Зайнаб (СИ) - Гасанов Гаджимурад Рамазанович (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
В нем проснулось ребячество, он зычно фыркал от удовольствия, кричал, пел, руками бил себе по груди, подпрыгивал под фонтаном так, что от его шума проснулись дядя Мурад и его сын. Увидев, что вытворяет этот забияка Тагир, с удовольствием рассмеялись, увлеченные его весельем, сами тоже, полуобнаженные, присоединились к его веселью. Хохотали, танцевали под ледяными струями воды, обнявшись, под фонтаном завели хоровод. Дядя Мурад и его сын не выдержали долгого натиска ледяной воды, выскочили и забежали в домик, чтобы разогреться под бурками.
Тагир тоже, искупавшись, вытер тело полотенцем так, что оно порозовело. Свое просветлевшее от минутного счастья лицо направил на разбухающееся на Востоке, как кровавое месиво, медный лик зарождающегося солнца. Вдруг миллиардный сноп лучей солнца, вылупившегося из-за прозрачных красно-голубых перин облаков, разыгравшихся на Востоке, его лицо осветило так, что оно засияло таким светлым и одухотворенным сиянием, что этот лик на минуту показался ликом святого человека. Его душа, заряжающаяся энергией солнца, восторжествовала так, что он еще и еще раз разразился таким смехом, что в чабанском домике тоже не выдержали и присоединились к нему.
Сегодня Тагиру грустно и легко. Легко потому, что ему исполняется двадцать восемь лет. Грустно, что он один. Чуть было и тревожно на душе, от того, что не знал: что предвещает ему дальнейшем этот день, крепкого семейного счастья, разлуку. Тем не мее, этого дня он ждал долго, с надеждой.
За последние пять лет специфику работы ни разу не позволял отмечать этот день у семейного очага, с его молодой, любящей женой. От этот каждый раз этот день разрывал его сердце на части, и он вместе того, чтобы радоваться, уходил далеко в горы от жалеющих глаз напарников и грустил. А сегодняшний день он решил, если даже небеса низвергнутся на землю, свой день рождения отмечать вместе со своей Зухра.
Он видел, как солнце, вылупившись, из-за сизо-крылой перины облаков, слоями сгрудившихся над Каспийским морем, легко поплыло над золотистой длинной дорожкой, проложенной по волнам, распространяя свет по высоким холмам, заглядывая ниже, в долины, неся в его душу радость рождающегося нового дня и нетерпение предстоящей встречи с любимой.
Зухра… Зухра… С носительницей этого имени Тагир вот уже шесть лет в сложной перепетии судьбы делит радость счастья, горе расставания. Сознание того, что работа из года год, с одной стороны, отрывала его от нее все дальше и дальше, сеяло в его сердце горькие семена одиночества и сомнения, с другой, предвкушение счастливых мгновений будущей встречи. Зухра… Зухра! Как звучала в его ушах мелодия этого имени! В этом имени он слышал первый щебет объединившихся в один союз ласточек, и шуршание морской волны с мягким плеском разбивающегося о золотистый песчаный берег, и первую мелодию тихой, родной песни молодой матери, испоняющей над колыбелью своего первенца, и стоны лебедя, с криком и плачем делающей мечущиеся круги над местом гибели ее второй половины. Дорого было ему это имя, дороже своей жизни!..
Когда Тагир уходил в школу, приходил со школы, вместе с другими девочками, весело идущими в школу, он в их среде встречал и Зухра. Ничего примечательного, чтобы она выделялась из их среди он не замечал. Высокая, с худыми длинными ногами, редкими для горянки золотистыми волосами, всегда смеющимися светлыми глазами Зухра, когда он встречал ее по дороге в школу, весело приставал к ней, шутя, называя ее разными смешными именами. И всегда распевал одну и ту же шутливую песню: «Несравненна, как косуля, джан Зухра! Сердцем нежным ты райская птица, джан Зухра! Золото меркнет перед твоими кудрями, джан Зухра! Выбирай женихом себе гунна, джан Зухра!»
У Зухры от этих кольких шуток Тагира глаза заполнялись слезами, подбородок дрожал от обиды, лицо от стыда розовело. От стады да пряча лицо, она старалась как можно быстрее скрыться от него, иногда плача и жалуясь:
— Смотрите на него, какой он плохой парень!.. Вечно, когда меня видит по дороге в школу, ко мне пристает и задирается!.. Когда ты меня оставишь в покое, Тагир? Тебе интересно, да, обижат младшую? Еще раз ко мне пристанешь с такими шутками, я все нашей маме расскажу!
— Какая же ты вредина, Зухра?! — посерьезнел Тагир. — Я к ней с дружбой, шутками обращаюсь, она сразу же маме жаловаться! Эх ты, кудрявая головушка! Обижаешь ты мены, насмерть обижаешь, — тихо подкрадывался к девочке, — а я то думал, мы с тобой друзья!
Друзья! Друзья! — стала дразнить Тагира. — Друзья, как только встречаешься на улице, к девочкам с шутками не пристают! Друзья друг другу протягивают руку помощи! А ты как поступаешь? Эх, ты, друг! — съязвила девочка. Теперь, видя, как приближается к ней Тагир, предусмотрительно стала отступать, закрывая косички руками. Он теперь, шутя, может усыпить бдительность девочки, приблизившись, резко дернуть ее за косички.
— Смотрите, смотрите на него, еще и смеется! — стараясь делать вид, что она обижается, Зухра от него отвернулась. Но сколько она не старалась, так и не смогла скрыть разрывающий ее на части смех, который из нее выпирает. — В этом селении никого не нашел подшучивать, кроме меня что ли?
Тагир улыбнулся ей одними глазами из-под густых бровей:
— Такой второй девушки среди сельских девчат больше не сыскать!
Хотя ответ Тагира по душе трепещущей девушки прошелся как по маслу, она всеравно пыталась делать вид, что она на него обижается инадула губки:
— Да, скажешь еще!.. А твои одноклассницы Мина, Мира, Эльмира?! В народе говоря, что ты лись, убегающий от преследования, а они те, кто на тебя объявили охоту.
— А ты, Зухра являешься той птицей мечта, за которой я все жизнь гоняюсь…
Хотя Тагир иносказательно признался девушке в своих чувствах, она все поняла. У нее дрогнуло сердце, подпрыгнуло от счастья. Она неожиданно для себя так заволновалась, что на мгновение перехватило дыхание. Прошла целая вечность, прежде чем она смогла глотнуть глоток воздуха и отдышаться. Кровь взбунтовалась в ее сердце, большими скачками отталкиваясь по кровеносным сосудам.
Она, взглянула на Тагира так, как будто впервые его видит. Не зная, в этой ситуации как вести себя, что ему ответить, только выпалила, то что пришло ей на язык:
— Ты плохой мальчик! Очень плохой мальчик! Я тебя видеть не хочу! Не хочу! Иди, топай к своей Мине, Мире, Милене, Эльмире! — пока даже Тагир не успел реагировать на ее слова, косы, привычным движением пальцев то заплетающие, то распускающие, отпустила на спину, звонко рассмеялась и побежала домой.
Тагир знал, что пользуется большим успехом среди девушек старших классов школы, некоторые это от него не скрывали, преследовали его открыто, другие действовали тайно, через подруг, родственниц Тагира, через его младших братьев и сестер. А с Зухрой он искал встречи только потому, что она не была назойливой, с ней, хотя она была моложе на пять лет, ему было свободно, увлекательно. С ней он не скучал, был весел и открыть. Сколько не зарекался при встрече с ней не шутить, вести себя серъезно, как только видел его, какой-то бес тянул за язык и начинал ей говорить какие-то глупости.
Так, за школьными заботами, юношескими играми он не заметил, как прозвенел последний звонок, закончил и среднюю школу. Наступила осень, ему исполнилось восемнадцать лет, неожиданно получил повестку из военного комиссариата района, попрощался с родными, близкими, друзьми и отправился служить в Морфлоте. Да, когда бросал последний взгляд на знакомые места, мельком заметил, как с соседнего балкона из-за занавески на него глядели так знакомые заплаканные светлые глаза. И все три года службы его ни на минуту не оставлял этот взгляд.
Привыкая к матросской службе на корабле, закаляясь в повседневных заботах и в шторм, и в стужу, Тагир постепенно отвыкал от привычной жизни в селе, забывал тех школьных друзей с кем мало общался, скучал по настоящим. Как только на море начинался шторм, а таких штормов на Балтийском море за время его службы было немало, в его ушах, как серебряный звон колокольчика, начинал звучать голос Зухра. Часто он вспоминал последние минуты их трогательного расставания. Его удивило, ошеломило то, что она с украдкой плакала, когда его забирали по повестке в армию. Выходит, он ей тогда был не безразличен! Тогда ей было тринадцать лет, сейчас идет третий год его службы, а ей идет шестнадцатый год. «Да, ведь, она стала невестой, эта девчонка с длинными золотистыми косами и светлой улыбкой на лице. Интересно смотреть, какая она стала? Не забыла ли она его? Тогда она было неприметной девчонкой, а сейчас, наверное, за ней бегают, желая добиться ее внимания, все парни на селе!»
