Самозванцы. Дилогия (СИ) - Шидловский Дмитрий (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
ГЛАВА 23Игнатов
К Лисьему Носу Чигирев вышел, когда уже светало, Двигаться к границе днем нечего было и думать. Рана в правой руке саднила. Желудок настойчиво напоминал о том, что историк уже давно не ел. Натруженные и промокшие ноги настойчиво требовали отдыха.
Конечно, бывший товарищ министра юстиции не слишком большая птица, но столь наглый побег должен был обеспокоить ЧК. Поймать человека, бросившего вызов новой власти, могло стать для чекистов делом чести. Кроме того, если о побеге узнает Крапивин, он наверняка предпримет все усилия, чтобы поймать, а может быть, и убить опасного соперника. После прорыва у Старой Деревни у беглеца был только один путь к границе, и чекисты это, без сомнения, понимали. Наверняка у всех красноармейских постов, расположенных вдоль шоссе, уже были описания внешности Чигирева, а по дорогам рыскали специально сформированные патрули. Передвигаться днем было равнозначно самоубийству.
Здесь, в поселке, располагалась дача профессора Игнатова, с которым Чигирев был знаком еще по работе в университете. Конечно, встретить здесь хозяина в такое время нечего было и думать. Чигирев лишь рассчитывал пересидеть день в знакомом доме.
К его удивлению, дорожка, ведущая от калитки к дому, была утоптана. Кто‑то по ней ходил, и совсем недавно. Притаившись за забором, Чигирев некоторое время наблюдал за домом, однако ничего подозрительного не заметил. Наконец он решился, крадучись подобрался к дому и аккуратно потянул за ручку входной двери. Дверь оказалась заперта. На всякий случай Чигирев достал пистолет и постучал в окно. Некоторое время было тихо, но потом Сергей явственно различил шаги. Вскоре занавеска отодвинулась, и в окно выглянул профессор Игнатов. Когда профессор узнал гостя, ужас на его лице сменился крайним удивлением. Занавеска резко задернулась, и вскоре Игнатов выскочил на крыльцо. Он был в валенках, широких штанах и дохе, накинутой поверх нижнего белья.
– Сергей Станиславович, как вы здесь? – громким шепотом спросил он. – И еще в таком виде! Что случилось?
– Долгая история, Семен Валерьевич, – тоже шепотом ответил Чигирев. – Чекисты поблизости есть?
– Только на станции.
– Хорошо. Тогда можно мне войти? – Чигирев убрал за пояс пистолет.
– Ах, извините. Проходите, конечно, – спохватился Игнатов, пропуская Чигирева.
Сергей проскользнул на веранду, и Игнатов снова закрыл дверь на засов. В доме было тепло. Очевидно, печку топили.
– Что с вами случилось? – снова спросил Игнатов. – Я слышал, вы были арестованы во время переворота. Но я полагал, что вас выпустили вместе с остальными членами Временного правительства. Я думал, вы уже покинули Петроград.
– Увы, нет. Освободиться мне удалось только вчера. А почему мы говорим шепотом?
– Моя семья спит.
– Ах, вот оно что! А почему вы здесь зимой?
– Уплотнили, Сергей Станиславович. Спасу нет. Да что же мы здесь стоим? Идемте в комнату, там теплее. Только тихо, чтобы Машеньку не разбудить. Там один рабочий такой, Петухов, хам из хамов. – Игнатов еще больше понизил голос. – Покушался на дочь. Мы уже в Совет жаловались. Но мы, оказывается, нетрудовые элементы. Это я‑то, посвятивший науке больше двадцати лет! А вот слесарь Петухов – он классово близкий, ему верят. Нам даже высылкой из Петрограда пригрозили, если снова жаловаться будем. Ну, мы собрались и на дачу переехали. Сюда еще, слава Богу, с реквизициями и уплотнением не добрались.
– Доберутся, – пообещал Чигирев, проходя следом за хозяином в гостиную.
– Вы так считаете?
– Увы. Вы за границу перебраться не пробовали?
– Вообще‑то мы рассчитывали, что вся эта вакханалия быстро закончится. Хотя тем, кто уехал еще в ноябре, считайте, повезло. Потом большевики закрыли границы, теперь для выезда требуется специальное разрешение. По какому принципу их выдают, совершенно не ясно, но нам отказали. Мы подали заявление еще в январе, как только начались эти проблемы с Петуховым. Мы хотели переехать в Стокгольм. Меня звали туда читать курс лекций по истории степных народов России еще в сентябре. Думаю, они и сейчас были бы не против принять меня, хотя бы семестра на три. Уж этого точно хватит, чтобы пересидеть лихолетье. К лету‑то девятнадцатого вся эта вакханалия закончится, как вы полагаете?
– Надеюсь. Но в Швецию вам перебраться все же стоит.
– Какое там! Я же говорю, нас не выпускают.
– А нелегально выбраться не пробовали?
– Что вы! Финская граница охраняется как никогда. За попытку нелегального перехода расстреливают на месте. Даже тем, кому власти разрешают выезд, приходится несладко: в Белоострове отбирают все ценное. Самые состоятельные люди выезжают за границу буквально нищими. Хорошо еще, если там есть какое‑то имущество: дома, банковские счета. Но я‑то, дурак, держал все свои накопления в Российском торгово‑промышленном банке. Счет заморозили, банковскую ячейку с драгоценностями жены вскрыли и все реквизировали. Мой дом начисто ограблен. Моей семье оставили только две комнаты из шести. Я пережил двенадцать обысков, в ходе которых было изъято все сколько‑нибудь ценное. Теперь я нищий. Цены на черном рынке запредельные. Паек, который мне выдают в университете, – это форменное издевательство. А за этот паек и я, и моя жена, и дочь должны отрабатывать на самых грязных общественных работах как нетрудовые элементы. С точки зрения новых властей, работа – это кувалдой ворочать. Моя семья живет впроголодь. Единственное, что спасает нас, – это продало книг и посуды. Но, видит Бог, этого надолго не хватит. Скоро мы все умрем с голоду.
– Да, товарищ комиссар, у нас действительно ничего нет! – взвизгнул женский голос за спиной у Чигирева. – Ваши люди все забрали при обысках. Мы были вынуждены покинуть Петроград из‑за невыносимых условий существования. Пожалуйста, оставьте нас в покое! Это наш дом. Нам некуда больше идти.
Чигирев обернулся. В дверях стояла бледная как смерть супруга Игнатова, нервно теребя края накинутого поверх платья пухового платка. Узнав гостя, она ужаснулась.
– Сергей Станиславович?! Господи, как вы здесь очутились? Да еще в таком виде! Боже мой, у вас кровь на рукаве! Что с вами произошло?
– Обстоятельства, Софья Вениаминовна, – развел руками Чигирев.
– Погодите, у вас и правда кровь, – наконец‑то обратил внимание на рану Чигирева Игнатов. – Что это с вами?
– Поранился по дороге, – буркнул Чигирев.
– Снимайте свою колонку немедленно! – потребовал Игнатов. – Софья, неси теплую воду, бинты, йод. Надо же перевязать рану.
Чигирев покорно стянул с себя кожанку, свитер и рубашку и осмотрел рану. Пуля прошла по касательной, лишь поранив кожу и немного задев мышцы. Софья Вениаминовна с испугом посмотрела на пистолет, который Чигирев выложил на стол, но, ничего не сказав, быстро обработала и перевязала рану.
– Где же это вы поранились так, через колонку? – недоуменно спросил Игнатов. – Да вы, наверное, голодны? Давайте мы вас накормим.
– Что вы, вам и самим, как видно, еды не хватает, – начал отказываться Чигирев.
– Сергей Станиславович, а что это за дырка на груди? – спросила Софья Вениаминовна, разглядывая чигиревскую колонку. – Кровь… И на воротнике тоже….
– Это не моя, – сухо ответил Чигирев.
– Семен, помоги мне, пожалуйста, в кухне – попросила Софья Вениаминовна мужа.
– Конечно, душа моя, – засуетился тот. – Извините, Сергей Станиславович, мы вас оставим ненадолго.
– Разумеется, – улыбнулся Чигирев.
Когда хозяева вышли, Чигирев быстро оделся, снова засунул за пояс пистолет и на цыпочках подошел к двери. До него донеслись обрывки приглушенного разговора.
– Говорю тебе, он бежал, – наседала на муж Софья Вениаминовна. – Убил чекиста и теперь скрывается в его одежде. В него стреляли и ранили во время побега.
– Но даже если это и так, мы не можем отказать ему в помощи, – бубнил профессор.
– Семен, опомнись! Если его найдут у нас, нам не миновать ареста. Он бывший товарищ министра юстиции во Временном правительстве. ЧК нас может расстрелять за пособничество врагу революции. Подумай о Машеньке!
