Россия и мир в XXI веке - Тренин Дмитрий Витальевич (читать книги онлайн без txt) 📗
Путин, остававшийся и на премьерском посту самым влиятельным деятелем России, дал президенту Медведеву карт-бланш на установление со странами развитого Запада «партнерств в области модернизации». Эти партнерства должны были предоставить российской экономической модернизации мощный внешний ресурс. Одновременно Путин рассматривал возможность укрепления национальной безопасности России посредством взаимодействия с США в области сокращения стратегических наступательных вооружений (СНВ) и особенно в области сотрудничества в сфере противоракетной обороны (ПРО).
«Перезагрузка» принесла плоды. Весной 2010 года РФ и США заключили новый договор по СНВ, а осенью того же года Москва предложила странам НАТО создать в рамках стратегического партнерства «единый периметр противоракетной обороны», что фактически было эквивалентно оборонительному военному союзу без обременительных формальностей и, главное, иерархических линий.
Россия предложила США и НАТО транзитный маршрут для военных грузов, направляемых в Афганистан, через свою территорию. На пике использования этого маршрута по нему проходило около половины всех грузов западной военной коалиции. В Ульяновске был построен перевалочный пункт для транспортов, который получил название «базы НАТО», пусть и неточное. Объект для использования западными вооруженными силами был создан в России впервые после окончания Великой Отечественной войны.
Одновременно Путин предложил немецкому бизнесу идею «Большой Европы» как единого экономического пространства от Лиссабона до Владивостока [47]. Весной 2011 года Россия даже продемонстрировала готовность уступить Западу в некритических для себя регионах (Ливия), но на определенных условиях (уважение роли Совета Безопасности ООН и решающей роли России в Совбезе).
На Западе новая попытка российско-западной «стыковки» вызвала неоднозначную реакцию. В Германии сближение поддержали немецкие социал-демократы (Франк-Вальтер Штайнмайер) и некоторые консерваторы (бывший министр обороны Фолькер Рюэ). В США, напротив, скорее преобладали скептики. Збигнев Бжезинский назвал попытку немцев «одним махом» добиться согласия с Россией «заблуждением». Вступление России – авторитарной, коррумпированной, одержимой военной секретностью, – по его словам, «будет просто означать конец НАТО как интегрированного союза демократических государств». Попытка немецкого бизнеса добиться более близких отношений с Россией на путях экономического сотрудничества также представлялась Бжезинскому обреченной на неудачу: без «общих ценностей», отмечал он, не может быть «прочных отношений» [48].
Сам Бжезинский, впрочем, отстаивал вариант, при котором Евросоюз при поддержке и руководстве со стороны США интегрировал бы Россию и Турцию в некое общее пространство сотрудничества. Стратегический замысел заключался в том, чтобы ЕС посредством развития экономических связей с Россией и Турцией привязал к себе Москву и Анкару также и политически. Это, в свою очередь, существенно укрепило бы позиции Запада в конкуренции с Китаем и другими незападными игроками [49]. От России при этом требовались бы не только демократизация политической системы и соответствующая «смена ценностей», но и фактическое подчинение коллективной воле Запада во главе с США.
Взаимное разочарование наступило очень быстро. Действия НАТО в Ливии – военная поддержка повстанцев и свержение режима Муаммара Каддафи – вышли далеко за пределы гуманитарного мандата, выданного Советом Безопасности ООН [50]. В Москве возникло убеждение, что Запад в очередной раз «использовал» и «обманул» Россию. Действия США в ходе начавшейся в конце 2010 года «арабской весны» [51] породили у российских аналитиков сомнения в адекватности политики вашингтонской администрации на Ближнем и Среднем Востоке. Важнейшей причиной неудачи «раунда Медведева», однако, стал отказ администрации США от создания общей системы ПРО НАТО – РФ. Известно, что для Путина отрицательный результат – «тоже результат». Он сделал свои выводы. Российская система обороны стала корректироваться с учетом создания потенциально враждебной системы ПРО НАТО.
Дополнительным раздражителем для Путина стало очевидное желание лидеров США, Германии и других стран Запада продолжать иметь дело с Медведевым как с более приемлемым для них лидером России. На Путина могло произвести впечатление то, что в середине 2011 года канцлер ФРГ Ангела Меркель публично назвала Медведева «своим кандидатом» на российских выборах. С точки зрения Путина, это уже могло походить на вмешательство во внутрироссийские властные отношения.
На пути к кризису: снова Путин, а также Сирия и Сноуден
Оценка Путиным внешнеполитических итогов «раунда Медведева» стала, вероятно, одним из факторов при принятии им решения пойти на выборы 2012 года. Реакция Запада на это его решение вряд ли удивила Путина и лишь укрепила, вероятно, его убеждение в правильности своего выбора. За московскими протестами новых городских слоев в промежуток между парламентскими и президентскими выборами 2011–2012 годов Путин увидел «руку» Госдепа США [52]. «Заказные», по его убеждению, протесты делали «зачистку» иностранного влияния на российском политическом поле еще более актуальной.
В то же время Путин был готов к возобновлению сотрудничества с Западом – на своих условиях, сформулированных еще в 2007 году в Мюнхене. Равенство с США было возведено в принцип. Отказ Обамы приехать на саммит АТЭС во Владивосток в сентябре 2012 года побудил Путина «симметрично» отказаться от майской поездки на саммит «восьмерки» в американский Кэмп-Дэвид. Саммит НАТО в Чикаго он также «пропустил». Вместо себя он послал на G8 ставшего премьером Дмитрия Медведева. Встретившись с Обамой в июне 2012 года на встрече G20 в Лос-Кабосе (Мексика), Путин предложил президенту США отделить политику от экономики и решать вопросы раздельно.
Реализовать такое разделение не получилось. К весне 2012 года одной из наиболее острых проблем, разделивших РФ и США, стал сирийский кризис. Москва уже не только протестовала против политики США в отношении Сирии, как она делала это в отношении Сербии, Ирака и Ливии, но своими конкретными действиями (поставками вооружений, дипломатической и финансовой поддержкой Дамаска) помешала Вашингтону осуществить свою цель – свержение режима президента Сирии Башара Асада.
Вместо этого Путин в мае 2013 г. [53] предложил США «Дейтон на двоих» – формулу сирийского урегулирования при равноправном участии Москвы и Вашингтона. Администрация Обамы, однако, не рассуждала в таких категориях. От Москвы в Белом доме ожидали, что она уговорит Асада уйти или окажет на него нажим с той же целью, а взамен получит от США гарантии учета ее интересов в Сирии при новом правительстве.
Такой подход, однако, был абсолютно безнадежен. Для Кремля сирийский вопрос был прежде всего вопросом о характере миропорядка и роли в нем великих держав и их главного совместного органа глобального управления – Совета Безопасности ООН. Во вторую очередь сирийская проблема воспринималась как часть ситуации на Ближнем Востоке, переживавшем потрясения «арабской весны», которую в Москве, в отличие от западных столиц, с самого начала характеризовали как исламистскую, а не демократическую. И лишь в третью очередь речь шла о конкретных геополитических интересах РФ в регионе. «Купить» Россию обещаниями незначительных уступок было нереально [54].
В итоге Москва осталась на своих прежних позициях. Российские дипломаты и аналитики трезво оценивали ситуацию в Сирии и на Ближнем Востоке, а Кремль действовал последовательно. Более того, в августе – сентябре 2013 года России даже удалось принудить США к сотрудничеству на своих (равноправных!) условиях в вопросе химического разоружения Сирии. Тогда в ответ на угрозу Обамы нанести удар по Сирии в наказание за недоказанное применение ее армией химического оружия Путин выступил с инициативой вывоза из Сирии всего химического арсенала Дамаска, который сирийцы долгое время рассматривали как средство сдерживания Израиля. Башар Асад согласился, химическое разоружение Сирии состоялось, несмотря на не прекращавшуюся в стране гражданскую войну. То, что своим активным и успешным «химическим» миротворчеством Россия не дала США нанести уже анонсированные авиационные удары по Сирии, было воспринято многими в Вашингтоне как беспримерное после окончания холодной войны унижение единственной сверхдержавы.
