Драмы - Штейн Александр (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Игнатий поднимает глаза.
Не изумляйтесь, я про вас — до тютельки... Даже то, что матушка ваша в тапёршах. И вас, как вы ко мне доброй волей пожаловали, моментально признал-с. Хотя ранее никогда вас не лицезрел. Альбомчик у меня есть семейный-с! (Хихикает). И ваша карточка там красуется. Да и как же мне не знать вас! Ведь я на вас всех, родные мои, волосы потерял. (Показывает Игнатию лысину). Итак, на вице-губернатора. Затем небольшой эксик — помните, нижегородский банк? Ну-с, а потом это ваше фиаско... с его высокопревосходительством. Вот и получается... (Трясет сводом законов). Совокупность. Веревочка.
Игнатий молчит.
А мне какая выгода от того, что вздернут вас? Хотите на откровенность? (Идет к дверям, прикрывает их плотно, хотя они и так плотно прикрыты). Вы изверились в ваш террор, а я — в наш. (Шепотом). Клянусь честью! Вы еще одного глупого вице-губернатора прекратите, а все равно трон будет незыблем... Незыблем-с! И мы вас по совокупности веревочкой задушим, а все равно они останутся. Понимаете? Они без вас уже и при вашей жизни обходятся. Рабочие, социал-демократы, большевики — вся эта плебейская рвань... Вам вешалка, а им плевать! Что им требуется? Ваши идеалы? Им восьмичасовой рабочий день надобен. А вам? На какого пса вам ихний восьмичасовой рабочий день? Ведь вы классическую гимназию кончили. Вы за идеалы голову на плаху, а им новые расценки подавай. Не две, а три копейки за болванку. А вам-то не один черт — две или три? Вы ночей не спите, ночуете бог знает где, а им-то на переживания ваши начхать... с птичьего дуазо. Они ведь вас и при жизни схоронили: дескать, тени минувшего. Устарели, дескать, нафталином несет. Я вот одного мерзавца, из большевиков, допрашивал, не так, голуба моя, как вас, — с пристрастием-с... Так он мне так и резал: мы, дескать, сомкнуто шагаем, нам, дескать, герои-одиночки токмо что мешают. Мешаете, слышите? Тактика, например, господина Ленина мне знакома: он не на вас ставит — на плебеев, на толпу, на хамово племя. Кстати, говорят, вы, эсеры, на боевое соглашение с большевиками идете? Верно ли это? И словно бы от Ленина новый агент прибывает. Мне почему-то кажется, вы его знаете.
Игнатий снова с удивлением смотрит на Скреблова.
Вы его не встречали?
Игнатий молчит.
Красиво, красиво. Благородство. Они вас не пожалеют, коли им надо будет. Так вот, голуба, стоит ли, в самом деле, игра свеч? Люди живут как люди: у них квартиры, у них женушки, даже и деньжата в банке случаются. А вы?.. Чего ради вы-то себя изводите? Ради заставских Манек и Ванек, которые, дай им одержать верх, вас плебейским сапогом прочь? Вам-то при ихнем марксизме-социализме лучше будет?
Игнатий молчит.
Я и говорю: какой резон предавать вас военному суду? (Перегибается через стол, к Игнатию). Останетесь живы, голуба, мать свою расцелуете. А то — на Оку, карасей ловить! Не увлекаетесь? Тогда можно в Крым, на Золотой пляж... Вся жизнь у вас впереди, идеалист вы мой! Ведь красив, красив, Антиной... Любая француженка... А что? И в Париж! Как говорится, мавр сделает свое дело, мавр может удалиться. Кстати, тот, что паспорт вам должен был на Варшавский принести, — тю-тю... У нас он, родненький... А зачем вам паспорт? Уедете и без паспорта. Куда желаете. Вот только самую малость поможете мне...
Игнатий (встает, хрипло). Вы хотите...
Скреблов (ласково). Да.
Игнатий. И вы смели подумать, что я... что я могу... провокатором?
Скреблов (строго). В моем кабинете не смейте даже произносить это гадкое слово. Я не имею и не имел дела с провокаторами.
Мой метод — опираться на честных людей, понимающих наше общее дело, прочувствовавших свои ошибки и старающихся их искупить. Мне не нужна провокация, мне нужна информация. (Берет Игнатия за кисть). Я должен, я обязан слышать, как бьется пульс общества. Нормально... Учащенно... Слабо... Информация — вот что мне надобно! (Пауза). Эсеры, кажется, совместно с большевиками организуют транспорты оружия в Россию? Не могли бы вы узнать подробнее сроки, названия кораблей, порты? Кстати, не доведется ли вам узнать... События в России так разворачиваются, что, верно, и сами вожди эмиграции к нам, а? В частности, Ленин... (Пауза, неожиданно). Не соберется ли прибыть в Россию? И когда? (Пауза). Мы не желаем знать от вас имен ваших знакомых, которые вам скажут об этом, господь с ними, не раскрывайте их, только ни к чему не обязывающие, ничего не значащие сведения о настроениях, вот и всё... Полно вам молчать, голуба...
Игнатий. Оставьте меня. Пусть меня отведут назад в тюрьму.
Скреблов. Воля ваша-с. (Нажимает кнопку звонка).
Появляется Зеленый с перевязанной головой.
Кликни дежурного, пусть проводит господина.
Зеленый. В предварительный или опять в Кресты?
Скребло в. На улицу.
Игнатий вскакивает и с изумлением смотрит на Скреблова. Зеленый кланяется и неслышно исчезает.
Вы свободны, голуба. Ночевать где будете? Только не у этой грязной девки: слишком вы были с ней откровенны, да-да, гадина могла вас сильно подвести. Идите к вашей матушке и спите блаженным сном. Отныне вы под моей эгидой, я не позволю вас никому обижать. Впрочем, следовало бы вам славненько поужинать в ресторане, где умеют кормить. У Кюба или Донона... Проголодались, чай, у нас за эти два дня? А, наверно, финансы поют романсы? Хотите взаймы?
Игнатий с негодованием отталкивает протянутый ему Скребловым бумажник.
Заработаете — отдадите. Как желаете. Из чисто дружеских побуждений.
Появляется Зеленый и дежурный жандарм.
Синегуб, проводи господина!
Жандарм козыряет. Игнатий, не прощаясь, идет к выходу, за ним жандарм. Скреблов провожает его до дверей.
Одну секунду! (Возвращается, берет со стола браунинг). Забыли.
Отдает браунинг Игнатию. Игнатий растерянно берет браунинг, уходит. Скреблов падает в кресло.
Зеленый (кашлянул). Как, Гордей Игнатъич? (Головой показывает на дверь, в которую ушел Игнатий). Готов-с?
Скреблов закрывает глаза. Зеленый на цыпочках выходит из кабинета.
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Цех Путиловского завода. Стеклянная конторка, в которую ведут две двери: одна — во двор, другая — в цех. Круглов складывает инструменты. Появляется Иван-молотобоец и Филимонов.
Иван. Матвей Фомич, свояк к тебе...
Филимонов отдает честь. Круглов с недоумением глядит на солдата.
Филимонов. Вон она, шинелька, кислая капуста, под нею все кошки серы! Свояка не опознали.
Иван. Нынче в завод всякий народ толкается. Слыхал, Фомич? Попы в цех припожаловали. По убиенным девятого января — панихида... Видать, Фомич, ходу забастовке не дадут. (Уходит).
Круглов выжидательно смотрит на Филимонова.
Филимонов. Никакой я вам не свояк, а разыскиваю я именно дочку вашу, Матвей Фомич. С того денька, помните? Не опознали?
Круглов (вглядывается медленно и страшно). Опознал. Здорово, палач.
Филимонов вздрогнул, побледнел, отшатнулся.
Настеньки мало — Марфушкиной крови ищешь?
Филимонов. Присяга мой курок взвела, Матвей Фомич..., А дочка ваша... Голос ее чудится — в темь и при свете... «Ты штыком народ проткнуть хочешь? Где правда? Подумай, солдат!» (Пауза). Думал солдат, думал. Открылся солдату через тот голос новый взгляд на течение жизни.
Круглов угрюмо качает головой.
Не верите цареву палачу... А у палача батю нагайками исполосовали...
Круглов. Как это?
Филимонов. А так: один драгун на ноги садится, другой — на башку, и порют, доколь мужик кровью не исхлынет. И моего старика у всего села на виду...
Круглов. Так... У каждого свое...
В контору вошла Марфа, обернулась, поманив кого-то рукой. Вошли Федор и Катя. Филимонов при виде Марфы каменеет и молчит, не сводя с нее глаз.
