Негритюд в багровых тонах (СИ) - Птица Алексей (книги онлайн бесплатно txt) 📗
Картина маслом, бывшая драмой, потом фарсом, плавно перетекла в сюр. Мы уже добивали распавшийся английский отряд, когда, неожиданно, получили удар сзади. И всё смешалось вокруг, вдруг неприятности стали в круг. И пошла потеха, как в горах эхо.
Выстрелы из-за густых кустов во все стороны, скоротечные схватки, крики раненых и трупы людей, всё это разнообразило густой подлесок преддверия джунглей. Обнажённые чёрные тела и белые полотняные рубашки мелькали тут и там сквозь густую листву, распугивая дикую животную мелочь. Гремели винтовочные выстрелы, звенели клинки, хрипло кричали умирающие.
Капрал Дюк высматривал цель всей охоты, наконец, сквозь густую листву он смог разглядеть здоровенного негра, с жёстким, страшным лицом и огромным копьём в руках.
— Вон он, брать живьём, — вскричал капрал, что впоследствии было признано им ошибкой (надо было сразу убивать).
Мамба, завидев мчавшихся сквозь заболоченную местность полусотню наёмников, не стал сдаваться или убегать, а присев за густой кустарник и выставив из него ствол многозарядного винчестера, стал расстреливать подбегавших. Не меньше десятка трупов осталось лежать в заболоченной почве, когда оставшиеся в живых смогли добежать до него, но и негры не дремали, и вовремя оказали помощь вождю, приступив к отстреливанию нападающих.
Дальше началась народная игра под названием «кошки-мышки». «Зубастые чёрные мышки» скрывались то в густой траве, то в воде небольших ручейков, то между кустарниками, насаживая атакующих «саблезубых белых кошек» на копья и штыки.
Количество живых бойцов, как с одной, так и с другой стороны, стремительно уменьшалось. Всё вокруг было разгромлено, заболоченная земля обильно полита кровью, а все кустарники изломаны и порублены.
Я стоял по колено в воде и внимательно прислушивался к происходящему вокруг. Патроны к винчестеру закончились, оставался только револьвер, да кинжал с копьём. И то, и другое я не собирался оставлять, ни при каких обстоятельствах.
Сбоку послышался шорох. Направив в сторону звука револьвер, я увидел, как густая листва кустарника раздвинулась, показав хмурое лицо Саида, вооруженного английской магазинной винтовкой без штыка, зато на его поясе висела офицерская сабля и большой тесак. Тесак, наверное, был снят либо с моего воина, либо с кого-то из наёмников.
— О, Саид! И что, опять стреляли?
Меланхолично дунув в ствол винтовки, бывший зуав медленно пожал плечами и сказал.
— Да, стреляли. Саид пришёл. Саид не любит англичан. Саид не любит наёмников. Саида продали за долги в зуавы. Саид ненавидит обманывать и обманщиков. Мамба честный, Мамба храбрый, Мамба не предатель. Саид хочет воевать вместе с Мамбой до конца.
Капрал Дюк, вместе со своими оставшимися в живых людьми, осторожно пробирался по топям, обходя вокруг вождя. Отчаянная атака, совершённая исподтишка, принесла свои плоды, но они, к сожалению, оказались горькими.
Он совсем не ожидал такого отпора от чернокожих. Английский отряд погиб почти полностью, оставшись лежать в кустарнике. Из его людей осталось только шестьдесят три человека. А Мамба был до сих пор жив. Надо было его «валить», а не брать в плен, как он ошибочно решил. И теперь приходилось расплачиваться за свои действия. Одно радовало, у чернокожего короля тоже оставалось совсем немного людей. Совсем немного.
Вот только как его взять, было неясно. Собрав живых воинов, Мамба исчез в джунглях, запутав следы и оторвавшись от преследования, а уже спускались сумерки. Но капрал Дюк был «тёртым калачом», и не первый год находился в Африке. Ничего, он найдёт вождя и принесёт его голову своим работодателям, чего бы это ему не стоило. Каков наглец, обвёл белых вокруг пальца, и напал сам. А старину Дюка ещё никто не смог переиграть, так что держись, черномазый король, Дюк идёт!
Спал я плохо. У меня осталось десять негритят, я и Саид, весь увешанный оружием. У него была просто патологическая страсть к оружию. Но, у всех свои бзики. Всего нас осталось двенадцать. Хорошо, что не чёртова дюжина, и это гораздо меньше, чем наёмников, упорно продолжавших нас преследовать.
Дикие крики попугаев и обезьян прервали мой тревожный сон. Громко пукнув, я окончательно проснулся. Вслед за кишечником, проснулся и желудок, заурчав и заставив меня огласить полусумрак джунглей громкой отрыжкой.
Всё-таки, та гадость, которую я вынужден есть последние два дня, не очень благотворно сказывается на моём здоровье, а тем более, на моих манерах. К счастью, здесь не было дам, перед которыми бы пришлось извиняться. Хотя это вопрос очень спорный, некоторые из дам могут сотворить что-нибудь и похлеще моих невинных порывов организма.
Да, и вообще, вон немцы, например, не стесняются пукать, причём за столом, цинично приветствуя громко пустившего газы: «С облегчением!» Хорошо к ним ходить в гости. Но это рассказывал один мой знакомый, может, у них там уже и изменилось всё, я не знаю!
А пока, я снова огласил и так не тихие джунгли очередными громогласными звуками, издаваемыми моим пока… могучим организмом. Чего уж сдерживаться, когда кругом одни враги! Пусть знают, какие мы пошлые, и в плен не берут. Не хочу мучиться в плену, лучше я сразу утону, или погибну в бою, чем умру в плену.
Наскоро собравшись, я со своими людьми и Саидом отправился дальше. Путь предстоял неблизкий, а преследователи были где-то рядом. Мы продвигались сквозь джунгли.
Внезапно, впереди я увидел несколько огромных чёрных животных, неспешно передвигающихся между деревьями, попутно поедающих листья и побеги растений. Одно из них, с ловкостью, удивительной для такого огромного и грузного тела, быстро вскарабкалось на ствол дерева и, забравшись повыше, стало обдирать ветки, лакомясь какими-то плодами.
— Горилла, горилла, — вскричал один из моих десяти негритят. Все в страхе попятились назад и в стороны. Я лихорадочно копался в памяти, надеясь выудить из неё любую информацию об этих огромных обезьянах. Но, кроме Кинг-Конга, в голову ничего не лезло.
— Атас, — заорал я незнакомое для моих соплеменников слово, и бросился в сторону, надеясь быстро укрыться в тени деревьев. Вожак, услышав наши возгласы страха, поднялся на задние лапы и, вытянувшись во весь свой гигантский рост (а в нём было никак не меньше двух метров), забарабанил себя по мощной груди, оглашая джунгли утробным и раскатистым рыком.
— Спасибо, это уже лишнее, — пробормотал я вслух, мы и так уже все в штаны наложили. До этого времени мне посчастливилось не встречаться с такими обезьянами. И, слава Богу!
Пока вожак небольшой стаи горилл показывал нам своё не мнимое превосходство, мы все «делали ноги», не собираясь вступать с ним в словесную перепалку. Конечно, можно было тоже порычать и побить в себя в грудь рукой, или постучать пустой головой по дереву. Но зачем, и так проблем полно, гораздо выше крыши. Пусть гориллы с бельгийцами разбираются, а мы дальше побежим, с мокрыми штанами (влажно в лесу).
Капрал Дюк и его шесть десятков самых отмороженных солдат упорно следовали по еле заметным следам Мамбы, чувствуя его своим «волчьим» сердцем. Э-лю, иногда называли его сослуживцы за волчий характер, за стремление всегда вступить в конфликт, вцепившись в глотку врагу, и никогда при этом не отступать.
Услышав впереди испуганные возгласы, он откровенно обрадовался и одновременно заинтересовался тем, что могло так напугать мамбовцев. Крикнув своим подчинённым, чтобы увеличили шаг и удвоили осторожность, он взял наизготовку карабин и ускорил шаг, внимательно при этом глядя по сторонам.
Вскоре причина страха людей Мамбы стала понятна. Впереди они заметили небольшую группу огромных обезьян, сидящих на деревьях и бродивших между их стволов. Дюк насчитал не меньше десяти особей. Всеми ими руководил огромный, даже для горилл, вожак, с покрытой седыми волосами спиной. Он-то, видимо, и напугал Мамбу и его людей.
Бельгийцы тоже ошарашенно разглядывали огромную обезьяну, не встречая её до этого ни разу. Ну, а Дюку было всё равно, он уже видел в Юго-Восточной Азии орангутанга, который был не намного меньше, чем горилла, и не боялся ещё одной глупой обезьяны.
