Драмы - Штейн Александр (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗

Батенин. Не думал я, что вы, вы станете Жемчуговых охранять...

Коновалов. От таких, как ты, я его охраняю.

Батенин. Я понимаю...

Коновалов. Ни хрена ты, серый дурак, не понимаешь. И правильно партийный билет зарыл. Не желаю, ну, не желаю с тобой в одной партии состоять.

Батенин (понимающе кивнул). Правы. (Понизил голос). Мудро. И стены слышат...

Коновалов молча взял его за ворот.

Что вы делаете? Успокойтесь. Помните, вы дали слово.

Коновалов так же молча тащит Батенина к окну.

Успокойтесь.

Коновалов подтащил Батенина к окну.

Успокойтесь.

Метроном перестает частить. Секунда — и знакомый голос из репродуктора: «Воздушная тревога! Воздушная тревога!» Вой сирены заполняет номер, коридор, площадь.

Коновалов (с тихим бешенством). Я тобой, мародером, все рамы вышибу.

В дверь входит Линда, за ней — Аугуст и Ян. Коновалов неохотно выпускает Батенина из своих объятий.

Нет желания три года схватить. (Кивнул Линде. Батенину). На сей раз — законных. По уголовной статье — за порчу гостиничной архитектуры. (Линде). Немножко тут... физзарядка... (Батенину). Крепенький, ничего.

Батенин. А слово?

Пауза.

Коновалов. Вылетаем завтра в ночь... И... успеете отца навестить. (Повернулся к вошедшим). Что это вы все — словно мошкара на огонек?

Линда. Мои товарищи не понимают по-русски. (Нервно закуривает сигарету).

Батенин. Мне, пожалуйста.

Коновалов. Папиросы. (Торопливо достает портсигар. Вполголоса). Еще, только не срамитесь.

Батенин с недоумением взглядывает на него.

Да берите, бога нет, царя убили.

Батенин, пожав плечами, забирает несколько папирос, молча кивает Линде и ее спутникам, идет к дверям.

Погодите. (Взял с дивана подушку). В прошлый раз брали...

Батенин, помедлив, взял подушку, ушел.

(Линде). А за ту глупость... примите и прочее. Что тут много размазывать? Исключительно по-хамски.

Линда. Я ничего не помню, майор.

Аугуст (резко). Туле ляхме минема.

Ян. Ята ти рахиле.

Линда (посмотрела на обоих равнодушно, повернулась к Коновалову). Можно мне говорить с вами наедине?

Коновалов. Кройте.

Линда обернулась к Яну и Аугусту, сделала им знак. Оба уходят. Линда запирает дверь. Гасит верхний свет. Помедлив, гасит и настольную лампу. Темно. Учащенно дышит метроном. Линда поднимает штору, и мертвенный свет с площади заливает их обоих.

Люстру навесил, сволочь.

Линда. Что?

Коновалов. Ну, ракеты осветительные. Какой-то гад внизу ассистирует. (Пауза).

Линда. А есть... по-русски., такое слово — напоследок?

Коновалов. Есть.

Линда. Возможно мне... напоследок... поцеловать вам руку?

Коновалов (испуганно). Вот еще вздумали.

Линда. Напоследок?

Коновалов. Ни к чему и незачем.

Линда. Я желаю это сделать.

Коновалов. Странные у вас желания.

Линда. Я вас люблю.

Коновалов (тихо). Будет вам.

Линда. Я вас люблю, как никогда и никакого человека не любила.

Пауза.

Коновалов (растерянно). Ей-богу, что ответить... даже и... не найдусь.

Линда (медленно). Пуля... или бомба... или маленький осколок в сердце... и никогда не скажешь, что надо сказать. Я никогда и никого не любила, это правда. И теперь только, когда я вслух произнесла это слово... только теперь я догадываюсь, что оно... есть. Его говорить очень легко и очень... да, очень трудно. У этого слова очень дорогая цена.

Коновалов (с горечью). И я ему цену знаю.

Линда. Я читала в книгах... Читала, что женщины отвечают, когда их спрашивают о любви. Я женщина. Но я не отвечаю. Я спрашиваю. Стыдно? Нет, мне не стыдно.

Пауза.

Коновалов. Стар я .для вас... Линда.

Линда. Мне все равно, сколько вам лет. Все равно. И если вас убьют, мне не надо ожидать конца войны. Я не хочу жить одна...

Коновалов (с горечью). Эх, Линда, кажется все людям.

Линда. Я хочу, чтобы вы полюбили меня, как я полюбила вас. Тогда мы будем счастливые. Вдвоем. Мне никогда не будет скучно с вами. Я не буду никуда ходить без вас. К подругам — нет. В ресторан — нет. В кафе? Нет. Всегда мне будет хорошо с вами вдвоем. Видеть вас. Видеть. Таким, как вы есть. И седым тоже хочу видеть вас. Совсем-совсем седым...

Пауза.

Коновалов. Сказка такая есть. Не то итальянская, не то в Испании слышал. Как девушка все земли обошла, все искала свое счастье, домой воротилась, а у калитки ее домишка счастье стоит. Только оно вовсе седенькое, это счастье-то. Состарилось, ожидаючи. Что молчите?

Линда. Я хочу... хочу, чтобы у нас... сын...

Пауза.

Коновалов. Нет, Линда. Сын у меня есть. (Невесело усмехнулся). Только что и осталось от моего счастья... когда я в калитку стукнулся.

Линда. Я хочу, чтобы... у нас...

Пауза.

Коновалов (очень грустно). Слушайте, Линда. Ничего у нас с вами не выйдет. Будем мы живы, не будем — не выйдет, поняли? И не обижайтесь. Побаловаться с вами по-солдатски? Нет, вижу, вы не из того ерундового теста. Дай вам-то, ежели вы все это... по-честному... и вам не надо. Назло жениться на вас? Дешевка. Линда. Вы очень любите ее?

Коновалов молчит.

Вы любите ее. Вы ее любите, как... Как я — вас...

Коновалов. Люблю? Не знаю. Но что не вернусь... (Пауза). Твердо. (Пауза). А сердце у меня, Линда, разорвано. Пополам. Склеить — нет такого клея на свете. (Закурил). И делать вас партнером... судьбы своей нехитрой? Незачем. Ни для вас, ни для меня. А для Илюшки моего — тем паче...

Метроном остановился. Голос по радио: «Отбой тревоги! Отбой тревоги!» Веселый сигнал. Музыка.

Вот и отбой.

Линда подходит к Коновалову близко, долго смотрит на него.

Что это вы?

Линда. Запоминаю вас. (Берет его руку. Целует. Идет к дверям. Открывает).

В маскировочном, призрачном свете — Екатерина Михайловн а. Оттолкнув Линду, она вбегает в номер так же, как вбегала в ту ночь, когда впервые увидела Коновалова после долгой, разлуки.

Коновалов (не двигаясь, всматривается в Екатерину Михайловну, медленно, страшно). Илюшка?

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Там же следующим вечером. В разных концах номера сидят Светлана, Екатерина Михайловна и Коновалов. Стучит метроном. Свивающийся, далекий гул канонады. Долгая пауза.

Коновалов. Дождик, что ли?

Екатерина Михайловна. Дождь.

Коновалов. Часы у меня стоят. Сколько сейчас, Катя? Екатерина Михайловна. Одиннадцать.

Коновалов. Двадцать три часа. (Заводит часы). Двадцать три часа одна минута.

Теперь стало видно, как изменился Коновалов. Он разговаривает ровно, спокойно, словно бы ничего не случилось, но его выдает внешний вид: постарел, осел, вобрал голову в плечи и даже в чем-то стал жалок.

Ты в ночь работаешь?

Екатерина Михайловна. Сегодня в ночь.

Коновалов. Как же ты пойдешь? Промокнешь...

Екатерина Михайловна машет рукой.

От Рублева есть что?

Екатерина Михайловна. Есть.

Коновалов. Как ему там?

Екатерина Михайловна. Работает.

Коновалов. Кланяйся. (Смотрит па часы). Двадцать три часа три минуты. (Светлане). А потом куда вы переехали?

Светлана. На Литейный.

Коновалов. Куда же?