Миссионеры - Лукина Любовь Александровна (книги TXT) 📗

Евгений Лукин, Любовь Лукина

Миссионеры

Каравелла «Святая Дева».

Сорок седьмой день плавания

В страхе и смятении начинаю я эту страницу, ибо корабль, встреченный нами сегодня, воистину был посланцем дьявола.

Ужасный шторм отделил от эскадры нашу каравеллу и, отнеся ее далеко к югу, стих. Мы плыли по необычно спокойному бескрайнему морю, не видя нигде ни островка, ни паруса, когда марсовый прокричал вдруг, что нас преследует какой-то корабль.

С прискорбием вспоминаю, что из уст капитана, человека достойного и набожного, вырвалось богохульство – он решил, что марсовый пьян.

Подойдя к борту, в недоумении озирал я пустынную водную равнину, но затем пелена спала с глаз моих, и я невольно помянул имя Господне. Не парусник, – скорее призрак парусника, скользил в пушечном выстреле от нас.

Сначала я заметил лишь общие его очертания, и мне показалось на миг, что он прозрачен, что сквозь него смутно просвечивают шевелящиеся морские волны. Зрение обмануло меня – это шевелились пятнистые паруса: зеленоватые, серые, голубые. Сколь непохожи были они на белые ветрила каравелл, украшающие, подобно облакам небесным, синее лоно вод!

Невиданное судно не уступало по величине нашему кораблю, но борта его были низки, и обводами оно напоминало остроносые лодки не знающих Бога островитян.

В тревоге капитан приказал зарядить бомбарды правого борта, я же вознес Господу молитву о спасении, ибо что доброго могут послать мне навстречу эти неведомые воды, эти обширные владения дьявола!

И молитва моя была услышана: вскоре я понял, что не зря шевелились призрачные паруса, – не решаясь приблизиться к нам, язычники готовились к повороту.

Но как передам, что произошло дальше! Меня высмеет любой, хоть однажды ступавший на зыбкую палубу корабля.

Я видел это собственными глазами: судно, морское судно поплыло назад, не разворачиваясь! Его заостренная корма и нос как бы поменялись местами. Моряки часто грешат небылицами, но слуге Божьему лгать не пристало: двуглавое, как и подобает посланцу дьявола, оно удалялось от нас, сливаясь с породившим его океаном.

Лишь тогда различил я, что это не одно, а два судна, непостижимо и противоестественно скрепленных между собой. И мачты их не устремлялись ввысь, но, наклоненные навстречу друг другу, перекрещивались верхушками над общей палубой. В подзорную трубу мне удалось различить в невидимой отсюда паутине такелажа крохотные фигурки нагих темнокожих матросов. Дикари? Бесы? Да, но на их пятнистой палубе грозно блестел металл, и мне почудилось даже, что я вижу обращенные в нашу сторону странные многоствольные орудия.

Несмотря на протесты испуганных офицеров и глухой ропот команды, наш капитан приказал выстрелить из пушки вслед уходящему судну. Ядро пролетело едва половину расстояния между кораблями и запрыгало по воде.

Никому не дано безнаказанно искушать судьбу, и морская даль отозвалась приглушенным грохотом, подобным реву разбуженного чудовища. Из-за почти уже неразличимого корабля-призрака встал и протянулся к небу тонкий столб черного дыма. Протяжный воющий свист, который мы услышали затем, привел нас в трепет. Но тщетно всматривались мы в небо, ища источник звука.

Господи, спаси нас и защити! Ибо по воле твоей и во имя твое вторглись мы в эти пустынные воды. Уже четыре больших и восемь малых островов узрели свет истинной веры. Дай же довести до конца начатое нами дело, полное подвигов и лишений!

Так я молился, стоя на палубе и слушая затихающий вдали протяжный вой. Робость охватывает меня при мысли о том, какие еще порождения бездны явятся нам. Ибо не зря начертано на карте, развернутой в каюте капитана: «Здесь есть драконы...»

Легкий авианосец «Тахи Тианга».

Шестьдесят первый год высадки. День двести пятый

Разведчик не дотянул до катамарана каких-нибудь пятьсот метров. Еще мгновение назад он летел, ковылял на небольшой высоте, оставляя за собой неровную дымную полосу, затем блеснула – как померещилась! – синяя на синем вспышка, брызнули, закувыркались черные обломки, и невидимая сила медленно разорвала ракетоплан надвое.

Взорвался спиртобак – больше там взрываться было нечему.

Раз, и... Запоздалый звук тупо толкнул перепонки. Что-то прошелестело над головами и с легким треском ударило в корму. Сехеи не выдержал и отвернулся. «Все, Хромой...» – бессильно подумал он, и в этот миг темные татуированные лица воинов исказились злобной радостью. Яростный вопль в сорок глоток!

Оказывается, не все еще было кончено. Из разваливающейся машины выпала черная человеческая фигурка. Летит сгруппировавшись – значит, жив. А впрочем... Жив! Фигурка раскинула руки, и над ней с неслышным отсюда хлопком раскрылось треугольное «крыло». Источник, кто же это? Анги или Хромой?

– Быстрей! – сквозь зубы приказал Сехеи.

Ити, не оборачиваясь, пронзительно выкрикнула слова команды, и стратег покосился на нее в раздражении. «Турбину запусти», – чуть было не процедил он, но вовремя сдержался. Конечно, Ити видней. Командир катамарана – она.

«Тахи тианга» («Стальная пальма»), косо раскинув пятнистые паруса, шел вполветра, глотая одну за другой гладкие – в обрывках скользкой радужной пленки – волны. Под острым штевнем малого – наветренного – корпуса шипела серая пена.

Часть хвостового оперения, подброшенная взрывом, все еще кувыркалась в воздухе. Лишь бы какой-нибудь обломок не зацепил пилота! Ему и так приходилось трудно – явно поврежденное, «крыло» заваливалось вправо, дымило и наконец вспыхнуло. В то же мгновенье пилот разжал руки и камнем полетел с десятиметровой высоты в воду. Хромой! Это мог быть только Хромой.

С наветренной стороны в десятке метров от катамарана пологую волну резал высокий кривой плавник. Плохо... Белая акула-людоед. В водах, прилегающих к Сожженным островам, их видимо-невидимо. Кажется, только они и могут здесь обитать – остальная рыба плывет брюхом кверху. Вон еще один плавник, и довольно близко к Хромому...

Ити скомандовала, опять-таки не оборачиваясь. Она вообще никогда не оборачивалась, командуя. «У Ити-Тараи третий глаз меж лопаток – спиной видит...»

Высокая светлокожая девчушка-снайпер неспешной грациозной походкой перешла на палубу малого корпуса, на ходу подготовив оружие к стрельбе. Опустив раструб ракетомета на плечо, привычно оглянулась, нет ли кого сзади...

Хромой, как всегда, вел себя очень спокойно. Левой рукой он держался за обломок посадочного поплавка, в правой руке у него был нож. За борт полетел узловатый канат, и Хромого одним рывком выхватили из подернутой пленкой воды. В последний момент он поджал ноги, и тут же из-под днища малого корпуса вывернулась брюхом вверх белая акула. Высокая светлокожая девчушка без выстрела проводила чудовище движением ствола.

Опытная, видать, девчушка. Чуть пониже ключицы – шрам, татуировка на груди перекрыта шнурком с шестью человеческими клыками. Хотя имеется на то давнее и категорическое распоряжение Старого: никаких ожерелий, никаких зубов на веревочках...

Шевельнув четырьмя огромными плавниками, «Тахи тианга» слегка изменил положение, снова зачерпнули ветер пятнистые паруса, и боевая машина двинулась, не разворачиваясь, в обратный путь – за перевалившим зенит солнцем.

Хромой, сгорбившись, сидел на покрытой циновками палубе, и над его обожженным плечом уже колдовала Ити – намазывала жирной желтоватой мазью. При этом губы ее шевелились – будто и впрямь колдовала.

– Докладывай, – сказал Сехеи.

Братья были совершенно не похожи друг на друга. Сехеи – повыше, поуже в плечах, а кожа такая светлая, что среди молодых воинов который год упорно держался слух: дескать, быть Сехеи со временем одним из Старых. Слух – глупый, как и положено слуху: Старые не татуируются – можно, казалось бы, сообразить... Хромой – тот темный, широкий в кости, одно плечо ниже другого, но это у него не врожденное, как и хромота, – он искалечился еще при штурме Тара-Амингу.