Александровскiе кадеты. Смута (СИ) - Перумов Ник (серии книг читать бесплатно .txt, .fb2) 📗
Ирина Ивановна не подняла головы. Пальцы её с прежней скоростью порхали над клавишами.
Нифонтов побагровел.
— Я задал вам вопрос!
Ирина Ивановна продолжала печатать.
Костя, казалось, заколебался. Но уже миг спустя рот его сжался в некрасивую бледную черту, правая рука легла на кобуру.
— Встать, сука! — почти завизжал он. — Документы сюда! Я приказываю!
Ирина Ивановна перестала печатать. Пальцы Нифонтова дернули кожаный клапан кобуры, однако прямо в лоб ему вдруг уверенно глянул чёрный глазок пистолетного дула. Верный, как смерть, «люгер», 9 миллиметров.
— Руки!.. — скомандовала Ирина Ивановна.
И тут Костя Нифонтов сделал самую большую глупость, какую только смог.
Рук он не поднял. Рванулся в сторону, но не вправо от Ирины Ивановны, а влево, так что кисти её надо было сделать совсем небольшое, почти незаметное движение. Пальцы Нифонтова уже сомкнулись на рубчатой рукояти маузера, но такое страшилище из огромного деревянного футляра (могущего служить ещё и прикладом) в один миг не выхватишь.
«Люгер» грянул, в замкнутом помещении вышло особенно громко. Раз и второй, полетели слегка дымящиеся гильзы.
Костя с воплем грохнулся на пол, галифе быстро темнели от крови.
Ирина Ивановна вскочила, ствол смотрел Нифонтову в голову.
На грохот стрельбы в кабинет вбежали люди, охрана штаба, краскомы, затем и сами Сиверс с Егоровым, пистолеты уже наготове.
— Что такое? Что тут случилось?
— Подверглась нападению вот этого, — небрежно кивнула Ирина Ивановна на корчившегося Костю. — Была вынуждена защищаться. Предложила ему поднять руки и прекратить глупости, однако понимания не встретила. Пришлось стрелять. Как видите, товарищи командиры, могла бы легко его прикончить, но не стала. Отправила ему по пуле в мякоть ног.
Над Нифонтовым уже склонялись, кто-то наспех начал перевязывать раны.
— Только этого нам и не хватало, — чертыхнулся Сиверс. — Товарищ Шульц! Неужто нельзя было как-то иначе…
— Нельзя, товарищ комфронта, — твёрдо ответила Ирина Ивановна. — Поинтересуйтесь у этого гражданина, зачем он сюда явился и что от меня требовал. А требовал он, ни много, ни мало, все последние донесения от наших передовых частей, совершенно секретные сведения! Не удивлюсь, что на самом деле никакой это не сотрудник секретно-исполнительного отдела нашей славной ВЧК, а агент разведки белых!
Меж тем явились и санитары с носилками; стонущего Костю уложили на них, понесли прочь. Маузер его так и остался на полу, а как он оказался снят — никто даже и не понял.
Сиверс мрачно молчал, мял подбородок; Егоров скривился, потирая щёку, словно его мучила сильнейшая зубная боль. Остальные штабные тоже молчали.
— Что с вами, товарищи? — Ирина Ивановна обвела всех строгим взглядом, словно в классе кадетского корпуса. — Чего вы боитесь? Вы, красные командиры? Мы с вами воюем за новую жизнь, за счастье народное, за мировую революцию — и что же, нам теперь бояться одного уголовника и одного нервного, растерявшегося и сбитого с толку мальчишку, моего бывшего ученика, кстати?
Все отводили взгляды.
— Или вы боитесь товарища наркома? — усмехнулась Ирина Ивановна. — Понимаю. Лев Давидович может…
— Лев Давидович таки-может таки-что? — вдруг раздалось от дверей.
В проёме застыл сам товарищи народный комиссар по военным и морским делам. Рядом с ним мелко суетился Бешанов — именно «мелко суетился», у него всё время двигались руки, бедра, плечи, он словно порывался бежать сразу во все стороны разом.
Сам же Лев Давидович говорил с нарочитым акцентом одесского Привоза, хотя обычно речь его была очень правильной и чистой, на зависть любому выпускнику историко-филологического факультета.
— Товарищ народный комиссар может принять решительные меры, основываясь на революционном понимании текущего момента, — Ирина Ивановна не опустила взгляд.
Троцкий медленно вошёл в кабинет, за ним следом мелко трусил Бешанов, беспрерывно потирая руки.
— Что здесь произошло, товарищ Шульц? Почему вы стреляли в моего сотрудника?
— Человек в форме с неуставными знаками различия, который по должности никак не обязан здесь находиться, непонятно зачем и непонятно почему пребывающий в здании штаба фронта, явился ко мне, в недопустимой форме потребовав предоставления ему совершенно секретных сведений. Полагая, что тем самым он сводит со мной старые счёты, я не стала отвечать. Тогда он перешёл на крик, грязно оскорбил меня. Схватился за маузер. Я его опередила и, наставив пистолет, потребовала поднять руки. Он не подчинился. Бросился в сторону; мне пришлось применить табельное оружие. Стреляла я аккуратно, с целью лишь обездвижить, а не нанести ранения, не совместимые с жизнью.
Бешанов прямо-таки прожигал Ирину Ивановну ненавидящим взглядом, но поперед товарища народного комиссара лезть побаивался. За спиной Троцкого маячила ещё тройка крепких молодцов, смотревших на наркома, отнюдь не на Йоську Бешеного.
— Того, что это мой человек, вам было недостаточно, товарищ Шульц?
— Недостаточно, товарищ народный комиссар. Социализм, как учит нас товарищ Ленин — это учёт и контроль. До меня так и не были доведены обязанности и полномочия гражданина Нифонтова. Я даже не знала, в какой он должности и почему я обязана ему подчиняться. Есть порядок работы с секретной документацией. И её я не могу безоглядно выдавать кому попало.
— Вот как? А если бы документы эти затребовал я?
— Я бы предложила бы вам ознакомиться с ними в соответствующем помещении, ни в коем случае не допуская выноса никаких материалов под грифом «сов.секретно» или даже просто «секретно», не говоря уж об «особой важности». Но это вы, товарищ Троцкий. Ваши функции мне понятны. А что здесь делает гражданин Нифонтов — мне абсолютно не ясно.
— Выполняет мои указания!
— Даже ваши указания, товарищ нарком, не могут идти вразрез с правилами работы. Секретная документация зовётся секретной не просто так. Когда на карту поставлен успех важнейшей стратегической операции, мелочей быть не может.
— Да контра она, контра! — в наступившей тишине раздался особенно громко яростный шёпот Бешанова.
— Спокойно, Иосиф, — Троцкий даже не глянул на своего подручного. — В словах товарища Шульц есть резон. Подобная смелость мне импонирует. Товарищ Нифонтов, конечно, не должен был ничего требовать. Однако мы все — и я первым — должны знать о положении на фронте.
— Нет ничего проще, товарищ нарком. Я или любой другой штабной командир готовы в любой момент исчерпывающе доложить вам.
— Не только, товарищ Шульц, не только… — Троцкий обходил её медленным шагом — словно акула, кружащая вокруг жертвы. Бешанов следовал за наркомом, как приклеенный. — Я обязан знать, в какой степени все преданы делу революции. И для этого буду применять все необходимые меры.
— Несомненно, товарищ нарком. И моя преданность делу революции как раз и заключается в том, чтобы следовать порядку, а не крайне подозрительным указаниям крайне подозрительных личностей, как тот гражданин, которого мне пришлось ранить. Я уже высказала товарищам краскомам — не является ли он агентов разведки белых?
— Кто, Костя? — рассмеялся Троцкий. — Да вы шутите, товарищ Шульц.
— Почему же нет? — невозмутимо возразила Ирина Ивановна. — Нифонтов — из дворян, его отец служил в гвардейском полку, в Волынском…
— Волынский полк? — перебил Лев Давидович. — Да он же одним из первых поддержал нашу революцию!
— Поддержал, перейдя на сторону победителей, — парировала Ирина Ивановна. — Не припоминаю его среди штурмовавших Таврический.
Отчего-то это неимоверно развеселило товарища наркома.
— Остроумно, товарищ Шульц, остроумно. Значит, таким сложным образом белые внедряли своего агента в непосредственное окружение народного комиссара по военным и морским делам?
— На месте белых я бы не пожалела никаких средств и сил, чтобы внедрить своего агента в ваше непосредственное окружение, — ровным голосом ответила товарищ Шульц. — И, чем безумнее биография, тем лучше.
