Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции - Марочкин Владимир Владимирович
– В булгаковском доме у нас был концерт, после которого нас «повязали», – рассказывал Армен. – Я помню, что за пару недель до этого сейшена умер маршал Устинов, значит, это произошло в начале января 1984 года. На одном из наших квартирных концертов я познакомился с Мефодием, потом у него была группа «НИИ Косметики», а тогда она называлась «Металлолом». «У нас база в булгаковском доме, – сказал Мефодий. – Это недалеко от Маяковки. Приезжайте к нам посмотреть». Что ж, мы приехали и посмотрели эту их базу. Нужно было войти в арку, справа от которой был «Металлоремонт», и крутая лестница вела в подвальчик, в котором у них как раз и была база.
Здесь всё осталось, как тогда: и та самая арка, и тот же «Металлоремонт» чинит зонты и делает ключи, но на стене дома всё ж таки появилась мемориальная доска, посвящённая Михаилу Булгакову…
– Надо сказать, что для тех времён это было достаточно большое помещение, и мы решили организовать там концерт, – продолжил рассказ Армен. – После квартирных сейшенов для нас это было явным шагом вперёд, поэтому мы очень серьёзно отнеслись к подготовке этого концерта. Мы заранее привезли аппарат, поставили свет, для чего на стройке стырили какие-то прожекторы. У нас были костюмы – Егор Зайцев нас одел. Так что мы попытались всё сделать по высшему разряду. Я уже был в шляпе. Это, по-моему, был второй мой концерт, когда я выходил в шляпе. Мишка Россовский был одет в тельняшку, как матрос-анархист. Пушкину Егор придумал такой образ: белобрысый узбек. Он был такой беленький мальчик, а мы на него надевали узбекский халат, а иногда накручивали бигуди, будто он только что из ванной вылез. Тогда, конечно, были времена панка, но сейчас, вспоминая об этом, я думаю, вид у нас был ужасный. И всё же мы тогда не столько благодаря музыке, сколько в большей степени за счёт своего внешнего вида смогли подтянуть к себе поклонников из разных молодёжных слоев: у нас и панки были, и хиппи, а металлисты нас называли «акустический металл»… Итак, дали мы там концерт, и буквально на следующий день звонит мне Мефодий и говорит, что подвал опечатали, менты кругом ходят и пытаются найти игравших там музыкантов. Я говорю: «Чего нас искать-то! Мы всё равно аппарат должны забрать. Ты их предупреди каким-нибудь образом, что мы завтра приедем за аппаратом». Короче, приезжаем… А поехали туда все наши музыканты: и Пушкин, и Троегубов, и Россовский, – короче, все проявили солидарность, хотя знали, что идут на свой последний смертный бой. И дальше всё начало развиваться буквально по-булгаковски. Заходим мы во дворик, и происходит наш арест. Сначала в арке появляется первый мент, занимая исходную позицию, потом со спины, как это принято, ещё двое подходят, а уж затем из темноты переулка появляется стройный молодой человек с папочкой. «„Крематорий”?» – спрашивает. «„Крематорий”!» – отвечаем. И нас арестовывают. Следователь, кстати, знал все наши фамилии и клички. Для начала он предложил нам пройти в ближайший опорный пункт.
Мы прошли дальше по Садовому: этот опорный пункт располагался тогда буквально через дом.
– Мы туда пришли, – продолжил свой рассказ Армен, – и у нас состоялся очень конкретный разговор. Следователь сказал, что если состоится ещё один концерт, то это всё может закончиться гораздо хуже, чем сейчас. «Как хуже?» – спрашиваю. «Если ты и дальше будешь этой х…ёй заниматься, – ответил следователь, – то мы твоему папе письмо направим. И папа не обрадуется». А он, надо сказать, оказался осведомлён, где работал мой папа. А папа мой работал в военной промышленности. Он – авиаконструктор. И он не был в курсе того, чем его сынок занимается! Папа думал, что я учусь в институте! И это предупреждение сыграло свою роль. Нам пытались ещё припаять то, что мы продавали билеты! Но так как нашего тогдашнего администратора Димки Бродкина с нами в милиции не было, мы сказали, что не знаем, кто и какие билеты продавал. Мы, говорим, бесплатно играли. Мы – музыканты. Пришли – трынк-трынк – отыграли. Хотели сделать шоу, действо, что там и произошло.
Хотя это был обычный концерт, который проходил по схеме, принятой тогда для флэтовых концертов. У метро собирался народ, этому предшествовал парольный обзвон, потом приходил Бродкин и собирал с каждого по трюнделю. По такой схеме тогда проходили все концерты: кто-то приводил народ, кто-то собирал деньги…
– Следователь ещё долго, помню, выспрашивал нас: «Да что вы слушаете всякую ерунду?! Sex Pistols какой-то да Black Sabbath! Надо Криса Де Бурга слушать! Вот это – музыка настоящая. Мы с женой его очень любим». И ещё он сказал, что ряд песен «Крематория», в частности «Америка» и «Моя соседка», имеют чуть ли не антисоветский характер. Я говорю: «Давайте разберём текст! Там нет ничего такого, мы социальных песен не пишем». Но он говорит: «В любом случае эти песни вообще играть больше нельзя, а про остальные мы вам потом сообщим. Ждите звонка!» Мы, естественно, все здорово перепугались. Помню, у Бродкина были какие-то наши фотографии, так он их все по друзьям и соседям разнёс: «В случае ареста прошу сохранить». А потом раздался звонок из ЕНМЦ [1] от Булата Турсуновича Мусурманкулова, тогдашнего директора рок-лаборатории. «Мы тут, говорит, на каждую группу собрали папочку, приходите, можете записаться в рок-лабораторию». Немного подумав, мы решили вступить в рок-лабораторию.
От булгаковского дома наш путь лежал в Столешников переулок, где некогда располагалась знаменитая московская пивная «Яма». По мотивам походов в «Яму» Армен написал немало песен, самая известная из них – «Безобразная Эльза». Кроме того, на последнем компакте «Крематория» «Реквием для всадника без головы» есть даже песня «Яма» – как бы репортаж из этой пивной.
– Было два солидных пивных бара, в которые мы ездили по выходным, а иногда даже и в будние дни. Это – «Ангар» на Лесной улице и «Яма». «Ангар» был подешевле, а «Яма» подороже. Поэтому мы в «Яму» ездили, когда были деньги. Но «Яма» была интереснее, потому что публика там была дико разношёрстной и новых знакомств у меня там произошло очень много. Причём знакомств очень серьёзных. Туда, например, часто ходил Владимир Орлов, автор «Альтиста Данилова». Он там персонажей для своей «Аптеки» собирал. И всякие шахматисты там бывали. Гроссмейстер Смыслов туда часто заходил. Там же мы познакомились и с Егором Зайцевым. Тогда это был патлатый чувак, весь в татуировках и очень ярких одеждах. Таким образом он изо всех сил пытался абстрагироваться от своего отца. Это у него шло как-то инстинктивно, потому что очень сложно жить в тени звезды. Кстати, образ человека в шляпе появился именно благодаря Егору. Сейчас Егор стал модельером уже совсем другого уровня. Я недавно был у него на просмотре в Доме моды, и то, что там увидел, мне очень понравилось. Это очень интересно и одновременно очень отличается от того, что делает его отец. Кстати, у нас и сейчас наверху лежат его костюмы, то есть наша с ним дружба продолжается… Среди завсегдатаев «Ямы» был вор в законе по кличке Кардинал. Он даже предлагал нам вложить какие-то бабки в группу, и мы долго думали, можно или нельзя с ним связываться. Однажды мы там сидели, и мой приятель говорит, что он, мол, рецидивист страшный, так что будь с ним осторожнее. А Кардинал умел читать по губам. Приятель говорил это мне совсем тихо, но, когда я повернулся к Кардиналу, тот мне сказал: «Всё, что он тебе про меня рассказывает, это в общем-то правда, я тебе это же смогу и сам рассказать. Да, действительно, я убил чувака, который ударил мою мать. Я не стал с ним церемониться и просто его убил». Еще в «Яме» была совершенно уникальная тётенька по кличке Стропило. Здоровая, черноволосая, мордоворотная, она отличалась исключительной честностью. Ты знаешь, что когда долго пьёшь пиво, то хочется сделать «прокладочку». А «прокладочка» находилась в магазине через дорогу, и Стропило за стакан, а то и за полстакана бегала туда. Ты ей даёшь деньги, и она честно приносит бутылки и сдачу. Однажды дело было в воскресенье, когда магазин был закрыт. Дали мы ей денег, ждём, а её всё нет и нет. Народ уже истомился, как вдруг она приходит, неся баночку: «Заказ выполнен!» Мы эту баночку открываем, а там – чача. Так девушка выполнила заказ, пусть не в магазине, но всё равно где-то «прокладочку» надыбала…
