Стоп. Снято! Фотограф СССР (СИ) - Токсик Саша (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT, .FB2) 📗
Но когда плёнку проявили, на ней оказался сплошной брак. Статья про соцсоревнование и его победителя слетела с передовицы областной газеты. Главный редактор был в бешенстве, Долгополов негодовал. Скандал добрался до обкома партии.
Вот тогда и всплыла фамилия безответственной блондинки Подосинкиной, при попустительстве которой неизвестный школьник "взял поиграть", несмотря на протесты фотографа, дорогую технику и привёл её в негодность.
— Меня давно отсюда выжить хотят, — подводит итог няша, — а без комсомольского значка даже уборщицей в газету не возьмут.
К концу рассказа она окончательно сникает и только механически переставляет ноги, а я отвечаю за то, чтобы держать её при этом в вертикальном положении.
Дверь в её доме открыта. Это предсказуемо, тут даже в девяностые на замки не запирались.
Живёт редакторша в окультуренной избе-пятистенке, только маленькой, словно игрушечной. Такой декоративный домик для одинокой молодой девушки. Бывшие сени совмещают функции прихожей и кухни.
Большая комната разделена на две половинки стоящий посередине печкой. С появлением газового отопления печь выполняет декоративные функции, но разбирать её никто не торопится. Мало ли что. Лежак заставлен стопками книг и подшивками журналов. В углу притулился старый плюшевый медведь. .
Слева от печки стоит разложенный и застеленный диван. Рядом с ним кресло и журнальный столик. На столике следы редакторского "загула": открытая коробка конфет "Ассорти" и бутылка ликёра "Старый Таллин" опустошённая наполовину вместе с недопитым стаканом.
Уже внутри подхватываю няшу на руки и укладываю на диван. Она засыпает, едва коснувшись ухом подушки. Снимаю с её ног легкие, похожие на теннисные, тапочки и укрываю лоскутным "бабушкиным" одеялом.
Стакан пахнет травами и корицей. Ликёры — штука коварная, особенно на пустой желудок. Градусов больше чем в водке, да еще с сахаром. Убийственное похмелье гарантировано. Завтра я Подосинкиной не завидую. А ведь именно завтра состоится "разбор полётов", которого она так боится.
Заглядываю из любопытства в правую половину. Там у няши оборудован домашний кабинет. На письменном столе пишущая машинка не первой молодости, стопки серой писчей бумаги, рукописные записи… В машинку заправлен лист, заполненный текстом наполовину.
… Комсомольцы-свекловичники взяли на себя передовое обязательство… Товарищи-свекловоды, каждый упущенный день… каждый час уносит центнеры будущего урожая… нельзя оставаться равнодушными…
Любит Марина Подосинкина свою работу, потому и переживает.
Перед тем как уйти, зачем-то снова смотрю на спящую редакторшу. Она по-детски причмокивает губами и улыбается во сне.
Глава 7
Первый секретарь Берёзовского райкома КПСС Сергей Владимирович Молчанов, хотя и был женат, уже больше года варил себе по утрам кофе самостоятельно. Дело не в том, что он выступал за семейное равноправие или был любителем самого процесса.
Его супруга, Нюся Молчанова, находилась в данный момент за двести шестьдесят километров от него. И это, если напрямую по карте, а по атласу автомобильных дорог СССР выйдет раза в полтора дальше.
Профессорская дочка, звезда университетской самодеятельности, жгучая брюнетка Нюся отказалась следовать за Сергеем Владимировичем в "засранный Муходрищенск". По образованию Нюся была филологом, на досуге писала стихи и прекрасно разбиралась в русской словесности. Немногие, но весьма пылкие поклонники её таланта отмечали, что определения она умела подбирать исключительно точно.
Робкие намёки Молчанова на жён декабристов разбивались о высокомерное Нюсино: "пффффф!". Сергей Владимирович был человеком интеллигентным, а потому, мягким и разговаривать с женщинами не умел.
Пока Молчанов находился в должности второго секретаря обкома комсомола, с просторной служебной квартирой, персональным спецпайком, контрамарками на концерты всех приезжих знаменитостей и ведомственным санаторием, он был "пусечкой". Но едва капризная Фортуна отвернула от аппаратчика свой светлый лик, он тут же превратился в "зануду" и "чурбана", на которого были потрачены лучшие годы.
Причём личной вины Молчанова во внезапной опале не было никакой. Просто кому-то из "старших товарищей" показалось, что карьера Молчанова развивается чересчур быстро. Ничей не сын, не сват, едва разменял третий десяток, а уже метит в аппарат обкома. Самое время поиграть в любимую номенклатурную игру. Закинуть человечка в дерьмо, и поглядеть, как он там побарахтается.
"Мы возлагаем на вас большие надежды", — перед глазами у Молчанова до сих пор стояла лисья физиономия инструктора обкома КПСС по кадрам товарища Дубовца. — "Проявите себя на руководящей работе, так сказать "на земле", и тогда можете рассчитывать на дальнейший карьерный рост".
Сергей Владимирович был реалистом. На единственное "повышение", главы таких вот отдалённых районов уходили только "вперёд ногами". По характеру Молчанов был бойцом и рук не опустил. Но разлука с женой и постоянно волнение за окружённую поклонниками богемную Нюсю сильно выбивали из колеи.
Так что Молчанов не признался сам себе, но скандалу с Подосинкиной он в глубине души даже обрадовался. Будет повод добраться до Белоколодицка, повидать поэтичную супругу и в очередной раз попросить у неё прощения. Не важно за что. Поэтому он остановил уже готового к поездке Комарова, и заявил что лично будет сопровождать проштрафившегося главреда на административный разнос.
Первый секретарь замер перед зеркалом, завязывая широкий ГДР-овский галстук, в надежде хотя бы своим видом произвести на Нюсю впечатление.
А что касается молодой редакторши, так её всё равно съедят, рано или поздно.
Едва Подосинкина появилась в райцентре, на неё сразу стали писать жалобы. Молчанов и сам отнёсся к столичной фифе с предубеждением, но скоро убедился — дело отнюдь не в ней. Газета "Вперёд!" под руководством нового редактора стала активней и зубастей. Её даже начали читать жители Берёзова. Ну как такое простить?!
Подосинкину ненавидели за молодость, за грамотность, за то, что заставляла работать пенсионного возраста спецкоров и дальних родственниц ответственных работников, которые приходили в редакцию исключительно похвастаться причёсками и обсудить соседей.
Молчанов знал, что жалобы его персоной не ограничиваются и идут по инстанциям выше. Так что первое же ЧП, в которое оказалась замешана Подосинкина, станет концом её карьеры. Причём история максимально глупая. Какой-то школьник сломал дорогую технику…
— Твою мать! — Сергей Владимирович кинулся на кухню, где на конфорке отвратительно воняла сбежавшая арабика. — Что за гадский день!
Он добавил ещё несколько ёмких выражений, которые слышал от председателя колхоза "Заря Коммунизма" товарища Винокурова, облегчил душу и, так и не позавтракав, направился к служебному автомобилю.
Я начинаю привыкать к своему будильнику. Ненавижу по-прежнему, но привыкаю. Ещё пару дней, и на шкаф его ставить будет не обязательно. Его механическим внутренностям не будет больше угрожать фатальный удар о стену.
Сегодня я просыпаюсь в шесть, но вместо майки и кед надеваю самые приличные из имеющихся, серые брюки, синюю рубашку с коротким рукавом и, слегка уродливые и не слишком подходящие по сезону неубиваемые ботинки фабрики "Скороход".
Ровесники в таком "прикиде" сочли бы меня лохом, уж не знаю, существует ли сейчас это слово. Но сегодня я планирую вращаться в других кругах.
Я едва не опаздываю. У дома Подосинкиной уже стоит чёрная Волга "ГАЗ-24".
