Черная полоса "СПАРТАКА" - Шевченко Владимир Николаевич (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Однажды на сборах в Турции, когда главным тренером был еще Федотов, а Черчесов занимался собой в тренажерном зале и бассейне, мы прочли интервью тренера по физической подготовке австрийца Тони Берецки, в котором он покритиковал «Спартак». По его мнению, мы плохо тренировались и так далее. За обедом Григорьич попросил: «Вова, ты говоришь на языках? Вот и пойди, объясни Тони от нашего имени, что он не прав». Я пригласил его в бар. И только подобрал нужные слова, едва успел объяснить, что в русских футбольных клубах тоже есть корпоративный дух, что от недостатка взаимопонимания на ровном месте возникают никому не нужные конфликты, что он — едва ли не единственный, кто имеет влияние на Штранцля с Квинси, как вдруг… напротив нас выросли двое этих упомянутых. Говорят же: «Вспомни — и явятся». «Могу я почитать это интервью?» — храбро поинтересовался Мартин. «Подожди, — отвечаю, — вот закончим разговор». И тут они синхронно с Квинси такую мину на лице изобразили. Головы у обоих слегка качнулись вперед, как у чихающего кота, губы чуть надулись и тут же раздвинулись для того, чтобы выпустить струйку презрительного или просто скептического (в темноте не разглядел) воздуха: «пфы-ы-ы…» А еще глаза к потолку закатили, чтобы я уж наверняка понял, как им это не понравилось. И в таком виде Штранцль решил повторить свою просьбу. Я также еще раз, теперь потверже, повторил, что у меня с собой этой распечатки нет, и отвернулся к Тони. Тони к этому моменту уже сформулировал дебютную защиту. Сказал, что понял, к чему я клоню, и что не хочет это обсуждать. Тут же встал и вышел. А мне эти «пфы-ы-ы» потом всю ночь снились.
Тони Берецки в «Спартаке» начал хорошо. Даже язык учил с австрийским усердием. К моменту увольнения, между прочим, уже весьма сносно разговаривал. Он жил на базе в Тарасовке, вел аскетический образ жизни, много бегал, качался. Однажды — настолько, что вены на икрах ужасно вздулись. Знаете, как бывает? Смотреть неприятно, но глаз оторвать не можешь. Уже слезы наворачиваются от внутреннего сопереживания человеку, а ты все равно искоса поглядываешь на этот букетик посиневших гороховых стручков, вздувшихся под кожей парня, который на пять лет моложе меня. Из-за них его ноги были похожи на средство передвижения 80-летней старушки. Смотришь — и думаешь: не дай бог. Варикоз — это ужас.
Пришлось Антону ехать в родную Австрию. Операция по замене взбесившихся сосудов прошла успешно. Но одна мысль после этого уже не отпускала. Как же он — профессионал — так мог себя загнать?
Что ждет наших ребят после более тесного знакомства с его горнолыжной методикой?
Пока сборами командовал Федотов, Тони приходилось невесело. Недолюбливали его русские коллеги, в чем-то постоянно подозревая. И уж когда выходили подобные вышеописанному интервью, подозрения сбывались, круг замыкался и желание дружить пропадало само собой.
Тони, кстати, еще и «стуканул» Шавло про нашу беседу.
О каком полноценном сообществе можно говорить, если разговора не получается? Если члены одной команды ждут друг от друга подвоха?
Помню, Григорьич в первый день предсезонного сбора по традиции зазывал весь взрослый персонал команды в докторский номер, где уже было слегка накрыто, и поднимал бокальчик вина (ну не вина, ладно) за слаженную, дружную работу, взаимопомощь, внимание друг к другу и постоянный контроль над самими собой в первую очередь. Последнее было необходимо с точки зрения воспитания «личного состава команды». Ни о какой расхлябанности, небрежности и речи быть не могло. Вообще вся эта истерия по поводу «веселой команды» — на самом деле была каким-то неловко навязшим в зубах прессы анекдотом. Журналисты любят клейма и стереотипы. Сами разжуют, а потом подолгу в своих же зубах ковыряются. Владимир Федотов сказал это после конкретного матча и по частному поводу, но вскоре почему-то область применения этого словосочетания и частота его употребления дошли до такого уровня, что было уже не смешно. Это, в конце концов, стало просто бесить, напоминая анекдот не в тему, от которого всех тошнит:
— Вы слышали этот анекдот?
— Тысячу раз!!!
— А-а-а… ну тогда слушайте…
Команда проигрывает, а ее веселой кличут. Причем снисходительно так, с похлопыванием по плечу. А ближайший к «веселости» вывод — безалаберность и несерьезность отношения к делу. А уж это было полной чушью. С приходом Черчесова все напряглись и перестали улыбаться. Это правда. В его присутствии смех вообще кажется неуместным. Лишним в жизни. Я его открытую улыбку за два года видел пару раз, не больше. Так что все эти «весельчак», «балагур» — миф, «навязший в зубах стереотип, старый анекдот, от которого во рту кисло становится. Был бы Стае весельчаком, то с балагурами Титовым и Калиниченко контакт наладил бы. Я не говорю про футбольную сторону. Не суметь договориться с «Титом» и «Калиной» — явная педагогическая профнепригодность. Казалось бы, берите наше! Оно по-любому лучше, экологически чище. Но как же! Майдана, Веллитон, Фати, Кариока… Именно в эти годы, как назло для перечисленных ребят, буйным цветом расцвел тезис о необходимости брать только тех легионеров, которые будут заметно превосходить по уровню наших воспитанников. И что, заметно превосходят? Ну, Фати понятно — у Шавло с Черчесовым просто любовь к немецкому языку. Хотя Кудряшов и Иванов в предыдущие годы такую конкурентную гонку устроили на своем левом фланге обороны, что любо-дорого. То один вырвется вперед, то другой дотянется до основы. Росли как на дрожжах. Кого это не устроило? Чем они хуже? Оба парня — молодцы, с потрясающим характером. Но, пусть не сердится Федя, в Иванова многие верят больше. Он побыстрее и пожилистее, что ли. Ну, прямо Пуйоль через пару лет. Только еще и с хорошим подключением в атаку, в отличие от Карлеса. И, между прочим, ударчик у него с левой — тот еще. С сорока метров за дубль забивал. Просто в основе не побьешь пока. Вот увидите: это будущий игрок сборной. Если колени позволят и «физики» хватит.
И вдруг Фати. Ну, затылок умеет в чужой штрафной подставлять… Все.
А Майдана — замена Калиниченко? Кариока — сильнее Ребко и Сабитова? Мозгами? Ни в коем случае! Тогда чем? Морозоустойчивостью?
Процентом отбора? Или точностью первых передач? Посмотрим.
Веллитона на синтетике тяжело «ранили». В Бразилии только «добили».
Но он ведь тоже пришел на место находившихся под основой Баженова, Дзюбы и Прудникова. Хоть убей, не понимаю, почему при прочих равных мы вдруг отбрасываем своих, уже доказавших определенный класс, и начинаем все сначала — неизвестно с кем, без гарантий адаптации к нашим условиям.
А еще я заметил, что зачастую футболист как человек похож на то, в какой футбол он играет. К примеру, плеймейкеров их амплуа словно обязывает к объемному саморазвитию. Но тот же Вова Быстрое — типичный вингер. Паршивлюк — латера-а-а-аль, потому что легкий и хрупкий, как это слово. А Быстров — вингер. Он и по жизни такой же: мяч увидел, ноги достал — и вперед, по узкой бровке! Как-то вначале его спартаковской карьеры мы схлестнулись на турецком сборе. Сидели всей командой в автобусе, ждали остальных. До отправления оставалась одна минута. Последним, обгоняя тренеров, в салон вошел Титов. Успел. Но сидящий где-то сзади Володя Быстров вдруг громко обрадовался и закричал, что теперь штрафная касса (за опоздания и прочее) пополнится. Черт меня дернул вмешаться и пошутить: «Вовчик, на его месте мог оказаться и ты… вообще-то еще минута». В это время в автобус вошли Старков и Клесов, а Быстрое при всех жестко выкрикнул: «А посторонних я вообще попросил бы помолчать!» Мне ничего не оставалось, как подобным же тоном сказать, чтобы он «закрыл свой ротик». Что он и сделал. Ох, как посмотрел на меня Александр Петрович. Он толком ничего не успел понять. «Только вошел…»
А после, в отеле, я вызвал «Быстрого» к себе в номер и мы поговорили.
— Ты понимаешь, что так нельзя? — спрашиваю.
— Да, — отвечает, — а чего вы вмешиваетесь, когда не знаете наших дел?
— Возможно, не знаю. Но я ведь тебе не грубил. Тем более при всех.
