«Варяг» - победитель - Дойников Глеб Борисович (читаем книги txt) 📗
С этими словами бывший охотник, а теперь законный наводчик верхнего среднего шестидюймового орудия крейсера «Россия», выпустил в сторону «Адзумы», названия которой он даже не знал, ибо в опознании силуэтов тоже был «не очень», очередной снаряд. До окончания боя орудие под управление Зыкина показало самый большой процент попаданий из всех русских шестидюймовых пушек. В «Адзуму» на этом этапе боя попало шесть шестидюймовых снарядов.
К этому моменту бесперспективность стрельбы его корабля по «Идзумо» стала очевидна и для командира следующего третьим в русской колонне «Сунгари». Вспомнив, что Руднев сам сказал ему, что «в бою надлежит проявлять разумную инициативу» Миклухо-Маклай приказал перенести огонь на следующий в японской колонне третьим «Ивате». Стрелявший до этого по «России» в полигонных условиях «Ивате» не долго оставался в положении непораженного корабля, и теперь в японской колоне похвастаться отсутствием попаданий могла только «Токива». Она казалась оправдывала свое название — «Вечный» или «Незыблемый».
За все время боя носовая башня «Корейца» добилась двух попаданий в «Идзумо». Первое с большой дистанции в грот мачту, при не взорвавшемся бронебойном снаряде, осталось не замеченным для русских. Но японцам от этого было не легче — пробитая насквозь мачта вот-вот готова была рухнуть. Во втором на «Корейце» тоже были не уверены — снаряд прошел поперек всего японского корабля и взорвался уже в угольной яме противоположенного борта. После переноса огня на «Якумо» последний получил довольно безобидное попадание. Метровая пробоина высоко над ватерлинией никак не повлияла на мореходность и боевые качества крейсера. Но японцам не могло везти бесконечно. На каждом японском крейсере бронированные казематы шестидюймовых орудий и пара башен главного калибра занимали примерно 10 % от площади бортовой проекции. И при этом, броня эта вполне пробивалась десятидюймовыми снарядами с дистанции боя. Рано или поздно, хоть один из них обязан был попасть в уязвимое место, просто по теории вероятности.
Хотя в общем японскому флоту, даже получившему ожидаемое попадание, скорее все же повезло. Попади в первый час боя снаряд с «Корейца» в башню какого либо корабля британской постройки — «Идзумо», «Ивате» или «Токива» — тот бы взорвался весь. На каждом их них в самой башне хранилось несколько десятков снарядов, что позволяло повысить скорострельность в первый, самый важный период боя. К счастью для японцев, «Кореец» вел огонь по построенному консервативными немцами «Якумо». Проектировщики верфи «Вулкан», в Штеттине, разместили все снаряды и заряды к ним в погребе боеприпасов, где им и место. А для увеличения скорострельности установили на «Якумо» два снарядных элеватора вместо одного, как было на кораблях британской постройки. Расплачиваться за это пришлось уменьшением количества снарядов, если на «Идзумо» на восьмидюймовый ствол приходилось по 120 выстрелов, то на «Якумо» — всего 80. Зато после того, как двухсоткилограммовый снаряд проломил броню кормовой башни и взорвался на станине орудия, сдетонировали только два снаряда и заряды к ним. Получи такой удар любой из крейсеров британской постройки, одновременный взрыв до 50 снарядов гарантированно разрушал не только башню, но и наносил серьезный урон всей оконечности корабля. Весьма вероятен был и взрыв погребов боезапаса. Впрочем, для находившихся в башне, и двух поднятых в элеваторах снарядов с пороховыми картузами хватило с избытком. Из амбразур орудий выплеснулись длинные, метров по тридцать, полотнища огня, сорванная крыша башни плюхнулась в воду за кормой, а сам крейсер казалось силой взрыва был вдавлен в воду примерно на фут. Одномоментно к «перистым облакам» (в отличие остальных японских кораблей линии которые носили названия гор или провинций на территории Японии, «Якумо» означает именно перистые облака, хотя такие поэтические имена обычно давались эсминцам) перенеслось тридцать пять членов команды. От сотрясения на несколько минут заклинило рулевую машину, и «Якумо» медленно стал вываливаться из строя вправо, невольно уходя от основного места сражения.
Громогласное «ура» прокатилось сначала по палубам русских крейсеров, а потом подобно цунами затопило и их трюмы, куда весть о взрыве японского крейсера попала через переговорные трубы. На наиболее пострадавшем от огня японцев «Рюрике» радостно орали все, кто еще мог хоть что-то произнести вслух. Вообще старейший, из принимавших сейчас участие в бою, крейсер выглядел страшно. Даже не смотря на все усилия по установке дополнительных противоосколочных переборок на батарейной палубе, большинство орудий правого, стрелявшего борта было приведено в негодность. Из шести восьмидюймовок, в начале боя устроивших «Якумо» дождь металла и пироксилина, могли вести огонь только кормовая на верхней палубе и носовая казематная. Еще был шанс до конца боя починить носовую, сейчас комендоры под градом осколком пытались зубилом выбить заклинивший накатник осколок. В пробоины медленно но верно поступала вода, и «Рюрик» уже завалился на правый борт на два градуса. На батарейной и верхней палубе вповалку лежали тела убитых, а лазарет и перевязочная в бане были переполнены ранеными. Лежащие в бане слышали, как за переборкой шуршит высыпающийся через пробоины за борт уголь. Именно этот высыпавшийся уголь и стал причиной очередной маленькой трагедии, которыми полон любой бой. Если бы угольная яма была полной, то попавший в борт с «Такасаго» бронебойный восьмидюймовый снаряд (после боя в Чемульпо в боекомплекты крейсеров со складов вернули старые бронебойные снаряды британского образца, к счастью для русских их было очень мало) взорвался бы в завалах угля. Но увы, пробив борт, он беспрепятственно дошел до скоса бронепалубы и взорвался частично пробив его. Из находившихся в перевязочной погибло более половины, включая доктора. Оставшиеся в живых перевязывали друг друга как могли, и чем приходилось. Впоследствии, именно этот случай лег в основу обязательного обучения всех солдат и матросов русской армии и флота основам оказания первой помощи.
Спустя несколько минут после возвращения «Якумо» в строй, что было встречено громовым «Банзай» на всех японский кораблях, «Рюрик» получил снаряд, чуть было не решивший его судьбу. Казалось что противостояние этих двух кораблей вышло за рамки обычной перестрелки крейсеров воюющих сторон, и перешло уже в область чего то личного. Не успев даже занять свое место в строю, «Якумо» всадил шестидюймовый снаряд в рубку «Рюрика». От полного уничтожения командование корабля спасла только зауженная амбразура и снятый «грибок» козырек, который исправно отражал осколки в рубки русских кораблей всю войну. Но даже улучшенная конструкция рубки не смогла спасти всех. Убиты били рулевой квартирмейстер Приходько и один из сигнальщиков, старший штурманский офицер Солуха получил осколок в живот, и был, несмотря на отчаянные попытки остаться в рубке, отправлен в лазарет. Мичман Иванов с пробитой в трех местах рукой остался в рубке. Командир крейсера Трусов был ранен двумя осколками в лицо. Один распорол ему правую щеку, а второй, раскрошив предварительно бинокль, выбил капитану первого ранга передние зубы. Оставшись после перевязки в рубке, Трусов теперь изъяснялся настолько невнятно, что ему приходилось свои приказы дублировать жестами. Едва на «Рюрике» справились с поражением рубки, как с того же «Якумо» прилетел роковой снаряд. Даже лишившись кормовой башни, и потеряв от огня «Рюрика» три из шести шестидюймовок левого борта, японский крейсер все же смог отправить в нокдаун своего оппонента. Восьмидюймовый снаряд из носовой башни, которая тоже перешла на стрельбу бронебойными, проник в румпельное отделение «Рюрика». Там он взорвался не только размолотив рулевую машину, но и погнув тяги привода пера руля, и заклинив руль в положении 30 градусов право на борт. «Рюрик» резко рыскнул вправо, вывалившись из линии в сторону противника.
В рубке «Варяга» Руднев, не отрывавший взгляда от «Идзумо», как раз воскликнул «Есть», по поводу очередного взрыва в носовой оконечности японского флагмана, который уже сбавил ход до 16 узлов. Его радостный возглас почти совпал с выкриком-всхлипом Вандокурова — «Рюрик!!!». Сигнальный квартирмейстер с левого крыла мостика наблюдал за следующими за «Варягом» русскими кораблями. Мгновенно высыпавшие на мостик из рубки офицеры успели заметить, как «Рюрик» вываливается из строя и закладывает явно неуправляемую циркуляцию в сторону противника. Фраза Руднева, — «опять старику не повезло, наверное и у кораблей есть карма», [101]осталась без внимания товарищей офицеров. С «Варяга» было хорошо видно, как «Рюрик», пытаясь управляться машинами, медленно возвращается на первоначальный курс. Увы — с заклиненным в положении «право на борт» румпелем, «Рюрик» не мог следовать прямо со скоростью более шести узлов. Видя бедственное положение русского корабля, к нему, как стая гиен к раненому льву, устремились японские бронепалубные крейсера. Они, в количестве шести штук, до сих пор держались поодаль. Камимура хотел было приказать командующему ими Того-младшему, поднявшему флаг на «Наниве», атаковать хвост русской колонны. Но к тому моменту «Идзумо» уже не мог нормально отдавать приказы — поднять сигнал на фок мачте было невозможно, а растянутые на ограждении мостика флаги были не видны с расстояния шести миль (впрочем провисели они там весьма недолго, и были сметены очередным снарядом с «Богатыря»). Именно там, позади японской боевой линии с небольшим отставанием и болтались японские бронепалубники, дисциплинированно выполняя ранее отданный Камимурой же приказ. Они ждали момента, когда смогут заняться добиванием вышедших из строя русских крейсеров. И наконец-то дождались — выпавший из строя «Рюрик», который сейчас, неуклюже виляя (в румпельном отделении ныряющие к перебитым тягам матросы отчаянно пытались поставить перо руля прямо, отчего крейсер рыскал то вправо, то влево), пытался следовать за эскадрой, показался Того идеальной добычей. Опережая медлительно флагмана к нему ринулись более современные и быстроходные «Такасаго» с «Иосино». Эти более новые корабли обычно сопровождали отряд броненосцев Того, и их командиры посматривали на своих коллег из Четвертого боевого отряда немного свысока. Вот и сейчас их командиры пользуясь преимуществом в скорости хотели утереть нос более медлительным коллегам и первыми нанести удар по «охромевшему» русскому.
