Великий Бисмарк. Железом и кровью - Власов Николай (читать книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Раскол германского общества касался и лично фигуры Бисмарка. Для одних – таких было меньшинство – он являлся чудовищем, нарушителем установленных порядков, гонителем истинной веры или прислужником эксплуататоров. Однако для большинства немцев Бисмарк являлся безусловно положительным героем. Он еще не стал тем символом германского единства, каким окажется в ХХ столетии. Однако его популярность была весьма велика. Германские университеты один за другим избирали его почетным доктором, а города – почетным гражданином. В его честь продолжали называть все, что только можно – от улиц до селедки. Художники рисовали его портреты, множество людей присылали ему подарки ко дню рождения. Бисмарк прекрасно умел использовать эту популярность, однако не предпринимал никаких усилий для ее увеличения и в целом относился к ней равнодушно. Он был честолюбив, однако не тщеславен. Многочисленные почести порой даже раздражали его. Известна история о том, что, получив после победы над Францией звание генерал-лейтенанта, он раздраженно спросил: «Ну и что я могу на него купить?»[484] Ему совершенно не нравилось ощущать себя живым памятником, и он частенько жаловался на то, что даже на своем любимом курорте, в Киссингене, вокруг него постоянно собирается толпа почитателей и зевак.
По этой же причине он стремился избегать светских мероприятий. Бисмарк предпочитал общение, которое носило бы в первую очередь деловой характер. В своем берлинском доме он еженедельно устраивал «парламентские вечера», на которых приглашал депутатов. Здесь он умел быть радушным и гостеприимным хозяином. В спокойной, домашней обстановке обсуждались животрепещущие политические проблемы, принимались решения, которые затем становились предметом обсуждения в рейхстаге и прусской палате депутатов.
Семейство Бисмарков по-прежнему обитало в служебной квартире, находившейся на верхнем этаже здания министерства иностранных дел. К дому на Вильгельмштрассе примыкал обширный сад, по которому «железный канцлер» любил прогуливаться. Старые деревья по-прежнему были для него лучшими собеседниками. Посетителей глава правительства принимал в небольшом, скромно обставленном кабинете, главным предметом мебели в котором был огромный письменный стол. Простота и лаконичность обстановки, в которой работал крупнейший государственный деятель тогдашней Европы, поражала современников. По словам одного из посетителей, ни один французский префект не удовлетворился бы столь скромными условиями.
Возможно, поэтому в 1874 году от лица правительства было приобретено соседнее с министерством иностранных дел здание – дворец Радзивиллов, в котором имелись более приспособленные в первую очередь для больших приемов помещения. Спустя некоторое время, после масштабного ремонта, семейство Бисмарков перебралось туда. Однако и в этом здании помещения были лишены показной пышности. Та же скромность отличала внутреннее убранство принадлежавших «железному канцлеру» усадеб в Варцине и Фридрихсру. Мориц Буш, посетивший Варцин в 1877 году, вспоминал, что внутренности дома напоминают скорее дом зажиточного помещика, нежели замок титулованной особы.
Варцин, а затем и Фридрихсру по-прежнему играли большую роль в жизни главы правительства. Практически каждый год он проводил в своих имениях по несколько месяцев, объясняя это в первую очередь состоянием своего здоровья. По некоторым подсчетам, за 23 года своего пребывания в должности канцлера сначала Северо-Германского союза, а затем Германской империи он провел в поместьях в общей сложности 9 лет. В политических кругах столицы это вызывало частые жалобы на сложность ведения дел в отсутствие Бисмарка, тем более что последний, как уже говорилось выше, категорически не желал иметь заместителя ни формального, ни фактического. «Железный канцлер» говорил, что связь между Берлином и провинцией функционирует бесперебойно и он способен управлять имперской политикой из Варцина столь же успешно, как и из своего берлинского кабинета. Это было верно в том отношении, что плохое состояние здоровья затрудняло ему работу и в столице.
На самом деле постоянные отъезды «в деревню» имели для Бисмарка очень большое значение. Во-первых, они давали ему возможность не погрязнуть в решении тактических вопросов и в суматохе текущих дел. Во-вторых, они позволяли ему почувствовать себя сельским помещиком. «Железный канцлер» на самом деле достаточно болезненно относился к тому, что Лотар Галл называет «постепенным растворением частной сферы в общественной жизни»[485]. Политика была его всепоглощающей страстью, но поглощение происходило отнюдь не без сопротивления со стороны самого Бисмарка. Он любил играть со спасительной мыслью о том, что в любой момент может подать в отставку и уехать из суматошного Берлина. Прогулки по лесам, уеди нение в тиши комнат, инспекции окрестных полей – все это давало «железному канцлеру» возможность ощутить наличие своей приватной сферы, куда не было доступа политическим баталиям и интригам. Как писал Х. фон Кроков, «Бисмарк напоминал паромщика между двумя берегами. На одном берегу он находит прибежище в браке, семье и поместье, домашний уют и спокойствие сельской жизни. Однако его жажда деятельности и честолюбие не находят здесь выхода. С другого берега его манят деятельность, ответственность, взлеты и падения власти – и с этими приманками вновь вступает в противоречие стремление к уединению»[486]. Это противоречие, в свою очередь, не могло не сказываться отрицательно на душевном состоянии и физическом здоровье Бисмарка.
Бисмарк и в период своего пребывания на посту главы правительства продолжал много читать, в первую очередь художественную литературу. Речь при этом шла как о произведениях, уже успевших стать классикой, так и о новинках. Из немецких писателей Бисмарк больше всего ценил Шиллера. Гете он считал законченным образцом бюрократа, который любил свой пост больше, чем свой литературный талант. В то же время канцлер наизусть знал первую часть «Фауста». Бисмарк вообще отличался прекрасной памятью и в своих парламентских выступлениях обильно цитировал классиков, начиная с Гомера. Из иностранных авторов он высоко ценил Элиота и Тургенева, которого называл «самым одухотворенным из живущих ныне писателей»[487]. Новыми достижениями наук, как естественных, так и гуманитарных, «железный канцлер» практически не интересовался. Как писал Отто Пфланце, «его духовные интересы оставались интересами образованного дворянина старого времени»[488]. Бисмарк практически никогда не посещал театры, однако любил слушать музыку в домашних условиях, когда в роли исполнителей выступала его жена или Койделл.
В общении «железный канцлер» мог быть весьма обаятельным собеседником. Его голос, вопреки сложившемуся стереотипу, был довольно высоким, но Бисмарк прекрасно владел им, чередуя интонации, подбирая оттенки и делая точно рассчитанные паузы. Он любил рассказывать истории, от коротких анекдотов до больших фрагментов воспоминаний, которые заставляли некоторых современников обвинять его в склонности к монологам. Однако большинство свидетельств рисует нам Бисмарка как весьма интересного рассказчика. «Я хотела бы записать, – вспоминала баронесса Шпитцемберг, – все его маленькие замечания, шутки, импровизации, иногда очень серьезные, даже меланхоличные, иногда грубые, полные жизненной силы, потом вновь мягкие, полные понимания к слабостям человечества, однако не конкретных людей. Очевидные противоречия этой могучей личности имели огромную волшебную силу, которая воздействовала на вас снова и снова»[489]. О «магическом обаянии», которое излучал Бисмарк, вспоминали и другие современники.
Здоровье Бисмарка на протяжении всех 1870-х годов оставалось больной темой. Дело было не только в многолетнем нервном напряжении, но и в последствиях нескольких полученных им травм. Он неоднократно падал с лошади, при этом как минимум трижды получал серьезное сотрясение мозга, а однажды, в 1868 году, сломал себе три ребра. К этому добавлялась полностью расстроенная пищеварительная система, страдавшая в первую очередь от не знавшего меры чревоугодия «железного канцлера». Частые простуды, ревматизм, невралгические боли, мигрени дополняли картину. Единственным способом лечения был отдых – либо на водах, в Гаштейне или Киссингене, либо в одном из поместий. Слова «диета» и «режим дня» оставались Бисмарку чужды. К врачам он относился с некоторым подозрением, впрочем, вполне понятным, если вспомнить его петербургские приключения. Регулярно обращаясь к медикам за помощью, он тем не менее далеко не всегда следовал их рецептам.
