Перестройка и новое мышление - Горбачев Михаил Сергеевич (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Нас поддержали выдающиеся ученые физики и врачи, которые, пожалуй, как никто, представляют себе опасности, таящиеся в атоме. Наш мораторий воодушевил представителей науки разных стран на активные действия.
Однако всем этим очевидным и обнадеживающим проявлениям нового мышления противостоит милитаризм и связанное с ним политическое мышление, которое так опасно отстало от процесса глубоких перемен в международной жизни.
Американская администрация реагировала на продолжение советского моратория однозначно: она продолжила серию испытаний ядерных зарядов. Ее представители официально заявили, что, мол, это дело Москвы — испытывать или не испытывать ядерные заряды. Что же касается Соединенных Штатов, то испытания будут проводиться неотступно.
На наших ядерных полигонах царила тишина. Разумеется, мы взвешивали опасности, связанные с действиями Вашингтона, видели, насколько демонстративно и вызывающе американская администрация гнет свою линию, напрочь игнорируя призывы положить конец всем ядерным взрывам. И все же, всесторонне взвесив все «за» и «против», руководствуясь ответственностью за судьбы мира, Политбюро ЦК КПСС и правительство Советского Союза в августе 1986 года приняли решение продлить односторонний мораторий на ядерные взрывы до 1 января 1987 года. Но Соединенные Штаты так и не последовали советскому примеру.
Выходит, наш мораторий оказался бесплодным? Я так не думаю. Мировое общественное мнение узнало, что с ядерными испытаниями можно покончить, и знает, кто противится этому. Верно, что исторический шанс на пути к прекращению гонки вооружений тогда оказался не использован. Но политические уроки всей этой истории не прошли даром. И сегодня, когда достигнута договоренность о начале до 1 декабря 1987 года полномасштабных поэтапных переговоров по проблемам ядерных испытаний, мы можем себя и всех поздравить с тем, что дело с места сдвинулось.
Программа ядерного разоружения. 15 января 1986 года мы выдвинули рассчитанную на 15 лет программу, предусматривающую поэтапную ликвидацию ядерного оружия до конца XX столетия. Мы тщательно рассчитали эту программу, стремились обеспечить на каждом ее этапе взаимоприемлемый баланс интересов, так чтобы ни на одном этапе ничьи интересы безопасности не подрывались. Любой другой подход был бы просто нереалистичен. На базе этой программы наши представители внесли крупные компромиссные предложения на женевских переговорах. Они касались ракет средней дальности, стратегического наступательного оружия, недопущения милитаризации космоса.
Заявление от 15 января носило программный характер. Мы хотели выделить главную угрозу цивилизации, связанную с ядерным оружием, с ядерными взрывами, не оставляя в стороне вопросы запрещения и ликвидации химического оружия и глубокого сокращения обычных вооружений. Это — своего рода комплекс мер, не развернутый в деталях. Главный принцип, действующий на всех этапах, — сохранение равновесия. Нужны не политическая игра, не хитрости, а политическая ответственность, ясное понимание, что никто никого не обманет, когда речь идет о столь чувствительной области, как безопасность государства.
Для такого шага, который мы сделали 15 января 1986 года, потребовалось не только понимание своей ответственности, но и решимость, политическая воля. Мы исходили из необходимости новых подходов в вопросах безопасности в ядерно-космическую эру. Такова была воля и всего нашего народа.
Делая этот шаг, мы меньше всего думали о пропагандистском выигрыше, о том, чтобы переиграть другую сторону. Это было продиктовано ответственностью за предотвращение ядерной войны, за сохранение мира. Наша позиция тут сходилась с мнением мировой общественности и, в частности, откликалась на призыв «группы шести» (Индия, Аргентина, Швеция, Греция, Мексика, Танзания).
Мы глубоко привержены идее безъядерного мира. Эта идея, обогащенная индийской политической традицией, особенностями индийской философии и культуры, получила развитие в Делийской декларации о принципах свободного от ядерного оружия и ненасильственного мира. Для нас это не какой-то лозунг, который изобретен, чтобы поразить чье-то воображение. Безопасность — политический вопрос, а не функция военного соперничества. Если не понимать этого, то результатом может быть только война со всеми ее катастрофическими последствиями. Если накопленные огромные арсеналы ядерного, химического и иного оружия будут пущены в ход, то от мира ничего не останется. Речь идет о выживании человечества. Для нас идея безъядерного мира — выстраданное убеждение. Мы рассматриваем безопасность как всеобъемлющую концепцию, включающую не только военно-политический, но и экономический, экологический, гуманитарный аспекты.
На XXVII съезде КПСС нами была всесторонне обоснована концепция создания всеобъемлющей системы международной безопасности. Мы ее адресовали всему миру, правительствам, партиям, общественным организациям и движениям, которые действительно озабочены судьбами мира на Земле [10].
Ни от одного из предложений своей съездовской программы мы не отказываемся и сегодня, готовы самым тщательным образом отнестись к любым идеям, которые служили бы утверждению мирного сосуществования как высшего, универсального принципа межгосударственных отношений.
Сказали мы на съезде и о советско-американских отношениях. Хочу напомнить наше заявление на этот счет: «Советский Союз твердо настроен на то, чтобы оправдать надежды народов наших двух стран, всего мира, которые ждут от руководителей СССР и США конкретных шагов, практических действии, реальных договоренностей о том, как осадить гонку вооружений» [11]. Вся суть позиции съезда по советско-американским отношениям может быть выражена в нескольких словах: мы живем на одной планете и без США мир сохранить не сумеем.
А как повела себя после Женевы американская администрация? В который уже раз была развернута шумная кампания, рассчитанная на подогревание антисоветских страстей. Вновь и вновь пытались выставить Советский Союз в качестве некоего пугала, нагнать страху, чтобы протолкнуть через конгресс очередной военный бюджет. Вытащили из хлама «империю зла». Президент вновь подтвердил, что не отказывается от этого определения.
Все это можно было бы списать по разряду риторики, но, как я уже говорил, враждебная риторика тоже отравляет отношения. Потом дальше — больше: пошли вещи более серьезные — требование, чтобы Советский Союз сократил на 40 процентов число своих дипломатов в США; американские военные корабли прошли через советские территориальные воды вблизи берегов Крыма; был нанесен военный удар по суверенной Ливии. Такие действия американской администрации в обстановке после Женевы мы расценили как демонстративный вызов не только Советскому Союзу.
Это был вызов и всему миру, в том числе американскому народу.
Тогда же было заявлено о намерении США выйти из Договора ОСВ-2. Этот документ был объявлен «мертвым». Вместо того чтобы идти к новым крупным соглашениям в интересах прекращения гонки вооружений, администрация предпочла демонтировать имеющиеся соглашения. Развернулась психологическая обработка собственной и мировой общественности, с тем чтобы разрушить и бессрочный Договор по ПРО.
Время после Женевы показало, что если раньше мы строили догадки, могли делать только предположения, то теперь в нашем распоряжении факты, свидетельствовавшие о нежелании выполнять женевские договоренности. Но, продолжая все по-старому, одновременно хотели «успокоить» общественность.
У нас вновь возникли вопросы: неужели в Вашингтоне думают, что имеют дело со слабонервными, что можно действовать подобно азартным игрокам, что Советский Союз, наблюдая все новые и новые воинственные позы, дрогнет?
В то время мне предстояло выступать в городе Тольятти. Рабочему классу этого города, всем советским людям я должен был объяснить, что же произошло после Женевы.
