сведя руки и засунув ладони в широкие рукава. Дохнул — но пар изо рта не пошел. Видимо, печи в царском дворце все-таки топили.
— Не прогреть его нынешней зимой, — неожиданно признал опричник. — Вымерз насквозь, пока государь в Александровской слободе был. Теперь до весны…
Они повернули из коридора в обширную комнату, где на лавках сидело несколько одетых в броню бояр. Здесь стало заметно теплее, и Росин даже выпустил ладони наружу. Один из воинов встал, но Толбузин широко развел руки в стороны, показывая, что оружия при нем нет, и старший караула махнул рукой:
— Ладно. А ждет ли?
— Ждет, — кивнул опричник и спокойно двинулся дальше, к низкой узкой двери рядом с печью, перед которой лежала высокая охапка дров. По всей видимости, боярский сын Андрей Толбузин пользовался здесь непререкаемым авторитетом, поскольку слова его оказалось достаточно, и никто из бояр не счел нужным поинтересоваться, что за монах идет с ним к царю.
Низко поклонившись притолоке, Костя шагнул в дверь следом за опричником, и оказался в узенькой келье шириной метра в три, и длиной около пяти. По стенам до низкого — в полтора роста — потолка возвышались книжные полки, заставленные толстыми фолиантами с кожаными переплетами, заваленные множеством свитков. Не забитые, а просто заполненные — с таким расчетом, чтобы нужную книгу или документ было легко найти и извлечь.
Дальний конец комнаты упирался в большое окно, закрытое заправленными в небольшие рамочки слюдяными пластинами. Перед окном стоял тяжелый дубовый стол за которым, на кресле с матерчатым сидением и матерчатой спинкой сидел монах в длинной черной рясе и кожаном клобуке.
— Мы здесь, государь, — тихо сказал Толбузин.
— Подожди, — кивнул монах, громко чиркая гусиным пером в лежащем перед ним свитке. Время от времени он с тихим шуршанием проматывал свиток дальше. Шуршание получалось куда более тихим, нежели яростное царапанье кончиком пера по бумаге. Наконец последняя точка была поставлена, и хозяин кабинета отложил свиток на край стола с командой: — Переписать.
Хотя к кому он обращался, было совершенно непонятно.
Монах встал, кивнул низко склонившемуся опричнику, с интересом оглядел гостя.
— Никак все еще в моем наряде гуляешь, Константин Алексеевич?
— С царского плеча, государь, — парировал Росин. — Выбрасывать грех.
— Каковы заслуги, такова и шуба.
Костя моментально заткнулся. Уж не ему, получившему царской волей невесту с приданным на сотни тысяч новгородских рублей, тявкать на счет неподаренной одежонки. Особенно учитывая, что невеста оказалась молодой, красивой и жадной на ласку. И ныне уже родила ему сына и дочь.
Царь Иван Васильевич, что вскоре получит прозвище «Грозный», после их последней встречи весьма возмужал. Вроде, даже ростом прибавил, почти сравнявшись с Росиным. Выпрямившись, оказался строен и красив; имел высокие плечи, широкую грудь, прекрасные волосы, выпирающие из-под клобука, длинные усы, но короткую бороденку. Сейчас, глядя в упор, Костя с хорошо различал римский нос, небольшие светло-серые глаза. Да и вообще, лицо было приятное, незлобное.
— Ты говорил ему, Андрей?
— Нет, государь.
— Так скажи… — и царь снова уселся за стол, притянув к себе еще несколько листов писчей бумаги.
— Мы каждый год сражаемся с крымскими татарами, — голос опричника вынудил Росина отвести глаз от правителя страны на собеседника. — Вот уже почти десять лет каждый год доходят известия о том, что Девлет-Гирей напал на наши рубежи то с одной стороны, то с другой. Иногда кажется, что крымским ханом уже давно стал именно он, а не Сахыб, который уверяет нас в своей дружбе.
— Насколько я помню, — ответил Росин, — Русь воевала с крымскими татарами всегда.
— Но не так! — скрипнул зубами боярский сын Толбузин. — Последние годы татары налетают на наши рубежи дважды в год, весной во время посевной и осенью во время сбора урожая. Уже десятый год на южных землях мы не можем собрать никаких хлебов! Даже если татары и не добираются до смердов, то они все равно пугают их, не дают выйти на поля! Цена на зерно выросла вдвое, а на юге — впятеро супротив обычного. Смерды со страха бегут на восток, в новые земли. Что смерды — бояре и помещики забыли вкус хлеба, считая каждый испеченный кусок за чудо и праздник. Мы теряем южные рубежи, Константин Алексеевич! Оттуда начинают бежать даже литвины и поляки, что переселились на наши земли, спасаясь от европейского дикарства и жестокости.
— Так вы что, просто смотрели и ждали?
Опричник покосился на читающего бумаги царя.
Тот кивнул.
— Каждый год казакам на Дон по два-три десятка стругов спускаем, Константин Алексеевич, — начал перечислять Андрей Толбузин. — В Казани и Костроме артели за казенные деньги их строят, и по Волге, а потом волоком на Дон отправляют. Сабли и пищали им посылаем, хлеб, сукно, свинец. Лишь бы дело делали, покоя туркам не давали, удары, Руси предназначенные, на себя отводили. Три года назад дьяк Ржевский был в набег на становья татарские отправлен, ему три сотни казаков днепровских придано. Данила Адашев туда же с казаками донскими ходил, урон причинил немалый и полону русского, сказывали, тысяч десять освободил. Черту засечную от Козельска до Алатыря поставили, на Оке, в Серпухов, Коломну, Каширу, Калугу, Дедилов, Пронск, Михайлов, Ряжск, Мценск, Волхов, Одоев каженный год детей боярских и стрельцов по шестьдесят тысяч выставляем. Дубы в степи сажаем верстах в двадцати друг от друга, дабы дозоры на них выставлять, когда вырастут. Людишкам, что с земель западных, от ляхов, немцев, князя литовского в пределы московские бегут, указом государевым предписано по пять рублей выдавать на хозяйство. Коня, корову давать, землю отрезать, дабы рубежи русские на юге заселяли и службу ратную несли. За годы последние сто тысяч рублев казна потратила, двадцать тысяч людей новых в реестр записалось. Князю Дмитрию Вишневскому жалование положено и дети боярские дадены, а он на Хортицком острове, на Днепре, крепость поставил, и крымские кочевница оттуда воевать ходит.
Толбузин перевел дух:
