Время для жизни (СИ) - "taramans" (полные книги TXT, FB2) 📗
Из ее рассказа Косов уяснил, что отец ее был родом из Чимкента. Ее дед был горожанином, гончаром. То есть от начальной своей общины в ауле, или кишлаке, Иван не знал, как там правильнее, дед уже отошел. И не был в полной мере своим для бывших односельчан. Потом, когда ее отец отучился, стал грамотным, что тоже было большой редкостью для тех мест и того времени, был взят на работу в управу градоначальника, то они еще больше отдалились от родственников. Потом отца перевели на работу в город Верный.
- Это сейчас Алма-Ата называется, - Фатима подняла голову и посмотрела на него.
Иван кивнул, мол – знаю.
- Там он с мамой и познакомился. Отец мамы, то есть дед мой, был из казаков, а бабушка – из местных таджиков, живших в городе. То есть, в итоге, мы еще больше отдалились от махаллы. Уже и не понять кто, то ли таджики, то ли… не совсем.
- Я плохо это все помню, маленькая была. Но… там же и до Революции не сильно-то спокойно было. Периодически слыхали – то там стреляли, то тут – беспорядки. Но если до семнадцатого года, хоть видимость спокойствия была, то после русским было безопасно только в самом городе. А мы… не то, что русские, но уже и местными нас не считали. Отец – чиновник, мать – домохозяйка. Когда белые ушли, вообще страшно было… одно время. Но управляться и новым властям как-то надо было. Вот отца снова позвали… уже в исполком, делопроизводителем. А потом, когда Турксиб строить начали, ота в управление строительством перешел.
- В тридцатом… отца сильно избили. А кто – так и не нашли. Он чуть не умер. Вот мы сюда и переехали. Домик этот купили. Только падар… так и не оправился тогда, умер через два года. Мой старший брат к тому времени уже отучился на машиниста. Уехал в Талды-Курган. Там у него сейчас семья, дети. И мама туда к нему уехала, когда я здесь замуж вышла. Не понравилось ей, что за русского. Только недолго мы прожили с Кириллом. Он на стройке работал… Погиб, сорвался с лесов. А детей… не вышло у нас что-то.
- Я в столовой работала, при депо. Случайно встретилась с приезжими…оттуда. Они торговать приезжали. Так… слово за слово, разговорились. Они же здесь толком не знают ничего. Да и по-русски хоть как-то… один из десяти если разговаривает. Они меня и уговорили, к ним на рынок перейти. Когда надо что-то объяснить, или с кем договориться. Показать, что, как и где. Сначала-то и правда платили хорошо. А потом… и платить стали меньше… да и руки стали распускать. Ну да – баба, да одна! Вдова. К тому же – вдова русского. И заступиться некому. Поэтому я, когда с Ильясом познакомилась, сначала даже рада была. Уже потом поняла, кто он такой. Да поздно было, и он, Ильяс-то, все-таки на место этих… с рынка поставил. А как слушок прошел, что Ильяс куда-то пропал… Эти снова – осмелели.
В доме было холодно, печь уже давно остыла. И Иван первым делом принялся за ее протопку. Обратил внимание, что дров в сарае было… кот наплакал. Да и сарай тоже, судя по всему, зиму не переживет. Раздавит его снегом, такой он весь кривой и косой от старости.
- Вот тебе первое дело, женщина! Среди соседей найдешь плотника, или просто – мужиков рукастых. Пусть сарай тебе новый поставят. Пока земля не застыла, и столбы вкопать еще можно. Потом – закупишь дров, наймешь людей, чтобы они и привезли, и сложили. Потом… потом закупишь продуктов. Муку там, мясо, картошку. В общем, все что нужно. И вот еще что… Через несколько дней я приеду, вместе сходим в… одно место. Нужно тебя приодеть. Если уж ты… моя женщина, то и выглядеть должна красивой.
Ивану нравилось смотреть, как расцветает от его слов эта и так очень привлекательная женщина. Потом, в какой-то момент, она чуть загрустила, и он спросил:
- А теперь что не так? Чего ты опять увяла?
Она помолчала, отведя взгляд, а потом:
- Ваня! Ты останешься… на ночь?
Он хмыкнул:
- А ты сама этого хочешь?
Она смутилась, но потом подняла взгляд и сказала:
- Да… Хочу.
В доме уже чуть потеплело. За окном клонился к вечеру неяркий, пасмурный день, и поэтому в доме был полумрак. Он подошел к ней, обнял. Ее губы были в меру полные, и целовать их было очень здорово. Сначала она стеснялась, но постепенно стала отвечать ему.
Когда он стянул с нее юбку, и начал поглаживать по попе, в очередной раз отметил, что попа у нее … тоже очень даже ничего. В меру полная, округлая… очень аппетитная.
«Так и укусил бы ее… за округлости! Х-м-м… а кто мне мешает это сделать?».
Фатьма чуть отстранилась от него:
- Подожди, подожди… я разденусь.
Он стал активно ей помогать, не забывая между делом и с себя стягивать одежду. Оставшись голой, она в первый момент попыталась прикрыться руками, но потом отвела их, и посмотрев на Ивана – «ну вот я! как? нравлюсь?», и увидев явное его «одобрение», обняла и продолжила целовать.
Она… и правда хотела. И еще как хотела! Очень горячая была. Она не была настолько умела, как Вера. После его обучения. Но энтузиазм Фатьмы… зашкаливал. И не понять Ивану было, что это – благодарность женщины, ее голод по мужчине, или она такая и есть – знойная, смуглая красавица.
После… первого раза, после этого взрыва эмоций, они отдыхали недолго. В доме было уже темно, и Иван мог только на ощупь «разглядывать» женщину. И ему нравилось то, что он ощущал. Но мужчина все же любит глазами, поэтому он попросил ее зажечь свечу. Она немного смутилась, но все-таки зажгла какой-то огарок.
Неяркий, колеблющийся свет этого «огрызка» добавил очарования в ее облик. Она и так была красива той восточной красотой, которую на ее родине принято называть порождением иблиса. А сейчас, в полумраке, ее смуглое, такое изящное и одновременно крепкое тело, заводило его еще больше.
«Она гибкая как… сильная змея. Не тонкая, а… хищно-опасная, вроде бы и мягкая на ощупь, но под смуглой кожей чувствуются мышцы».
У нее были волосы, как говорят поэты – цвета воронова крыла. Изначально они были заплетены в толстую косу, закрученную большой шишкой на затылке. Фатима хотела их распустить, но он попросил пока обождать – «мешаться будут». Коса с затылка все же раскрутилась, и Иван сейчас, лежа на спине и отдыхая, играл с ней, кончиком щекотал женщине спину. Она вздрагивала, чуть слышно хихикала, даже попеняла ему: «Щекотно же, Ваня!», но он продолжал забавляться, погладывая на закинутую ему на живот смуглую, полную и красивую ногу, которую он и поглаживал правой рукой.
«А там, между ног, у нее волосы закручены плотными кудряшками… прямо каракуль какой-то… и очень жесткие, как проволока».
Иван поймал себя на мысли, что уже давно привык, что здесь женщины о депиляции пока еще и не догадываются. Он сначала просто поглаживал ее, успокаивая. Но потом поглаживания стали… более нескромными, и женщина ответила ему. Дыхание ее начало сбиваться, а потом она стала постанывать. Косову же нравилось смотреть, как Фатьма поначалу как будто удивленно прислушивалась к своим ощущениям, а потом отдавалась им со всей страстью.
Через некоторое время, опытным путем, было установлено, что Фатьме больше всего нравятся три позы – на спине, с чуть приподнятыми ногами; догги-стайл, когда она покорно замирала перед ним, прогнувшись; и – наездница. Похоже, что последняя была для нее новинкой, так как, когда Иван, чуть приподняв, посадил ее на себя, первое мгновение она замерла, не понимая, что делать. Но после его подсказок, сделанных больше руками и движениями, чем словами, она вздохнула и стала опускаться на него. Медленно, прислушиваясь к себе, и постоянно чуть замирая. Потом, когда она почти полностью опустилась на него, она открыла глаза и наклонившись, спросила шепотом:
- А дальше… что делать?
- Скачи! Ты же – восточная красавица, тебе должны быть привычны скакуны. Вот и… скачи!
Она негромко засмеялась:
- Скажешь тоже… я и на коне-то никогда не сидела.
- Просто делай, как тебе приятнее…
Она стала двигаться, сначала робко, потом – все смелее. Наращивая скорость или снижая ее, меняя амплитуду движений, или наклоны тела. Периодически она наклонялась к нему и целовала в губы. Иван придерживал ее за бедра, поглаживал и стискивал ягодицы, потом начал играть с сосками крепких и упругих грудей. Он чуть сжимал их пальцами, поглаживал, а потом притянув Фатьму к себе, потянулся и стал поочередно ласкать их губами. Облизывать, потискивать, покусывать… Похоже, именно это и довело ее до точки. Она замерла, подрагивая, и чуть слышно постанывая. А Косов же, чуть приподняв ее за бедра над собой, стал «помогать» ей снизу. Все сильнее и сильнее.
