Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации - Хемминг Джон (полные книги .txt) 📗
Испанцы не считали целесообразным короновать Карлоса, как это было с его отцом. Хотя он и не обладал реальной властью, будучи фигурой декоративной, он был потомственным предводителем коренных перуанцев, обладающим земельными богатствами, которые обеспечивали ему его положение. Он жил во дворце Колькампата вместе со своей матерью Каталиной Уссикой, которая сочеталась церковным браком с Паулью незадолго до его смерти и которая пережила своего мужа на тридцать лет. Дворец Колькампата возвышается над Куско, и осаждающие войска Манко захватили его целым и невредимым во время самой первой стремительной атаки из крепости Саксауаман. Поэтому огромный зал дворца пережил осаду и в шестидесятых годах XVI века все еще был цел. Он служил местом сбора во время дождей, и именно здесь индейцы праздновали свои торжества. Здесь находился двор Карлоса, которого окружала горстка обедневшей индейской знати, исполнявшая роль придворных. Он развлекал многих сановников, приезжавших в Куско, и проявлял гостеприимство по отношению к испанцам и метисам, живущим в городе. Он содержал церковь Сан-Кристобаль, которая была основана его отцом в Колькампате, и сам заложил часовню, посвященную Деве Марии Гваделупской во францисканском женском монастыре.
Наградой Карлосу за такое примерное поведение стало то, что он был принят и уважаем в обществе Куско. Он играл видную роль в процессиях и турнирах, которые были неотъемлемыми элементами городской жизни. Гарсиласо описал процессию во время празднества в честь святого Марка, которая началась у доминиканского женского монастыря (бывшего храма Кориканча) и закончилась у хижины отшельника неподалеку от дворца Карлоса Колькампаты. Во главе процессии шел украшенный гирляндами бык, которого привели прямо к высокому алтарю церкви. Другая процессия проводилась ежегодно в ознаменование праздника тела Христова. Каждый из 80 горожан-энкомендеро предоставлял щедро украшенный помост на колесах, на котором находился святой образ; этот помост везли индейцы, подданные этого энкомендеро. Вождям из окрестностей Куско дозволялось надевать «все регалии и украшения, которые они носили во время своих главных празднеств при королях-Инках… Некоторые из пришедших выглядели как сошедший с картинки Геракл: они были одеты в шкуры пум, а головы их были скрыты звериными головами, потому что они гордились тем, что являются потомками этих животных. У других на спинах были прикреплены крылья очень большой птицы, которую они называют кондором, похожие на крылья, которые рисуют ангелам… На третьих были надеты необычные одежды, украшенные золотыми и серебряными пластинами… Некоторые пришли наряженные чудовищами с ужасными масками на лицах и шкурками различных мелких зверюшек на кистях рук, как будто они добыли их на охоте. Они жестикулировали как сумасшедшие, чтобы доставить удовольствие своим королям любым способом: кто-то — демонстрируя пышность и богатство, а кто-то — при помощи шутовства и разной чепухи». Индейцы и индианки шли с флейтами, барабанами и бубнами, но «песни, которые они пели, восхваляли нашего Господа Бога». Такого рода ряженые в масках и по сей день участвуют в танцах и процессиях, которые проводятся в каждой деревне на высокогорном плато вокруг озера Титикака и на северо-западе Боливии во время карнавала. Но в середине XVI века за этими процессиями наблюдали церковные и городские советы. Заметной фигурой на этих карнавалах был Карлос и «оставшиеся в живых инки королевской крови, которым оказывались всяческие почести и которые являлись живым подтверждением того факта, что эта империя когда-то принадлежала им».
Карлос выделялся также тем, что он был единственным индейцем среди членов городского управления Куско. Он был единственным инкой знатного происхождения, который женился на испанке — а их редко можно было встретить в раннем колониальном Перу, где многие безземельные испанцы вынуждены были довольствоваться женами-индианками. Женой Карлоса была Донья Мария де Эскивель из Трухильо в Испании. Это была «очень важная дама… и очень набожная христианка», как о ней отзывались кипу-камайоки.
Влияние Карлоса в Куско на короткое время прервалось, когда там правил, коронованный на престол, его двоюродный брат Сайри-Тупак в 1558-1561 годах. По понятным причинам сын Паулью Карлос не принимал участия в церемониях, посвященных прибытию сына Манко. И Сайри-Тупак охотнее поселился на время у своей тетки Беатрис, нежели в Колькампате. Поэтому безвременная смерть Сайри-Тупака была облегчением для Карлоса. Эксцентричный писатель-полукровка Фелипе Гуаман Пома де Аяла передал отголоски слухов, которые, без сомнения, циркулировали в то время, прямо заявив, что «Инка Дон Карлос и Дон Алонсо Атаучи… убили Инку Сайри-Тупака, дав ему яд, потому что его появление сильно досаждало им, равно как и то, что все население королевства чествовало его и проявляло к нему глубокое уважение».
Алонсо Титу Атаучи, которого Пома де Аяла обвинил в соучастии в убийстве Сайри-Тупака, был амбициозным молодым человеком, который стремился сделать такую же карьеру, как и Паулью. Он был внуком Уайна-Капака и сыном полководца, который был убит по приказу Атауальпы вместе с Уаскаром в Андамарке. Таким образом, его родословная была такая же или даже еще лучше, чем у сыновей Паулью, а Сармьенто де Гамбоа назвал его единственным оставшимся в живых членом айлью его дяди Уаскара. Алонсо Титу Атаучи был двадцать один год, когда поднял восстание Франсиско Эрнандес Хирон, и он возглавил отряд из 4 тысяч индейских воинов, которых привел на помощь королевской армии. Он заявил, что помог нанести поражение Хирону в Пукаре в октябре 1554 года, и стал искать королевской милости. Король решил, что нашелся еще один Паулью. В октябре 1555 года он наградил Титу Атаучи звучным, передаваемым по наследству титулом главного алькальда четырех суйю. Дону Алонсо стало позволено носить королевский головной убор «маскапайча», всегда иметь при себе жезл судьи, окружать свой дом цепями в знак неприкосновенности и иметь свой герб.
В шестидесятые годы XVI века Куско был нецивилизованным городом, и Инка Карлос позволил себе якшаться с его жителями, известными своей дурной репутацией. В результате браков между конкистадорами и индианками на свет появилось поколение деятельных, энергичных полукровок. Они были соучениками Гарсиласо де ла Веги, который навсегда покинул Перу в 1560 году и часто с ностальгией вспоминал о школьных годах, проведенных вместе с ними. Теперь эти полукровки возмужали. Они гордились своим происхождением как по отцовской, так и по материнской линии и подвигами своих отцов.
Законы Испании подвергали дискриминации метисов, лишая их некоторых прав, которыми обладали европейцы, но при этом запрещали им жить в сельской местности с чистокровными индейцами. В 1549 году Карл V издал указ, согласно которому метисы не могли занимать посты в государственных, муниципальных или общественных организациях, а также им не позволялось заставлять индейцев служить себе. Их даже лишили привилегии носить оружие. В указе, запрещающем им это, содержалась жалобная нотка: «Многие из них умеют обращаться с аркебузой лучше, чем испанцы». Иногда метисам не разрешалось становиться священниками. Такая дискриминация породила возмущение среди гордых метисов Куско. Креолы, рожденные в Америке испанцы, также испытывали горечь при виде того, как лучшие должности и энкомьенды отдаются авантюристам с большими связями на далекой родине; их приток в Перу не иссякал. Тяжелые чувства вызывал в них также распутный граф де Ньева, раздающий награды своим фаворитам. Ньева в свою очередь написал королю, что смешанные браки между европейцами и местным населением следует запретить, «потому что уже и так очень много метисов и мулатов, и у них такие дурные наклонности, что из-за такого их количества уже нужно опасаться беспорядков и нанесения ущерба».
Беспорядки, которых так боялся Ньева, не заставили себя долго ждать. В 1562 году возник план несостоявшегося восстания, в результате которого власть в Перу перешла бы к четырем консулам, как в Древнем Риме. В начале 1566 года возникло опасение, что восстание может поднять коррехидор Куско Диего Лопес де Суньига, поэтому его спешно заменили на Херонимо Костилью. Но самый серьезный заговор, вынашиваемый метисами, созрел к концу 1566 года. В гуще его находились два брата, Ариас и Кристобаль Мальдонадо: как раз только что был расстроен их план женить Кристобаля на Беатрис Кларе Койе. С ними заодно был их двоюродный брат Хуан Ариас Мальдонадо, сын Диего Мальдонадо эль Рико, владельца Андауайласа, самой богатой энкомьенды в Перу. Другой метис, Педро дель Барко, сын конкистадора с таким же именем, приказал своим индейцам в Муйне изготовить 150 футов артиллерийского фитиля. А в это время Хуан Мальдонадо собрал в Куско 40 аркебуз.
