Вторая жизнь Арсения Коренева книга третья (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
— А может…
— Нет, мама, не может, — я твёрдо посмотрел ей в глаза, играя желваками. — Ты бы могла выйти замуж за мужчину, которого накануне свадьбы увидела бы в ресторане целующимся с другой женщиной? Молчишь? Вот я и о том же. Я многое могу простить, но только не предательство. Да ещё от человека, которому доверял, как себе, как родной матери.
Вечером того же дня у меня была назначена встреча с Татьяной. Запланированная ещё пару дней назад, и на которую я сегодня очень не хотел идти. Сначала думал созвониться и сказать по телефону всё, что я думаю о её поступке, но в итоге решил, что всё же лучше будет сделать это при личной встрече, и что ей труднее будет врать, глядя мне в глаза.
День был хмурый, с неба мелко моросило, пришлось взять зонтик. Мы должны были встретиться у входа в театр, где по ходу гастрольного турне этим вечером выступал Юрий Гуляев. Тот самый, что исполнял «На безымянной высоте», «Каким он парнем был», «Русское поле»… Достать билеты удалось, можно сказать, по блату. Но сегодня я слушать пение Гуляева не планировал. Я стоял под козырьком у входа в театр мысленно прокручивая в голове предстоящий разговор. Сделать вид, что я ничего не знаю и всю жизнь потом жить с этим чувством, зная, что тебя предали накануне самого главного события в твоей жизни, даже если кроме поцелуев у них ничего не было… Нет, это не по мне.
— Привет! — ещё издалека замахала сумочкой Таня, которая, как водится, опоздала на пять минут.
— Привет, — без улыбки сказал я, уворачиваясь от поцелуя в щёку.
Таня нахмурилась.
— Сеня, что-то случилось?
— Тебе лучше знать, — выдавил я из себя кривую усмешку.
— Ты о чём? — немного хищно прищурилась она, и в её глазах я увидел отголоски если и не страха, то как минимум волнения.
— Я о том молодом человеке по имени Женя, который вчера в ресторане «Нева» тебя то и дело целовал в губы, а ты не только не возражала, но и всячески демонстрировала, как тебе это приятно.
— Откуда…
Она запнулась, прикусив нижнюю губу, при этом лицо её побледнело, однако на щеках ярко загорелся румянец. Ну вот и всё, грустно подумал я, теперь если даже начнёт оправдываться, я уже всё прочитал по её глазам и лицу.
Но оправдываться она не стала. Напротив, глаза её вовсе превратились в две узкие щёлочки, обрамлённые чёрными, подкрашенными ресницами, а ноздри стали хищно раздуваться.
— Хорошо, — сквозь зубы сказала она, — пусть так. Пусть я целовалась с Женей… Ты его должен помнить, его семья жила этажом ниже… Живёт… Неважно! Его дядя работает в МИДе, помог ему поступить и закончить МГИМО, а после пристроил в Министерство иностранных дел, а в следующем году обещают отправить сотрудником посольства в Никарагуа… И у него есть перспективы. А у тебя? Будешь всю жизнь прозябать простым врачом в больнице? Максимум — заведующий отделением?
Вот тут она в точку попала, невольно хмыкнул я про себя. В прошлой жизни именно с этой должности я ушёл на пенсию.
— Зачем же ты собиралась за меня выйти замуж, за бесперспективного?
— А не было у меня других вариантов… Пока Женя в Пензу на неделю в отпуск не приехал, родных навестить. Встретились с ним на лестнице, он меня сначала в кафе пригласил, а вчера в ресторан. И там попросил меня не спешить со свадьбой. Приглянулась я ему, представь себе!
— Собственно, я и хотел тебе сообщить, что свадьбы не будет. Платье можешь оставить себе… Для другой свадьбы. А мне, сделай одолжение, больше не звони.
— И не собиралась, — процедила она.
Я поднял воротник плаща, раскрыл зон, развернулся и пошёл прочь, спиной ощущая прожигающий взгляд бывшей невесты. Хотелось выть от обиды и злости, но я только крепче стиснул зубы и распрямил плечи, демонстрируя предательнице, что это для меня пусть и стало ударом, но я его выдержал стойко. Мало того, зная, что она меня видит, я демонстративно остановился у ларька с мороженым и, отстояв очередь из одного человека, попросил наложить в вафельный стаканчик побольше пломбира, да ещё и полить сверху вишнёвым вареньем. Пусть думает, что мне на неё плевать. Шёл и давился этим самым пломбиром. Как говорится, ёжики кололись, плакали, но продолжали есть кактус.
Глава 3
Мясникову я лично решил сообщить о том, что свадьба отменяется. Перед этим обзвонил своих приглашённых друзей, к кому-то пришлось идти ногами. Георга Васильевича оставил, так сказать, на сладкое. Хотя какая уж тут сладость, сплошная горечь.
Но он позвонил первым. А дело был так… Шла утренняя летучка у Романовского, и тот, паразит этакий, расхаживая по кабинету, заложив руки за спину, взялся распекать меня практически ни за что.
— Сегодня утром от пациента Горемыкина из 3-й палаты поступила жалоба на Коренева. Якобы он вчера обращался к своему лечащему врачу — а именно к Арсению Ильичу — с просьбой обеспечить ему спокойный дневной сон, так как соседи постоянно общаются, отчего он не может заснуть.
Я не выдержал, не дав начальству договорить, подал голос с места:
— Андрей Сергеевич, вообще-то ни в каких правилах не прописано, чтобы запрещать больным общаться от подъёма до отбоя. Я и так попросил их впредь делать это потише, а они говорят, что и так практически шёпотом разговаривают, лишь бы вредный дед до них не докапывался. У этого Горемыкина на фоне хронического алкоголизма вообще сдвиг по фазе. Он мне ещё пытался вчера втереть, будто из окна напротив соседнего отделения на него постоянно кто-то смотрит. Говорит, вон, глядите, опять пялится. Я посмотрел — никого не увидел. Ему бы лучше в психиатрии полежать.
— Коренев, вы что себе позволяете? — повысил голос Романовский.
Правда, продолжить не успел — задребезжал телефон на его столе. Раздражённый тем, что его только что начавшуюся отповедь кто-то посмел прервать, он схватил трубку и недовольно в неё бросил:
— Слушаю!
А секунду спустя он вдруг выпрямился по стойке смирно, нервно сглотнул, отчего кадык на его шее дёрнулся вверх-вниз, и как-то даже испуганно пролепетал.
— Да, здесь… Одну секунду.
После чего протянул трубку в мою сторону:
— Коренев, это вас.
М-да? Интересно, кто это на проводе, что завотделением аж немного взбледнул? Ну ничего, сейчас всё прояснится.
— Алло, Коренев слушает.
— Арсений, здравствуйте! — услышал я знакомый голос Мясникова. — Вы сейчас не чоень заняты?
— Ну как…
Я покосился на всё ещё стоявшего столбом Романовского.
— Так-то у нас планёрка у заведующего отделением, потом обычная текучка.
— Бросайте всё, я сейчас за вами вышлю машину, спускайтесь вниз, она будет минут через десять. Здесь одному человеку нужна ваша помощь.
— У заведующего отделением ещё нужно отпроситься, — попробовал я возразить.
— Считайте, я вас уже отпросил. Дайте-ка ему трубочку.
Я вернул трубку Андрею Сергеевичу, тот выслушал, что ему сказал Мясников и, как болванчик, часто закивал.
— Конечно, Георг Васильевич, конечно! Хорошо… Всего доброго!
Положив трубку, ещё пару секунд глядел на телефон, как на гранату без чеки, затем повернулся ко мне и произнёс почему-то осипшим голосом:
— Коренев, можете быть свободны.
Порог кабинета Мясникова я переступил примерно четверть часа спустя. Георг Васильевич тяжело поднялся мне навстречу, лицо его выражало озабоченность.
— Извините, что пришлось оторвать вас от насущных дел, но тут действительно без вас не обойтись.
— А что случилось? И с кем?
— Заместитель начальник областного отдела здравоохранения товарищ Румянцев Николай Кузьмич, вскоре должен подойти, у него кабинет в другом крыле здания. У него что-то с сердцем после совещания у руководства, стенокардия, что ли. Таблетка не помогла, собирался «скорую» вызвать, но тут я его уговорил чутка повременить. Мне моя секретарша вовремя сообщила, Елена Владимировна, я и набрал Румянцева. Расспросил, и говорю, мол, не спеши, сейчас попробую одного человека вытащить в обком, он настоящие чудеса своими руками творит.
