Черная полоса "СПАРТАКА" - Шевченко Владимир Николаевич (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Футбол в середине января еще никому не надоел. О нем даже говорить хотелось. Чуть позже, когда к партнерам полноценно присоединился Титов, середина поля вообще заблистала. Егору пока не хватало кондиций, его дополнял движением и креативом, порой заменяющим это самое движение, Аленичев. А на флангах господствовали Бояринцев и Калиниченко, которым умный футбол и прививать-то не надо было — знают они его. Это была красота, мысль, мощь и сплошное удовольствие. Дримтим, да и только!
Тренировки тоже проходили в целом с удовольствием.
Ассистент Старкова Игорь Клесов испытывал заметный пиетет, доходящий до подобострастия, лишь к одному человеку (кроме Старкова, разумеется) — к Егору Титову. Так нежно и бережно он занимался с ним индивидуально. Накручивал с ним километры вокруг поля, без конца интересовался состоянием и так далее. И улыбался как-то не по-клесовски. Сразу было видно, что футболист Титов находится у тренера Клесова в «уважухе».
Еще Игорь Клесов запомнился индивидуальными занятиями с Никитой Баженовым. Экс-форвард Александр Старков говорил про синдром Никиты: «Нефартовый нападающий — преступник». И всячески хотел что-то изменить в футбольном облике молодого форварда. Никита был похож на Пушкина и хотел научиться играть на гитаре, но, услышав однажды от Аленичева «какая гитара, пусть сначала в футбол играть научится», — решил, что гитара подождет. Данные-то у него в 2005-м были шикарные. Для футбола. Клесов по поручению Старкова разбрасывал фишки по штрафной площади и не меньше получаса в тренировку ходил вокруг Баженова, подсказывая, как оттолкнуться, что сделать с корпусом, чем пробить, чтобы опередить оппонента. Нет, суть занятий вопросов не вызывала. Наоборот, не припомню, чтобы кто-то в «Спартаке» кого-то подтягивал индивидуально. Но почему именно Клесов делает это и какой свой игроцкий опыт он передает? Вот это немного смущало. Еще больше все эти годы смущало отсутствие объективной самооценки у футболистов. По идее, каждый знает свои недостатки, даже если тренер в них носом не тыкает. Бери да оставайся после тренировки, шлифуй прием, пока с закрытыми глазами не получится.
Какой там! После тренировки в Тарасовке кто без обеда, а кто и без душа — прыг в машину — и был таков! Запомнился на тех сборах и Паша Погребняк. Тем, что постоянно был чем-то недоволен. Не сложилось у них как-то со Старковым. Не заладилось. При Скале он выходил в составе, даже забивал. А Александр Петрович оценивал его, по-моему, ниже Баженова. Вот и отцепил вскоре. Ну, да что ни делается, все к лучшему, да, Паша? Не такой уж Петрович и «г…н», как показала жизнь. Неизвестно, как сложилась бы карьера Погребняка, не поступи Старков именно так.
Второй сбор проходил в испанской Марбелье. Волшебное место.
Старков попросил меня взять туда… гитару. Но кто же в Тулу со своим самоваром? Я ее прямо там, в Испании, за сто долларов и купил. Так в команде — «автомобиле» по Старкову — появился CD-плеер — это я.
Несколько раз после тренировочных дней сидели большой компанией человек в десять и пели песни. Лешка Зуев был еще в порядке, тоже брал слово. Только пел чужие, в основном блатные, песни. «Свои» у него через год «начнутся». Ковалевски как-то сдержанно относился к русскому музыкальному юмору. А наши классические «Плот», «Поворот» или что-то в этом роде его не заводили. Он даже в одном из интервью в то время признался, что поем на сборах, но у Шевченко репертуар какой-то невеселый. Ему, Войцеху, он не позволяет сбросить груз тренировочного напряжения. А казалось бы, пивко, сухое вино, гитара — что еще нужно, чтобы как-то забыть про две тренировки в день? Клесов под дверью не караулил. Знали тренеры, что мы сидим, чего лезть-то. Да и сами ребята подолгу рассиживаться не могли — уставали. Помню, Дима Аленичев как-то повеселел немного, расслабился, а потом вдруг резкость навел и спрашивает:
«Это сейчас ты под гитару пел?» — «Да», — отвечаю. Он: «А я думал, магнитофон играет…» Общий гогот. «Этому больше ни-ни…» И отбой. Вот время было. Обсуждали на таких посиделках разные проблемы. В Марбелье основной была проблема врачебного обслуживания. Вскоре ее решили. Хотя ради этого пришлось пободаться с Клесовым. Я ему: «Игорь, ребята бузят». Он: «А вам-то что до этого, господин пресс-атташе?» «Слушай, — говорю, — нам всем тут есть дело до того, как и чем помочь команде. Это же их здоровье». Пофыркал Игорь, поморщился, но меры принял, передал озабоченность куда следует. Дело сдвинулось. Ребята поняли, что и от меня какая-то польза возможна. Клесов кривил губы: «Чего не в свое дело лезет?» А я ходил и думал: оно мне надо? И понимал, что ассистент Старкова по большому счету прав.
На последнем предсезонном сборе в Голландии все немного «сдулись».
Даже гитара моя. Уже не до чего было. Деловая поездка вдвоем с администратором Лешей Терентьевым в Гаагу, где находилось российское консульство, запомнилась, но удовлетворения не принесла. Было холодно и мерзко. А в чистой, на первый взгляд, Гааге все мостовые оказались загажены странными несъедобными «колбасками». Это вам не Штаты с лопатками и пакетиками в руках заботливых хозяев. В Голландии даже у собачек демократия. Впрочем, может быть, на редкость холодная для Нидерландов зима была тому виной? По этой причине я ничего не понял в Амстердаме. Отвез Старкова в аэропорт (тот полетел просматривать игрока), а сам на обратном пути заехал в город — прогуляться. Представьте себе Питер (если бывали), только до пластических операций к 300-летнему юбилею, да еще пугающе безлюдный и засыпанный московским слоем снега. Все аптеки, улицы и прочие «фонари» Амстердама превратились в подснежники. Каналы так и не решили, замерзать им при минус пяти или еще морозца подождать. Ни одной снегоуборочной машины, ни зернышка привычного москвичу реагента со смертельной для гостей столицы таллиевой начинкой. На все эти неземные амстердамские пейзажи любовались трое: я — на прокатном «Фиате» и двое отчаянных велосипедистов в нешипованной резине и, видимо, без собственного жилья. Остальные амстердамы и господа переживали этот катаклизм дома.
Вернувшись в команду, Старков сказал мне: «Володя, а давай вечерком все вместе соберемся в установочной, споешь нам». «Хорошо, — говорю, — только не все поймут. Даже если я на английском петь буду». — «Ничего, — успокоил Петрович, — главное — мозгами переключиться». В назначенный час все были в сборе. Я минут на сорок чего-то там спел. Пародии, пусть уже известные русскоязычным, наши застольные хиты, «Битлз», «Экстрим», что-то еще. Даже «Воларе», где припев пели вместе с Кавенаги и Родригесом. Все прошло странно, но весело. Мы потом с Клесовым и Старковым посидели часок-другой в баре отеля, отметили, обсудили. Петрович был доволен и сказал, что уже полгода не видел улыбки Родригеса. Тем более не ожидал ее увидеть здесь, на третьем сборе. Прикольно. Значит, пригодилась гитарка-то.
Но это был, пожалуй, луч света в темном голландском королевстве. Опять «отличился» Рома Павлю-ченко. Им с Парфеновым понадобилось медообследование. Выяснилось, что ближайшая серьезная клиника находится… в Германии. Километров 100, по-моему, до того городка, который не то что не запомнишь, а и на карте сразу не найдешь. Я погрузил в машину ребят с доктором Николаем Запеваловым, и мы двинулись. Туда доехали нормально. Даже мой полунемецкий пригодился, узнать, «во ист дас кранкенхауз». Ребят обследовали, успокоили. И мы двинулись обратно. Да вот беда, в темноте проскочили свой указатель и пришлось по автобану проехаться до ближайшего разворота.
Потеряли минут пятнадцать, не больше. Приехали аккурат к ужину. И первое, что выдал Рома на весь ресторан: «Чтобы я еще раз с таким водителем поехал! Плутал, плутал!..»
С улыбкой, конечно. Это на футбольном языке называется «подтравил».
Вот депутат неблагодарный! Нет чтобы спасибо сказать. Больше я его никуда не повезу. Бесплатно, по крайней мере. Шутки шутками, но это показательно для наших игроков. Они не очень воспитанные люди. Считают, что им все вокруг обязаны. И к старшим в команде уважения не испытывают.
