Книга откровений - Томсон Руперт (мир бесплатных книг TXT) 📗
А разве это в конечном счете не сделка со смертью? Смерть лежит в основе всех страданий. Смерть заставляет нас оправдывать свое существование, верить в Бога.
Без всего этого я мог прекрасно обойтись.
Просто ничего не делать. Что бы ни случилось. Как будет, так будет.
Наверное, так не могло продолжаться бесконечно. Кто знает. Скорее всего я дошел бы до той границы, за которой человек полностью себя теряет. Я совершенно не знал, куда ведет дорога, которую избрал. В то же время и не мог себе представить, какое стечение обстоятельств заставило бы меня вернуться домой…
После трех лет странствий я оказался в деревушке Ловина на северном побережье острова Бали. Я арендовал там обычную бамбуковую хижину с маленькой террасой, выходящей на море, и скрипучей двуспальной кроватью. В хижине пахло кокосовым молоком, средством от москитов и жесткой травой, которую здесь запихивали в матрасы вместо пружин. Ночью пальмовые листья шелестели на ветру, который дул со стороны острова Ява. На завтрак у меня был кофе «Нескафе» и плоды папайи, потом я обычно гулял по берегу, плавал, лежал в гамаке, читал. По вечерам встречался с одним немцем, таксистом из Мюнхена, сейчас не смогу даже вспомнить его имя. Мы вместе пили пиво, и я, бывало, наблюдал, как он курит местную травку и у него краснеют глаза. Это было очень тихое местечко, пожалуй, одно из самых тихих, какие мне довелось посетить. И я подумывал о том, чтобы задержаться здесь на неделю-другую, перед тем как отправиться на Ломбок, Флорес, Амбон…
Я никогда не был на этих островах. Однажды после купания я зашел в бар выпить. За столом из тростника сидели три белые девушки, одетые в саронги. Я поздоровался, и мы разговорились. Как обычно в беседе между путешественниками, они спросили меня, откуда я приехал. Я сказал, что я англичанин, но последние десять лет жил в Голландии. Оказалось, что они голландки. Две из них жили в Амстердаме, а третья - в Гааге. Выяснилось, что все мы бывали в одном и том же кафе в районе Йордан. Мы вполне могли быть там в одно и то же время, не подозревая об этом.
- Какое совпадение, - сказала самая светловолосая из них, которую звали Саския.
Вдруг меня как током ударило.
Три голландские девушки.
На мгновение бар исчез, а мое тело стало невесомым как воздух. Я не чувствовал под собой ног. Заметили ли девушки изменение, произошедшее во мне? Возможно, нет. Они путешествовали всего лишь три недели, и все еще смотрели по сторонам восторженными глазами новичков.
Когда меня отпустило, я слабо улыбнулся.
- Да, - сказал я, - действительно совпадение.
Сначала я переспал с Саскией, которая была посмелее остальных. Однажды днем мы стояли в моей хижине друг против друга, почти касаясь бедрами. В прорези опущенных жалюзи задувал ветер.
- Ты разденешь меня? - спросила она. - Я люблю, когда меня раздевают.
Когда я приподнял края майки, высвобождая ее грудь, я думал о женщинах в белой комнате. В моей памяти всплывали детали их тел - шрам в форме монеты, темно-рыжие волосы на лобке, родинка… Не отводя глаз от Саскии, я бросил ее майку на кровать. У нее не было родинок. Я опустился на колени и расслабил ее саронг. Как только саронг соскользнул к ногам, я провел руками по ее бедрам. Никакого шрама. Я прижал ее к себе и уткнулся лицом в волосы на лобке, которые были темно-русого цвета…
После того, что случилось со мной в Каракасе, можно было предположить, что у меня будут проблемы на нервной почве, но нет - ничего такого не произошло. К моему большому удивлению, секс с Саскией оказался чем-то естественным и не стоил мне никаких усилий. Как будто так было предначертано. Все, казалось, прошло гладко из-за того, что существовала некая связь с тремя похитившими меня женщинам. Как будто, установив эту зависимость, я сумел заземлиться.
На протяжении последующих десяти дней я переспал со всеми тремя девушками. Я уже знал, что они не те три женщины из комнаты, но все равно мне нужно было увидеть их обнаженными и тщательно исследовать их тела. Просто на всякий случай.
Все они говорили, что я занимаюсь с ними любовью очень необычно. Самая стеснительная, Камиэль, сказала, что у меня холодная, отстраненная манера; она чувствует себя со мной зажатой, словно ее разглядывают в микроскоп. Остальные две казались необычайно польщенными, принимая мое пристальное внимание к их телам за слепое обожание…
Ловину я покинул неожиданно. В тот день девушки уехали на экскурсию в горную деревню. Я оставил у них под дверью записку, в которой написал что-то вроде: «Может быть, увидимся в Голландии», - и даже не оставил своего адреса, впрочем, его у меня и не было. Я отправился на юг, в Денпасар, где купил билет до Амстердама…
Как ни странно, примерно через год я и впрямь столкнулся с одной из девушек. Я только что пообедал с Полом Буталой в «Американском отеле» и уже переходил через Лейдсеплейн, когда кто-то окликнул меня. Я обернулся и увидел ее, уже без загара, но такую же светловолосую и стройную.
- Саския, - проговорил я.
Мы поцеловали друг друга в щеку. Она, казалось, обрадовалась, что я не забыл ее и вспомнил ее имя.
- Когда ты вернулся? - спросила она.
- Я здесь уже довольно долго, - улыбнулся я.
- Правда? А я думала, что ты никогда не вернешься назад. Она стояла передо мной в замшевом коричневом пиджаке и джинсах, прямые светлые волосы падали на плечи. Возможно, ей показалось, что существует какая-то связь между нашей встречей на пляже в Ловине и моим решением вернуться в Амстердам. На ее лице появилось выражение, свойственное голландкам, в котором сквозили желание и доступность. Она даже вздрогнула, когда я быстро свернул разговор, даже не спросив ее номер телефона. Мне она была уже не нужна, так как я обследовал ее тело и знал, что она ни при чем. Разве я мог объяснить ей все это? Просто солгал, что живу с подругой и что очень счастлив с ней. Саския погрустнела, глаза ее увлажнились. Она сказала, что хотела бы найти зрелого, порядочного мужчину, который бы ей не изменял, кого-то, похожего на меня. Если бы она только знала, подумал я.
Когда несколько минут спустя я начал с ней прощаться, она прижалась ко мне и медленно поцеловала в губы. Потом отстранилась и, улыбаясь, пошла прочь, так и не узнав, какое сильное воздействие она и ее подруги оказали на меня. Я наблюдал, как колыхались на спине коричневого замшевого пиджака ее светлые волосы, как она шла по направлению к Лейдсетрат. Внезапно я почувствовал себя старым и отяжелевшим.
Теплым серым днем в начале августа я прилетел в Шифол прямым рейсом с острова Бали. Перелет занял тринадцать часов, и я почти не спал. Пройдя через чистые залы аэропорта, заполненные пассажирами, я отметил для себя необычайный порядок, четкость и целенаправленную устремленность во всем, что происходило вокруг. Не сталкиваясь ни с чем похожим уже на протяжении многих месяцев, я был заражен апатией, и теперь лишний раз порадовался тому, что Стефан предложил меня встретить.
Я звонил ему еще из Денпасара, спрашивал, не знает ли он места, где бы можно было остановиться по приезде. Выяснилось, что мне повезло - он все еще занимает два нижних этажа в доме на Принсенграхт, а квартира в мансарде свободна. Его отец все равно хотел найти жильцов в эту квартиру, так что все устраивается как нельзя лучше. От него я узнал новости. Он больше не работает фотографом в балетных труппах, делает теперь портреты для журналов и газет, так что потерял связь с Бриджит. Наверное, он просто хотел меня успокоить, обнадежить - мол, живя в доме на Принсенграхт, я не буду видеть ее, что, конечно, было для меня облегчением, но и, как ни странно, некоторым разочарованием.
Я увидел его сразу же, как прошел таможню. Он стоял сбоку от меня, его темно-каштановые волосы, как всегда, были спутаны, а крючковатый нос целился в потолок, потому что, задрав голову, он изучал табло прилетов на мониторе. Я подошел и положил руку ему на плечо. Он вздрогнул. Мы оба рассмеялись и обнялись.
